Давно закончилась осада... - Владислав Крапивин

— Галя! Было такое предложение?

Чернявая девочка смущенно сказала:

— Да, Елизавета Дмитриевна предлагала…

Послышались смешки. Люда подумала, нахмурившись, и нехотя проговорила:

— Извините нас, Елизавета Дмитриевна, но такие вопросы не ставятся классными руководителями, это дело отряда. И решает по не классное собрание, а пионерский сбор. Есть определенная разница.

Елизавета Дмитриевна обессиленно села.

— Ну, если так… Если здесь решили обсуждать меня, а не его… А вы на него посмотрите! Он даже ошибок своих не признал.

— Почему? Я признал, — тихо сказал Сель. — Глупо это было.

— Наконец-то до тебя дошло!

— Да. Нельзя было делать это одному. И парус, и швартовы, и штурвал…

— Я вас поздравляю! — Елизавета Дмитриевна поднялась и решительно направилась к дверям. — Целуйтесь с этим… адмиралом.

Сель неожиданно громко сказал:

— На «Сатурне» папин брат, дядя Саша, практикантом плавал. А меня на «Сатурне» в октябрята принимали, там сбор был! А теперь что?

— Не одного тебя принимали там в октябрята! — бросила Елизавета Дмитриевна.

— Не одного, — согласился Сель.

А Женька Аверкин, который насупленно смотрел на него, медленно отвернулся. Остальные тоже выглядели недовольными.

Елизавета Дмитриевна остановилась у дверей и решительно потребовала:

— Ответьте наконец: по-вашему, он ни в чем не виноват?

Восьмиклассник встал.

— Сель виноват, — сказал он. — И давайте с этим кончать. Он виноват, потому что нарушил портовый режим. У него нет судоводительских прав, а он хотел вести судно, да еще по внутреннему рейду. У него даже опыта нет…

— Я с дядей Сашей на Л-6 ходил, на руле, — негромко сказал Сель и опять опустил голову. Как в начале разговора.

— Яхта — одно, а трехмачтовый парусник — другое. Ты и штурвал бы не удержал. Тебя могло снести на другие суда, на военные корабли. Вот тогда было бы дело!

— Другие суда стоят очень далеко, — глядя в пол, сказал Сель. — Ближе к выходу из бухты.

— Ну и что же? Ты такой опытный капитан, что хотел управлять баркентиной? Да еще в ночное время и без огней. А если бы снесло?.. Вот за это я предлагаю строгий выговор. А за все остальное он и без нас уже получил. Кто-нибудь против?

Здесь все решала секунда. И Славка даже не колебался. Он быстро встал.

— Я против!

Конечно, к нему обернулись все разом. И конечно, Елизавета Дмитриевна возмутилась:

— Ты, по-моему, не в совете! И вообще, ты, кажется, новичок!

— Вы тоже не в совете, — осторожно сказал Славка.

— А ты нахал. Как твоя фамилия?

— Семибратов, — сказал Славка и посмотрел на Селя. Они встретились взглядами лишь на секунду, но Славка все равно успел заметить: «Спасибо».

И спасибо не за то, что против выговора. Выговор-ерунда. Все понимают, что скоро он будет забыт. И Сель про него забудет, и совет. Тут другое…

— Дело не в том, кто в совете, а кто нет, — сказал Славка, — дело в том, что баркентину снести не могло.

— Почему не могло? — быстро спросил восьмиклассник. Славка торопливо выбрался из-за столика, зацепил его и чуть не опрокинул. Подошел к столу с картоном.

— Вот смотрите, — волнуясь, начал он. — Если ветер отсюда, а баркентина стоит носом к выходу из бухты, тогда стаксель закреплен на левый галс. Когда судно увалится, галс все равно останется левый… Если и снесло бы, то сюда, в конец бухты.

— А там, — сказала Елизавета Дмитриевна, — у самого берега чернореченский Дом пионеров.

— Да, — согласился Сель, — Они как раз просили «Сатурн», чтобы сделать морской клуб.

— Но туда тоже не снесло бы, — сказал Славка. — Потому что вот… — Он быстро, несколькими взмахами нарисовал баркентину — вид сверху — и от стакселя прочертил длинную стрелу. — Ветер сюда. Дрейфа почти нет, потому что курс-полный бакштаг. С таким маленьким парусом баркентина только полным курсом и пошла бы. Он же всего вот какой…

Славка перевернул картон и нарисовал теперь баркентину, стоящую к зрителям бортом. И впереди фок-мачты, над носовой палубой — белый треугольничек. Стаксель, сделанный из паруса яхты.

Никто не перебивал Славку. А когда он кончил, все пошло очень быстро. Даже неправдоподобно быстро. Председатель совета дружины серьезно сказал:

— Это довольно убедительно. Видимо, человек разбирается… Тогда что? Тогда я предлагаю объявить Селю не выговор, а порицание. Кто «за»? Все «за». Переходим к следующему вопросу. Кто не член совета, тот… спасибо, может идти домой.

Сель пошел первый. Он сделал налево кругом и зашагал к двери. Мимо безмолвно негодующей Елизаветы Дмитриевны.

«Оглянись, — подумал Славка, — ну, пожалуйста, оглянись!»

Сель обернулся. То ли просто так, то ли молча позвал Славку за собой. И вышел.

Славка торопливо шагнул за ним.

— Семибратов, а заметка?

Славка сунул вожатой листок и выскочил в коридор.

«Только бы он не ушел! Только бы не ушел!»

Сель не ушел. Он поставил ногу на батарею отопления и, кажется, возился с пряжкой сандалии. Он глянул на Славку зеленоватыми с искорками глазами, подергал на сандалии ремешок и сказал:

— Растянулся. Хлябает и хлябает, просто невозможно ходить.

Славка остановился рядом. Очень внимательно, словно от этого зависела чья-то судьба, он осмотрел ремешок и пряжку.

— Надо новую дырку проколоть.

— Так нечем же, — объяснил Сель почти обрадованно.

Славка сдернул с себя кожаный поясок. Там у пряжки был шпенек с довольно острым концом.

— Давай, — сказал Славка.

Сель снял сандалетку. Славка положил ее на подоконник и начал сверлить в ремешке отверстие. Сель нагнулся рядом и тихо дышал у Славкиной щеки.

— Тупой, не берет… — пробормотал Славка.

— Ну, тогда не надо. Я дома шилом…

— Подожди, я еще… Вот, пошла… Слушай, а где стоит этот «Сатурн»? Я парусных судов наяву еще не видел…

— У станции Черная Речка. Разве ты там не бывал?

— Я еще нигде почти не бывал… Я неделю назад приехал… Вот, готово! На.

— Спасибо. — Сель встал на колено и застегнул пряжку. — В самый раз…

(А было не в самый раз. Туговато было. Славка это видел.)

Славка, стоя над Селем, спросил:

— Я еще хотел узнать… Разве бегучий такелаж на «Сатурне» сохранился?