Американский таблоид - Джеймс Эллрой

Бойд ответил:

— Потерпи. Джек еще не пообвыкся в новом качестве, а вторжение на территорию социалистической страны — это все-таки дело нешуточное. Даллес и Биссел гнут свою линию, и, убежден, он даст «добро» в ближайшее время.

Пит отфутболил жестяную банку, стоявшую на крыльце. Бойд достал свою пушку и разрядил ее. Банка протанцевала по всему учебному полю.

Персонал раздаточной дружно зааплодировал. Грохот от стрельбы крупнокалиберными патронами заставил кое-кого закрыть ладонями уши.

Пит пнул ногой коробку от патронов.

— Вот сам и поговори с Джеком. Передай ему, что кубинская операция весьма хороша для бизнеса.

Бойд повертел пушку на пальце:

— Я не могу открыто выражать свою поддержку вторжения на территорию Кубы, не признавшись, что я — агент Управления под прикрытием. Мне и так чертовски повезло, что они думают, будто я езжу во Флориду, работая на ФБР.

— Должно быть, непыльная работенка — защита гражданских прав, а? Делаешь, что велено, а потом, когда ниггеры начинают действовать тебе на нервы, смываешься в Майами.

— Не совсем так.

— Нет?

— Нет. Мне нравятся негры — почти так же, как и тебе наши кубинцы, и скажу тебе откровенно, их проблемы посерьезней будут.

Пит выбросил свою сигарету:

— Говори что хочешь. А я еще раз повторю тебе одно: ты слишком много позволяешь некоторым людям.

— Ты имеешь в виду, что я не позволяю людям садиться себе на шею?

— Нет, не это. А то, что ты прощаешь людям слишком много слабостей, и, на мой взгляд, это — привычка снисходительного богатенького мальчика, которой ты заразился от братцев Кеннеди.

Бойд достал новую обойму и зарядил свой револьвер:

— Да, у Джека такое есть, но не у Бобби. Бобби очень рассудительный и умеет ненавидеть по-настоящему.

— Он ненавидит кое-кого из наших хороших друзей.

— Так и есть. Кстати, Карлоса Марчелло он, кажется, начинает ненавидеть больше, чем хотелось бы.

— А Карлос об этом знает?

— Пока нет. Но если ситуация усугубится, я могу попросить тебя помочь ему.

— И я соглашусь, без вопросов. А вот теперь ты согласишься кое с чем.

Бойд прицелился в вершину земляного холмика метрах в двадцати от них.

— Нет, ты не можешь убить Уорда Литтела.

— Почему?

— Он застраховал книги на случай, если с ним что-нибудь станется.

— Ну тогда я под пытками узнаю у него, как снять страховку, а потом убью его.

— Не сработает.

— Почему?

Бойд отстрелил голову гремучей змее.

— Кемпер, я спросил «почему».

— Потому, что он умрет только за то, чтобы это тебе доказать.

Его визитные карточки гласили:

Адреса не было — он не хотел, чтобы клиенты знали, что он работает из своей квартиры. Ни глянца, ни тиснения — он попросту не мог себе этого позволить.

Литтел курсировал по коридору третьего этажа. Обвиняемые брали его карточки — и смотрели на него как на сумасшедшего.

Стряпчий. Беспринципный адвокатишка. Или просто адвокатишка средних лет, оказавшийся в трудной жизненной ситуации.

В здании федерального суда кипела работа. Шесть подразделений, и слушания расписаны на весь день подряд — весь здешний безадвокатный сброд являлся его потенциальными клиентами.

Литтел все раздавал визитки. Кто-то запустил в него «бычком».

Вошел Кемпер Бойд. Красавец мужчина Кемпер — такой подтянутый и ухоженный, что, казалось, сверкал.

— Угостить тебя стаканчиком?

— Я теперь уже почти не пью так, как раньше.

— Тогда обедом?

— А вот это с удовольствием.

Окна столовой отеля «Хей-Адамс» выходили на Белый дом. Кемпер то и дело посматривал в окно.

— …и мои обязанности заключаются в сборе показаний и предоставлении их окружному суду. Мы пытаемся удостовериться в том, что негры, которым ранее было отказано в избирательном праве, оказались отлучены не на основании незаконно взимаемого подушного налога или же того, что местные чинуши-регистраторы решили, что они не прошли тест на грамотность.

Литтел улыбнулся:

— И я уверен, что Кеннеди разработали закон, обязывающий каждого негра в Алабаме вступить в ряды демократов. О подобных вещах всегда следует думать заранее, если ты собрался создавать династию.

Кемпер рассмеялся:

— Политика президента в области гражданских прав не столь цинична.

— А твое ее применение?

— Едва ли. Я всегда считал политику подавления неблагоразумной и малоэффективной.

— И тебе нравятся те, с кем ты работаешь?

— Да.

— Ты снова говоришь с южным акцентом.

— Он обезоруживает тех, с кем я имею дело. Они очень ценят, что на их стороне — белый уроженец Юга. Чего улыбаешься, Уорд? А?

Литтел глотнул кофе:

— Да просто подумалось, что Алабама совсем близко от Флориды.

— Ты всегда быстро соображал.

— А генпрокурор в курсе твоей, гм, подработки?

— Нет. Но у меня и вправду есть официальное одобрение моих поездок во Флориду.

— Дай догадаюсь. Это мистер Гувер обеспечил тебе прикрытие, и как бы Бобби ни провозглашал себя его противником, он никогда не сделает ничего, что не понравилось бы мистеру Гуверу.

Кемпер жестом отослал официанта:

— Ты его ненавидишь, Уорд. Сразу видно.

— Не мистера Гувера. Такого формалиста ненавидеть невозможно.

— Но Бобби…

Литтел заговорил шепотом:

— Ты знаешь, скольким я ради него рисковал. И что получил взамен. И самое отвратительное — то, что каждый член семейства Кеннеди притворяется, что он лучше, чем есть на самом деле.

Кемпер сказал:

— Книги у тебя.

Он слегка поправил манжеты, продемонстрировав солидные золотые часы «Ролекс».

Литтел указал на Белый дом:

— Да, у меня. И они защищены дюжиной способов. Я лично составлял инструкции на случай непредвиденных обстоятельств с дюжиной юристов, да еще будучи в пьяном виде; и даже я не помню их все.