Кровь и туман - Анастасия Усович

— Уходим.

— Сегодня?

— Сегодня. Ночью.

— Ладно, — протягивает Бен.

Но как будто не ладно, на самом-то деле. Как будто до этого самого «ладно» ещё целые километры.

— Только не говори мне, что ты пришёл сюда, чтобы промывать мне мозги очередными лекциями о необходимости остаться, как это делает Нина.

— Она переживает за вашу, эту, — удерживая сигарету в зубах, свободными руками Бен машет вокруг своей головы, — связь. Типа, мало ли что случится.

— Она может пойти со мной, — предлагаю я.

— Она не может. Ты же знаешь, для её здоровья такие путешествия могут быть опасными.

— Точно. К чему тогда этот твой разговор?

— К тому, что если тебе важно моё мнение… — Бен замолкает, многозначительно смотря на меня. Я киваю, мол, важно, продолжай. — Я знаю тебя достаточно, чтобы с уверенностью сказать, что ты с ума сойдёшь, если не поступишь так, как считаешь нужным, даже если это впоследствии будет самой страшной ошибкой в твоей жизни.

Я хмурюсь.

— Как-то это… не очень воодушевляет.

— Я вообще о том, — продолжает Бен, — что мы здесь справимся и без тебя. Ты не единственный герой этой истории, Слав. К тому же, ты дала обещание своему лучшему другу, а это легко перевешивает чашу весов в свою сторону.

— Такое чувство, что ты меня выгоняешь, — говорю я, усмехаясь.

— Ну, — Бен докуривает и недолго раздумывает, прежде чем бросить окурок себе под ноги и затушить носком кроссовка. — Я не в восторге от самой идеи, но к причинам и мотивации прицепиться не могу при всём желании.

Порывистый ветер продувает насквозь, несмотря на то, что на мне тёплая зимняя куртка и шапка с шарфом. Последний я хочу дотянуть до самого носа, но перед этим, схватившись за вязаную ткань, спрашиваю у Бена:

— И когда же это успело произойти? — Он глядит на меня с вопросом в глазах, и я поясняю: — Помню времена, когда ты бы скорее кожу со ступней содрал и прошёлся по раскалённым углям, чем заговорил со мной.

— Да, я тоже помню, — говорит Бен, придерживая кепку, которую он наотрез отказывается менять на что-то более тёплое, несмотря на то, что неприкрытые края ушей посинели от холода. — Говорят же, что от любви до ненависти — один шаг. Полагаю, обратный путь тоже существует.

Я не уверена, что правильно понимаю смысл его слов, а потому выбираю самую логичную реакцию и позволяю шарфу скрыть мою улыбку.

— Знаешь, что, коротышка? — продолжает Бен. — В этот раз ты уходишь без меня, и за тобой некому будет присмотреть, так что… будь осторожна, ладно?

— Ладно.

— И возвращайся. Только в этот мир и в это настоящее, а то я тебя знаю. — Бен тоже улыбается. Улыбкой, которую я не знаю. Улыбкой, говорящей: «Я в порядке», когда это далеко нет так. Улыбкой, присущей кому угодно, кроме Андрея Прохорова. — Возвращайся, — повторяет он, словно есть сомнения, и они больше, чем ему хотелось бы.

— Обязательно, — говорю я.

Удовлетворённый моим ответом, Бен кивает. Окурок превратился в расплющенный блин, но Бен продолжает втаптывать его в землю, пока тот не теряется среди комков земли.

— Я буду скучать, — признаюсь я, и мне совсем не стыдно.

— Не начинай, — просит Бен. — Помнишь, что произошло, когда мы в последний раз друг друга подбадривали?

Мне нужно некоторое время, чтобы вспомнить. Когда это происходит, мои щёки горят.

— Ты меня поцеловал, — выпаливаю я.

Бен заметно напрягается, и я начинаю лихорадочно перебирать другие возможные варианты ответа, но в голову ничего другого не приходит.

— Я запаниковал, — наконец говорит Бен.

Я мысленно выдыхаю и смеюсь. Коротко, но искренне.

— Чтоб ты знал, это был не самый неприятный в моей жизни поцелуй, — отвечаю я, не забывая, но не упоминая о том, что он был вообще-то моим первым.

— Разумеется. Я же мастер в таких штуках. — Он как всегда острит, но выражение лица его слишком серьёзно для глупостей. — Береги себя.

— Ты тоже, — прошу я.

Двустороннее молчание. Ни он, ни я ничего не отвечаем другому, потому что не хотим давать обещания, которые не сумеем сдержать.

* * *

Вечером Дмитрий решает провести внеочередное собрание. Он словно знает, что я планирую сделать, и поэтому тянет время, долго ожидая, пока соберётся как можно больше народа (чего обычно он никогда не делает, потому что считает дурным тоном опаздывать на объявленное директором мероприятие).

А когда всё наконец начинается, он разглагольствует обо всём, что уже произошло, зачем-то пускаясь в аналитику и нечто вроде попыток вынести из всего этого то ли мораль, то ли урок, то ли вывод. Лия, сидящая рядом со мной (которой, вообще-то, не должно быть на собрании, но сейчас всем абсолютно плевать на подобную мелочь), толкает меня локтем в бок. Получив моё внимание, она кивает в сторону двух фигур, стоящих в дальнем углу у стеллажей с книгами. Их чёрные одежды, серьёзные лица и руки, скрещенные на груди, говорят мне о том, что именно в них скрывается причина странного поведения Дмитрия.

Члены Совета крепко схватили его за то место, с помощью которого теперь могли легко им манипулировать.

— Как вы знаете, у нас появилась информация о том, что с гнори можно договориться, если иметь стоящее предложение.

«Появилась информация». Пф. Нет, чтобы мне спасибо сказать за то, что я пока ещё могу терпеть Эдзе!

— Содружественная с нами часть Волшебного народца в лице королевы Летнего двора рассказала о недавних происшествиях в их мире и вскользь упомянула о том, что они стали свидетелями переломного события, когда враг, единый для любого народа, помиловал их, уйдя уже на следующий день после своего прибытия. Как мы поняли, именно о гнори и перитонах шла речь.

— Королева Зимнего двора заключила сделку с гнори, чтобы они забирали своих домашних питомцев и валили нахрен с их территории, что тут непонятно, — раздражённо ворчит Бен. Разумеется, он не делает это достаточно громко, чтобы его услышал Дмитрий или члены Совета, но громкости хватает, чтобы я, близнецы и тётя Аня, Марк и Лена, сидящие и стоящие рядом, обернулись и отреагировали каждый по-своему.

— Теперь мы знаем, что убийство — не единственный способ возможной расправы с врагом, — продолжает Дмитрий, словно не осознавая, что он переливает из пустого в порожнее.

Эта тема, как и любая другая связанная с продолжающимися нападениями гнори и перитонов, обсасывалась на всех собраниях до этого и ещё ни разу не приводила к какому-то конечному решению. Но сегодня, возможно из-за членов Совета,