Последний легион - Валерио Массимо Манфреди

Вульфила жестом отпустил воина и подошел ближе к трону, чтобы на глазах Вотиргена открыть драгоценный ларец с обещанным даром.

Он поднял взгляд на загадочную маску, нависавшую над ним, — и в это мгновение понял, что готов биться об заклад на что угодно, утверждая, что заметил в глазах старика необъятную алчность.

— Вот он, мой дар, господин, — сказал Вульфила, поднимая крышку ларца. — Это меч, выкованный калибанами для Юлия Цезаря, первого воина мира, завоевателя Британии. Он твой!

Вортиген не смог устоять перед завораживающим оружием. Он протянул руку, шипя:

— Дай его мне! Дай его мне!..

— Сию минуту, господин, — ответил Вульфила, и во взгляде варвара старик прочитал — слишком поздно — собственную судьбу. Он хотел закричать, но меч уже вонзился в его грудь, пройдя точно сквозь сердце и пригвоздив старое тело к спинке трона. И старый тиран обвис, даже не охнув, и струйка крови стекла из-под его золотой маски — единственный признак жизни на неподвижном металлическом лице.

Вульфила выдернул меч из мертвого тела и сорвал с Вортигена маску, под которой скрывалась кровавая бесформенная масса.

Потом варвар надрезал по кругу кожу на голове убитого и одним движением сорвал скальп с белыми длинными волосами.

Тело, легкое, как пустая оболочка личинки, он отнес к окну за троном и выбросил во внутренний двор. Вой и визг голодных мастиффов мгновенно разнесся над замком, похожий на вой демонов подземного ада. Но в следующее мгновение вой превратился в низкий жадный рык… и псы продолжали рычать, пожирая тело своего хозяина.

Вульфила надел на лицо золотую маску, а на голову натянул скальп Вортигена с гривой белых волос. И, схватив сверкающий меч, в таком виде предстал перед своими воинами, — подобный демону, с висками, перепачканными запекшейся кровью. Варвары уже сидели на конях в большом дворе замка; они уставились на Вульфилу, онемев от изумления, а он прыгнул в седло и дал шпоры своему жеребцу, крича;

— В Карветию!

Два дня спустя некий всадник ворвался на полном ходу во двор виллы Кустенина, принеся невероятные новости. Это был один из тех немногих шпионов Кустенина, что еще оставались в Кастра Ветера, — с их помощью удавалось избегать опустошительных налетов наемников тирана.

— Все говорили, что Вортиген заключил договор с самим дьяволом! — задыхаясь, говорил этот человек. — И так оно и оказалось! Сатана вселился в его плоть, вернул ему силу и ярость молодости, но его злобность возросла до невообразимых пределов!

— Что ты такое говоришь? Ты что, потерял рассудок? — воскликнул Кустенин, хватая мужчину за плечи и встряхивая изо всех сил, словно надеялся заставить говорить здраво.

— Нет, господин, я не сошел с ума, все это чистая правда! И если ты лелеял надежду на то, что он вот-вот протянет ноги, то ты здорово ошибался. Он как будто… как будто воскрес! Говорю тебе, он одержим дьяволом! Я это видел собственными глазами. Он выглядел, как видение ада, с золотой маской на лице… а по вискам вместо пота стекала кровь! Голос гремел, как гром, такого голоса никто прежде не слышал, а меч! В его руке был меч настолько прекрасный, что я такого и вообразить бы не смог! Острый, как бритва, и отражающий свет факелов, как стекло… а рукоятка — в виде золотой орлиной головы. Только архангел Михаил мог бы владеть таким мечом. Или сам Сатана.

— Послушай, постарайся успокоиться, — настаивал Кустенин. — У тебя горячка!

— Да нет же, поверь, все так, как я говорю! Он умчался куда-то во главе двух сотен вооруженных всадников, тех самых, что с недавних пор сеют вокруг ужас… они грабят, жгут, уничтожают все, что им попадется на глаза, да с такой яростью, какой в мире не видано. Я скакал сюда без остановки. Я срезал путь, проехав через лес Гован, не отдыхал ни днем, ни ночью, только менял лошадей на наших подставах. Я сам слышал, как он кричал: «В Карветию!» Ему понадобится не больше двух дней, чтобы добраться до вас.

— В Карветию… нет, это невозможно! Зачем ему мчаться сюда? Он никогда не замахивался на этот город; мы нужны ему, и, кроме того, почти все влиятельные люди здесь все равно уже подчинены ему, куплены им… Нет, в этом нет смысла, никакого смысла! — Кустенин на несколько минут замолчал, уйдя в раздумья, потом сказал: — Послушай… я знаю, что ты страшно устал, но я должен попросить тебя еще об одной услуге. Отправляйся к старому римскому причалу и найди Орибаса, рыбака. Он из моих людей. Скажи ему, чтобы он был готово отплыть завтра на рассвете, с запасом воды и пищи на борту, и пусть вообще возьмет с собой все, что сможет. Поспеши!

Человек снова вскочил на коня и умчался прочь, а Кустенин поднялся наверх, чтобы предупредить жену.

— Боюсь, я получил дурные новости, — сказал он. — Вортиген со своими людьми направляются к нашему городу, и, пожалуй, у нашего друга Мирдина могут быть серьезные неприятности. Я должен предостеречь его. Может быть, виной тому его речь в сенате, может, именно она заставила Вортигена пуститься в этот поход, — но я не могу допустить, чтобы старый лунатик погиб вместе с мальчиком и со всеми своими друзьями… хотя они, пожалуй, такие же сумасшедшие, как и он, раз уж притащились сюда следом за ним из Италии.

— Скоро стемнеет, — заметила Эгерия. — Не опасно ли сейчас отправляться в путь?

—Я должен это сделать, иначе мне будет просто не заснуть ночью.

— Папа, а можно мне поехать с тобой? — попросила Игрейна. — Пожалуйста, разреши!

— Даже не думай об этом! — испугалась Эгерия. — У тебя еще будет возможность повидаться с тем юным римлянином.

Игрейна вспыхнула и быстро вышла из комнаты.

Эгерия вздохнула, провожая мужа до двери. И долго стояла на пороге, прислушиваясь к звуку его шагов, пока он спускался по лестнице и пересекал двор.

Кустенин зашел в конюшню и оседлал своего белого жеребца, самого быстрого из всех его коней. Он вскочил в седло, и слуги распахнули перед ним ворота. В красноватом свете сумерек Кустенин помчался через равнину.

Старая крепость на вершине холма была видна издали. Она возвышалась над долиной и озером. Взгляд Кустенина сразу же остановился на знамени, укрепленном на самой высокой башне: дракон древнего сарматского полка, некогда охранявшего Великую стену… а позже этот дракон стал знаменем его легиона Струйки дыма свидетельствовали о том, что за старыми стенами таилась жизнь; а когда Кустенин подъехал к воротам, они открылись. Он спрыгнул на землю и тут же попал в горячие объятия Амброзина, который поспешил представить прибывшего.

— Ромул, ты уже знаком с моим старым другом. А остальным сообщаю: перед вами Кустенин, которого римляне называли Константином, наш duxbellorum и magister mдitum, самый замечательный человек в Британии. Надеюсь, он погостит у нас какое-то время.

Над большим очагом жарилась косуля, мужчины отрезали мечами куски мяса по мере того, как оно поспевало. Лук и колчан со стрелами все еще висели на плече Ливии, подстрелившей эту дичь. Все выглядели веселыми и бодрыми, и сердце Кустенина замерло при мысли о том, что он должен сообщить этим людям.