Черный ворон - Дмитрий Вересов

Около полуночи Понтович отрубился и был уложен на полу в Ивановом кабинетике. И почти тут же отчалили Гаврила и Пегги, боясь не успеть на метро. Таня помыла посуду, прибрала и проветрила комнату. Иван сидел в кухне и курил, пьяный до изумления.

— Ложись спать, — сказала Таня, проходя мимо кухни.

— Не-а.

— Ну, как знаешь. — Спорить ей не хотелось. Она устала, и голова разболелась.

Заснула она быстро, и снился ей все тот же сон, длинный и сладкий. Только в этот раз незнакомец под конец навалился на нее грубо и неловко и, сопя, принялся раздвигать ей ноги. Ей перестало хватать воздуха, она вскрикнула и проснулась. На ней лежал совершенно мокрый Иван и елозил руками по ее бедрам.

— Таня-Таня-Таня, — шипел он, как заевшая пластинка.

— Пусти-ка на минуточку. — Она стряхнула его с себя и перевернулась на живот. — Давай лучше так.

Чтобы не ощущать омерзительного запаха перегара, исходившего от мужа.

Это было в шестом часу утра. Потом Иван отвалился от нее и тут же захрапел, а она встала, приняла основательный горячий душ, сварила себе кофе. Ложиться смысла не было — через час с небольшим ей идти на учебу. Она раскрыла тетрадку по математике…

После занятий она пробежалась по магазинам и еле дотащилась домой — слишком тяжелая получилась сумка.

В кухне сидели Иван с Понтовичем. Глаза у обоих были заплывшие, невменяемые. На столе стояла ополовиненная бутылка водки, а вторая, пустая, валялась под столом.

— Лечимся вот, — виновато сказал Иван.

— Прис-соединяйтеся, — икнув, добавил Понтович.

Таня поставила сумку на пол, вышла и вернулась.

В руках у нее была серая куртка Понтовича.

— Одевайся и пошел вон. А с тобой мы отдельно поговорим, — тихо и твердо проговорила она побелевшими губами.

— Ой, — сказал Понтович, покорно взял куртку и поплелся в прихожую.

— А на посошок? — вскинулся Иван.

— Никаких тебе посошков.

Таня стремительно сгребла со стола бутылку и вылила оставшуюся водку в раковину.

Иван вскочил. Его вмиг проясневшие глаза метали молнии.

— Этого я тебе никогда не прощу! — трагическим голосом вымолвил он и, оттолкнув Таню, вылетел из кухни. — Понтович, стой! Я с тобою…

Таня опустилась на табуретку и замерла. Хлопнула входная дверь.

Ивана не было четыре дня. Первую ночь она просто не спала, утром заставила себя пойти на занятия, но ушла со второй пары и, наменяв двушек в переговорном пункте, стала названивать по телефонам, которые нашла в записной книжке Ивана, выбирая те, возле которых стояли имена без отчеств. Безрезультатно. Она стала разыскивать Ивановых друзей из тех, что были на свадьбе. Нашла она только Андрея Житника. Тот ничего про Ивана не знал, но обещал поспрошать у общих знакомых и попытался успокоить Таню, сказав, что такое бывало и раньше и что ее Ванечка найдется непременно. У Черновых ответил настолько неприятный женский голос, что Таня тут же повесила трубку. К вечеру она стала звонить по больницам, отделениям милиции. Тоже ничего. Наконец, после долгих колебаний, она все же решилась набрать номер родителей Ивана.

— Алло! — Из трубки слышался отработанный секретарский голос Марины Александровны. От этого голоса Таню пробрала дрожь, и она сказала совсем не то, что намеревалась сказать:

— Будьте любезны, позовите Ивана Ларина.

— Он давно уже здесь не живет. А кто его спрашивает?

— Это с курса.

— Странно. Он вам не сказал, что переехал к жене?

— Нет. Он не звонил вам, не заходил?

— Да кто это? Имя ваше?

— Пегги Центровая, — сказала Таня и бросила трубку.

Следующие два дня были адской мукой — и эту муку Таня переносила одна, хотя у нее были поползновения убежать к девчонкам в общежитие, бросить все к черту и уехать к Лизавете. К телефону она бегала чуть ли не каждые два часа. Она не спала три ночи и наутро, пытаясь хоть как-то отвлечься, открыла наугад какую-то книгу, села и попробовала читать. Строчки поплыли перед глазами. Голова упала на стол.

Разбудил ее звонок в дверь. Ошалело озираясь и протирая глаза она вышла в прихожую.

— Кто там?

— Ларин Иван Павлович здесь проживает? — произнес молодой, бодрый и чем-то знакомый голос.

— Д-да, — вздрогнув, ответила Таня.

— Вам занести или под дверью оставить, потом заберете?

— Что занести?

— Да это самое. Ваше благоверное. — За дверью весело засмеялись.

Таня открыла дверь. На пороге стоял черноволосый крепыш в морской форме. На плече у него мокрой тряпкой висел Иван. Таня рванулась к нему. Они вдвоем затащили Ивана в комнату, положили на кровать, сняли перепачканный пиджак, ботинки, брюки. Иван тихо стонал, не открывая глаз. Лицо его было мертвенно-желтым, лишь под глазами чернели синяки. И только укрыв его одеялом, Таня сознательно посмотрела на моряка, вернувшего ей мужа.

— Господи, Леня! — сказала она.

— То-то же. А то я боялся, что не узнаешь, — отозвался Рафалович. — Ну, хозяйка, с тебя причитается!

— Откуда ты? Где ты его нашел?

— Да решили с братвой прошвырнуться маленечко. Идем себе по направлению к Невскому, а тут на встречном курсе два мента волокут твоего болезного прямо в «хмелеуборочную». Ну, там, объяснились, отмазали голубчика твоего, в такси запихали. И вот мы здесь. Хорошо еще, он адрес сумел сказать — правда, я понял с третьего раза.

Таня вдруг крепко обняла Рафаловича и громко зарыдала. Он бережно подвел ее к кровати и сел рядом с ней. Дав ей выплакаться, он потрепал ее по плечу, и когда она подняла голову, сказал:

— Неадекватная реакция. Ну, хряпнул мужик лишку — с кем не бывает, что ж тут убиваться?

— Да ты не знаешь…

И Таня рассказала, как все было.

— Значит, слушай дядю Леню и запоминай, — сказал он, выслушав ее рассказ. — С его стороны имеет место элементарное свинство. С твоей стороны имеет место стратегический просчет. Я Ваньку с детства знаю и скажу так: он выпьет обязательно, как тот мужик у Высоцкого. И твоя задача не пресечь этот процесс, а поставить его под полный контроль. Далее, процесс имеет две четких фазы, а именно: собственно пьянка и опохмелка. С первым относительно просто. Он должен четко понять, что уютнее, чем дома при любимой жене, ему не выпить нигде и никогда. Оговаривается день, допустим, суббота, восемнадцать ноль ноль, списочный состав. И жесткое условие: если хочет, чтобы мероприятие состоялось, пусть в течение недели воздерживается. Он сможет, я его знаю. Пусть всю неделю живет в ожидании. А в субботу пусть будет газ, ураган, тайфун и цунами. Ничего в том опасного не вижу — сам он во хмелю не буен, только гостей надо подобрать соответствующих. А за тобой улыбочка, вкусная закусочка, приятный разговор и в нужную минутку — дорогие гости, не надоели ли вам хозяева? Далее согласно графику приходит воскресенье. И вот здесь наступает самая тонкая фаза операции. Просыпается он в жути и кошмаре, душа реанимации требует. А ты вместо упреков и сцен ему эту самую реанимацию дай, но в правильном виде, в нужной дозе и в надлежащем порядке. С самого ранья — или водочки, но максимум сто пятьдесят, или пивка не больше двух бутылок. Рассолом разживись, это можно неограниченно. Больше ничего не давай и спать тоже не давай, а бери сразу за грудки — и выгуливать, как собачку. Долго, быстро, чтоб пропотел весь. Тут главное, чтобы дури как можно больше вышло. Хорошо бы на лыжи, на коньки, пробежечку километров на пять-шесть. Вообще что-нибудь энергичное — приборочка там мокрая, стирка, глажка… — Рафалович сделал паузу и хитро посмотрел на Таню. — Горизонтальные упражнения тоже оч-чень хороши. Неоднократно проверено на личном опыте. — Поняв, о чем он, Таня чуть порозовела, но ничего не сказала. — Потом запускаешь его отмокать в горячую ванну. Конечно, банька с паром еще лучше, если сердце здоровое. К обеду рекомендую включить в меню что-нибудь остренькое, бульончик обязательно, котлетку, лучше паровую. А на десерт — еще немножечко реанимации, граммов сто или пивка бутылочку. И здоровый сон. Работай по этой схеме — горя знать не будешь.