Золотой песок - Полина Дашкова

– Вы слышали о писателе Викторе Годунове?

– Это который погиб недавно? – уточнил доктор.

– Да. Сгорел. Можно сказать, дважды. Сначала в чужойквартире, потом в крематории, по ошибке. Не было ни дополнительных экспертиз,ни вскрытия.

– Там, кажется, несчастный случай?

– Именно так, – кивнул капитан, – вот в связи с этимнесчастным случаем я и разыскивал племянника Астаховой Зои Анатольевны.

– Любопытно… – тонкие длинные пальцы Лукьянова отбилибыструю дробь по краю стола, – судя по документам, бригада в квартире Астаховойпоработала вполне добросовестно. Суицид.

– Ну да, конечно, – кивнул капитан, – я не сомневаюсь.

Несколько минут оба молчали. Капитан продолжал внимательночитать документы, Петя Лукьянов курил смотрел в никуда, как бы отгородившись отмира дымчатыми стеклами своих очков, и наконец спросил:

– А у вас что, действительно серьезные неприятности из-заэтой Астаховой?

– Да так, ничего особенного. Отстранение от дела, котороговсе равно нет. Устный выговор. У меня начальник хороший человек.

– Ну что ж, рад за вас. А по Виктору Годунову вообще ведь небыло никакого предварительного расследования?

– Ну, практически не было.

– Практически или теоретически? – Лукьянов снял очки.Светло-серые глаза были припухшими, усталыми. Как у большинства очкариков,взгляд казался мягким и немного растерянным.

– Хороший вопрос, – улыбнулся капитан – я вам, пожалуй,отвечу. Да, я подозревал, что Годунова убили.

– А теперь согласились с официальной версией?

– Нет. Не согласился. Простите, Петр Евгеньевич, можно васпопросить провести ультразвуковое исследование сонной артерии Астаховой?

– Можно, – Лукьянов грустно улыбнулся, – знаете, приотравлении снотворными веществами каких-либо характерных морфологическихизменений не наблюдается. Иногда можно в желудке между складками слизистойобнаружить остатки таблеток. Но я не обнаружил. Впрочем, судя по баночке, тамбыли желатиновые капсулы. Они растворяются довольно медленно, тем более в такомколичестве. Но их нет. Химический анализ еще не готов, но вполне возможно,следов препарата там не обнаружится.

– Почему вы так думаете?

– Знаете, есть много способов убить пьяного человека. Соннаяартерия – это примитив. Можно, например, усадить, сильно пригнув голову кколеням, продержать так несколько минут, потом резко встряхнуть определеннымобразом. В общем, вариантов масса. И все они, как правило, не оставляют никакихвнешних повреждений.

– Совершенно верно, – кивнул капитан, – но это по силамтолько профессионалу.

– Серьезному профессионалу, – добавил доктор, – их, кажется,называют натуралистами. Они дорого стоят. Только очень богатые и влиятельныелюди могут позволить себе такую роскошь для решения своих проблем.

– Петр Евгеньевич, я вам оставлю свой телефон. Будьте добры,позвоните мне, когда будут результаты химии и гистологии. Я бы сам вампозвонил, но не хочется тревожить лишний раз.

– Это домашний или служебный? – быстро спросил доктор,взглянув на блокнотный листок.

– Домашний.

* * *

Костику и Стасику совсем не понравилась идея сначалаподбросить Зинулю, куда ей нужно, и только потом ехать в аэропорт.

– Вероника Сергеевна, может, ей просто дать денег на такси?– тактично зашептал Костик на ухо Нике, когда они втроем спускались в лифте.

– Деньги у меня есть, – весело сообщила ему Зинуля, котораявсе прекрасно слышала, – но мне приятней проехаться в вашем сером красивом«мерсе». В ответ Костик только мрачно сверкнул на нее глазами. Когда подошли кмашине, он стал открывать багажник.

– Зачем? – спросила Ника.

– Сумку вашу положить.

– Не надо. Она маленькая.

– Как скажете, – он вернул ей сумку, аккуратно застегнув«молнию» наружного кармана.

– Сначала на Кропоткинскую, – сказала Ника усаживаясь вместес Зинулей на заднее сиденье.

– Так ведь пробки какие, Вероника Сергеевна, – запротестовалСтасик, который, как всегда, сидел за рулем, – мы сейчас по центру часа двабудем двигаться. На самолет опоздаем.

– Ничего. Как-нибудь, – ободрила его Ника.

– А знаешь, – задумчиво, еле слышно, произнесла Зинуля, – ядействительно глупый человек. Глупый, доверчивый до неприличия. Я верю всем.Никита убедил меня, будто у него творческий кризис, будто он устал от своейквартиры и жаждет сменить обстановку. Мне бы подумать, раскинуть мозгами. О немподумать, а не о себе. Ведь у него что-то произошло, какие-то неприятности.Может, ему помощь была нужна? Однако у меня, как всегда, собственных проблем погорло, к тому же бурный роман с музыкантом из Питера. Мне удобней былоповерить, будто у него такой вот странный творческий сдвиг. Тем более у меняведь тоже бывает, хочется удрать куда-нибудь, сменить обстановку. Конечно,Никита вряд ли сказал бы мне правду, но поинтересоваться всерьез я могла бы.Просто не хотела нагружать себя чужими трудностями. А потом этот глухонемойбомж с деньгами и анонимками. Я решила – все равно кто-то должен сообщить тебео том, что Никита погиб, и лучше не по телефону. На это у меня ума хватило. Нобольше ни на что. А ведь у глухонемого с родимым пятном действительно мог бытьгрим на лице. Мне бы присмотреться внимательней. Но Арбат кишит всякимистранненькими, как и мой дом, и пельменная, в которой я работаю. Я к нимпривыкла, к странненьким. Я живу среди них и уже ничему не удивляюсь.

– Ну хорошо, заметила бы ты грим, и что? Не полетела бы комне? – слабо улыбнулась Ника. – Не знаю, все равно, наверное, полетела бы. Разуж дали мне на это денег… Но дело не в этом. Мне нельзя было уезжать, бросатьНикиту одного в моей конуре. Соседи – бомжи, пьяницы, каждый второй – псих. Исвет вырубают. И еще «Вятка» эта…

– Какая «Вятка»?

– Стиральная машина. Она не заземлена, бьет током, можетнасмерть, если схватиться мокрой рукой, стоя на мокром полу. Наверное, так всеи произошло. Дикость какая-то… Стоило прятаться от каких-то глупых проблем вмоей конуре, чтобы погибнуть так неделю. Ну правда, какие у писателя могут бытьпроблемы? Он ведь не бизнесмен, не «новый русский», наркотики к употреблял,денег никогда ни у кого в долг не брал…

Двигались через центр действительно медленно. Пробки былистрашные. И постоянно в зеркале Ника видела одну и ту же машину, темно-лиловыйнеприметный «жигуль». Это постоянство ей не нравилось. Ей вдруг стало казаться,что она уже где-то встречала раньше именно эту машину, она пыталась разглядетьномер, но никак не могла.