Правитель империи - Олесь Бенюх

Сергеев коротко кивнул: «Сделаем!» быстро вышел из приемной. посол вопросительно посмотрел на Раздеева и Виктора.

— А Дайлинг-то — шустряга! — воскликнул Семен Гаврилович. — Дух первооткрывателей нас, видите ли, роднит.

— Дайлинг — исполнитель, — Бенедиктов прошелся по комнате. Умный, коварный, но всего лишь исполнитель. Мозговой трест — другие. Мозговой трест — Парселы…

Из дневника посла:

«Сегодня в 12.00 по приглашению администрации посетил „Каравати сехран хоспитал“, где работает большая группа советских врачей. Во время посещения филиала госпиталя произошло примечательное событие — рождение стотысячного (с момента открытия больницы) ребенка».

Бенедиктов, как почти все здоровые люди, не любил посещать медицинские учреждения и особенно больницы. После обследования у своего лечащего врача, визита к больному родственнику или товарищу выходил на улицу с чувством облегчения, с трудом скрываемой радостью.

Этот госпиталь был детским. В стороне от вместительного, светлого филиала — родильного дома — начинались корпуса с палатами для маленьких мучеников. глядя на крохотных уродцев, на их истерзанные проказой, туберкулезом, рахитом тельца, на боль, страдание, ужас в глазах детей, Бенедиктов едва сдерживал слезы…

Поскольку госпиталь обслуживали советские врач и и лечение было бесплатным, в него стекались пациенты со всех концов Индии. Везли не только детей — по приемным дням с утра выстраивались очереди в милю длиной — дети, взрослые, старики. Всех больных не детского возраста приходилось направлять в бесплатные муниципальные, благотворительные, монастырские больницы. И, хотя те были всегда переполнены, иного выхода не было: однажды допущенное нарушение могло легко стать прецедентом, прецедент — практикой. Приходилось быть непреклонным, жестоким — ради спасения гуманнейшего из учреждений. Иногда Олег Андреевич Тарасов, главный советский врач, отказав тяжело больному человеку, плакал, закрывшись в своем кабинете. Потом шел продолжать прием. Энергичный, ласковый, веселый, он и сейчас сопровождал посла в обходе.

— Там у нас особо сложные случаи, — Тарасов кивнул головой на ответвление коридора, шедшее вправо, — так что, Иван Александрович…

Бенедиктов, сжав зубы и покрывшись испариной, молча пошел по коридору направо. Тарасов неотступно следовал за послом, который не спеша брел по палате маленьких смертников. На попытку Тарасова что-то пояснить, бенедиктов так безнадежно махнул рукой, что главврач замолчал на полуслове…

Перед отъездом из госпиталя Ивану Александровичу пришлось принять приглашение индийского менеджера на традиционную чашку индийского чая. Сам менеджер — кругленький, маленький, лысенький — волчком вертелся вокруг посла. Так и светясь радостью, он сыпал сообщениями на чистейшем английском о получении советского оборудования и установке его в отделениях госпиталя. Подъехавший к этому времени заместитель министра здравоохранения Индии, человек рыхлый, грузный, согласно кивал, закрыв глаза. Иван Александрович держал обеими руками блюдце с чашкой, смотрел на уже подернувшийся пенкой светло-шоколадный напиток — чай с молоком. Когда менеджер, наконец, иссяк, желчно сказал:

— Все это я давно знаю и сам! Но то ведь была первая партия оборудования. А знает ли достопочтенный господин заместитель министра и уважаемый господин менеджер, что вторая партия еще более ценного оборудования уже третий месяц находится в Бомбее и что таможня не пропускает его, требуя выплаты баснословных пошлин?

— Пошлину за преподнесенное в дар?! — заместитель министра словно бы проснулся, недоверчиво смотрел на Бенедиктова. Менеджер в ужасе закатил глаза: «Подумать только, какое кощунство!»

Иван Александрович продолжал:

— Передвижную лабораторию квалифицируют как «единицу коммерческого автотранспорта», медицинские халаты — как «товары ширпотреба» и далее в том же духе.

— Как же это может быть? — охнул заместитель министра. Куда смотрит министерство внутренних дел?

«И внутренних и кое-каких других, — думал Бенедиктов. Одни вредят нашим отношениям потому, что они — ставленники англичан, их выученики, их выкормыши. Другие видят во всем мире лишь один флаг — звездно-полосатый, слышат лишь голос Белого Дома, благоговеют перед долларом. Третьи, поддавшись злобным слухам и басням, ненавидят все советское, все не только красное, но и розовое. И за всем этим легко обнаруживается паническая боязнь лишиться куска пирога и вместительного кувшина терпкого вина. Чертовы толстосумы всего мира объединяются!.. Убийцы детей, убийцы жизни»…

Из дневника посла:

«Сегодня в 13.00 по приглашению торгово-промышленной палаты Индии на ежегодном ленче ведущих бизнесменов и промышленников выступил во Дворце Торговли с получасовой речью обосновах советской внешней торговли. Ответил на многие вопросы. В ленче принял участие торгпред, советник Семин».

За небольшими столиками, разбежавшимися по всему необъятному Банкетному залу Дворца Торговли, сидело более пятисот человек. Многих Бенедиктов знал, многих видел впервые. закончился обильный ленч, во время которого он едва прикоснулся к еде. всю жизнь Иван Александрович был аскетически ненприхотлив к еде. Сейчас же, глядя на сверкание бокалов, ножей и вилок, на ярко-оранжевые омары, на дымящиеся коричневые кебабы и подрумяненных цыплят, на мерцавшие перламутром устрицы и аппетитно распластанные миниатюрные лягушачьи лапки, он вспоминал глаза госпитальных малышей, едва не убитых дистрофией.

Бенедиктов попросил принести стакан крепкого — черного! — чая с лимоном. Глотал обжигающую горло жидкость, постепенно приходил в себя. Усталый, сумрачный, он сумел взять себя в руки, выступая перед бизнесменами. им понравилась улыбка советского посла, его умение вовремя пошутить. И говорить толково, логично. Правда, логика совсем не та, что у англосаксов. Но тем любопытнее. А главное — суть, суть его выступления завораживала даже самых твердолобых, самых враждебных. И то подумать: так ли уж важно, с кем торговать, где делать деньги — на Западе, на Востоке? Партнер в душу тебе не лезет? Условий не ставит? Сделки взаимовыгодны? Чего же еще? Чего, вроде бы, на самом-то деле? Да мало ли чего — привязанность к рынку, например. Сегодня у нас отношения нормальные. А через год, через десять лет? Или вот расчеты — они же будут вестись только в замкнутой валюте. Значит, взаимообмен товарами и только. Подобные мысли будоражили головы индийских бизнесменов, собравшихся в Банкетном зале во время выступления Бенедиктова.

Надежность платежей, выполнение сроков поставок, высокое качество товаров, — все это, конечно, так. И безграничная емкость их рынка бесспорна. И бескризисность экономики, и один партнер — государство. И все же… Как-то привычнее, спокойнее, испытаннее заключать сделки с Ливерпулем и Сан-Франциско, чем с Москвой и Софией. И фирмы знакомы, и фирмачи, и банки, и банкиры. Все так. И при всем том — за-ман-чивые перспективы рисует этот посол Бенедиктов.

Потом Иван Александрович отвечал на вопросы. Некоторые, сугубо технические и специальные, передавал Семину. Торгпред, откинув голову и прикрыв глаза, ошарашивал слушателей каскадами цифр и выдержек из межгосударственных протоколов, решений конвенций, текстов соглашений. Но вот он открыл глаза, обвел взглядом бизнесменов, громко произнес: