Месть розы - Николь Галланд

Линор просияла.

— Я буду любить тебя в любом облике.

— Больше всего тебе нравится, когда я за тобой ухаживаю, или пою и танцую, или проказничаю. И все это будет утрачено, превратись я в женщину. Я люблю тебя всей душой, но наш с тобой изысканный роман — искусная игра, и мы обе это знаем, в том-то вся и прелесть.

Вздохнув, Линор перевела взгляд на свои пальцы, на которых сегодня появилось еще одно золотое кольцо. Жуглет тут же уселась рядом с ней на сундук и стала ласково, успокаивающе поглаживать ее по руке.

— Мы обе теперь при дворе и будем видеться очень часто. Скоро Конрад проникнется тем же доверием, как когда-то Виллем, и я стану единственным мужчиной, наедине с которым он не будет опасаться тебя оставлять.

Внезапно дверь часовни распахнулась, в дверном проеме возник силуэт высокого человека. Женщины разом вскочили и отступили друг от друга. Однако факт оставался фактом: они находились здесь вдвоем, наедине. Мужчина вошел в комнату, и в свете свечи они смогли разглядеть его лицо.

Это был Виллем. Его ноздри раздувались, лицо выражало крайнее удивление. Не произнося ни слова, он молча смотрел на непонятную сцену.

— Брат… — с нервным смешком начала Линор.

Виллем, мгновенно рассвирепев, повернулся к Жуглет.

— Опять двуличность, даже сейчас? Ты утверждала, что сестра не знает правду про тебя!

— Нет, этого я не говорила, — быстро возразила Жуглет. — Я сказала, что ничего ей не рассказывала.

— Я узнала ее в тот же момент, когда три года назад она появилась у наших ворот, — безмятежно объяснила брату Линор. — Никогда, ни единого мгновения я не думала, что это мужчина. Ей ничего не понадобилось мне говорить.

Виллема чуть удар не хватил.

— Ложь по умолчанию — все равно ложь!

— Говори тише, — резко осадила его Жуглет. — Господи боже, Виллем, вот-вот кто-нибудь явится на шум!

Виллем с грохотом захлопнул дверь — громче, чем сам того хотел. Все трое вздрогнули, а огонек свечи, словно в бессильном протесте, заколебался.

— Твой кошелек здесь, — ангельским голосом произнесла Линор. — Ты, наверное, за ним пришел.

Виллем приблизился к ним.

— Вы обе с самого начала были в сговоре против меня, — тихо, с отчаянием произнес он, скорее глубоко расстроенный, чем в гневе. — Почему?!

Женщины быстро переглянулись, и Линор покачала головой.

— Виллем, разве ты не помнишь ее еще с детства? Она обожала тебя, больше всего на свете мечтала дружить с тобой. Ты же ее почти не замечал, тебе не нравились ее мальчишеские замашки.

— Ну и что с того?

— В эти последние три года… стал бы ты приглашать ее сопровождать тебя в прогулках верхом, общался бы с ней наедине, говорил бы ей то, что говорил, если бы знал, что она женщина? — спросила Линор. — Мое чувство к ней покоилось на знании, твое — на неведении.

Впервые в жизни речи сестры заставили Виллема призадуматься. Он долго молчал — и даже покраснел.

— Я… жаль, что я не могу это оспорить. — Он неловко кашлянул. И тяжело вздохнул, признавая свое поражение. — Я прервал что-то… что происходило… здесь.

— Да, прервал, — с оттенком вызова сказала Линор.

Но Виллем не смотрел на нее; он смотрел на Жуглет, и та не отвела взгляда. В тусклом свете свечи они долго глядели друг на друга. Выражение его лица изменилось: вначале расстроенное и сердитое, теперь оно стало просто растерянным. Наконец он тихим голосом спросил:

— Это… что я прервал… как-то умаляет наши отношения?

— Нет, — совершенно искренне ответила Жуглет. Он помолчал, обдумывая услышанное.

— Скоро Конрад станет вас искать, — сказал он в конце концов. — Не задерживайтесь тут наедине слишком надолго.

Он двинулся к забытому кошельку.

Линор обомлела. Прильнула к Жуглет, поцеловала в щеку; ее роскошные волосы, точно золотая сеть, легли на плечи подруги.

— Ты только посмотри: он так безнадежно в тебя влюблен, что готов позволить тебе делать что угодно, лишь бы ты была довольна. Как романтично! Ты должна немедленно выйти за него замуж!

Виллем неловко крякнул, а Жуглет взорвалась:

— Мы больше не будем это обсуждать! И твоей придворной дамой, Линор, я не стану ни за какие блага в мире. Даже тебе я больше всего нравлюсь в роли менестреля!

Виллем привязал кошель к поясу и направился к выходу. Он как раз потянулся к засову, когда дверь резко распахнулась — и на этот раз на пороге возникли силуэты двух высоких мужчин.

— Имоджин здесь? — требовательно спросил один из них у Виллема, в то время как другой поднял лампу повыше.

Жуглет и Линор хотели отпрянуть друг от друга, но тут новобрачная вскрикнула от боли и неожиданности: ее длинные золотые волосы запутались в шевронах туники Жуглет. Как ни пытались они распутаться, ничего не получалось: сеть золотых волос прочно удерживала их вместе.

Мужчины вошли в часовню. Тот, кто держал лампу, оказался императором. Второй был Павел.

— Что здесь происходит? — спросил шокированный Конрад.

Павел с трудом погасил выражение удовлетворения на лице и, пылая праведным гневом, воскликнул умышленно громко, чтобы телохранители Конрада за порогом тоже его услышали:

— Это полное безобразие! Значит, она все-таки шлюха! Все трое занимаются тут чем-то недозволенным. Я позову стражников.

Конрад резко развернулся на каблуках и схватил брата за руку.

— Это не должно выйти за пределы часовни, — заявил он тихим, предостерегающим тоном и ногой захлопнул дверь с такой силой, что свеча на алтаре погасла.

Сверкая глазами, он повернулся к женщинам.

Жуглет лихорадочно пыталась отцепить волосы Линор от своей туники, но от волнения пальцы ее не слушались. Впервые в жизни она не знала, что сказать.

— Это не то, чем кажется на первый взгляд, ваше величество, — нашелся наконец Виллем. — Я был с ними все время…

Конрад одним разъяренным взглядом заставил его умолкнуть.

— И видел, как они занимаются… чем именно? — проворчал он.

Волосы Линор колыхались между ней и Жуглет, что придавало происходящему большую чувственность, чем если бы их застали в объятиях друг друга. Как ни старалась Жуглет освободиться, золотые нити лишь еще больше запутывались, цепляясь за драгоценные камни на ее рукавах. Павел рванулся к двери, но император перехватил его и швырнул в руки Виллему.

— Нет, братец, тебе не удастся разрушить мой брак. — Он с грохотом поставил лампу на алтарь, рядом с дымящейся свечой, и добавил, обращаясь к Жуглет: — И тебе тоже, сукин сын.

И вдруг расхохотался. Линор и Жуглет переглянулись, не понимая причин веселья.