Мир из прорех. Иные земли - Яна Летт

Воздух дрожал за плечами: боги были близко, совсем близко – но не делали ничего, чтобы помочь. Они не двигались, не говорили – напряженно ждали. Им было нужно, чтобы именно Воргнон убил Сандра.

Чтобы богов снова стало пять.

«Пора! – Это был Ремистер, и его голос дрожал, но было в нем и ликование, и неистовство. – Он ранен, ему не выстоять против Воргнона. Начинайте! Начинайте ритуал круга! Слишком долго мы ждали!»

«Ремистер прав. – На сей раз в голове у Артема зазвучал шелест Верфетуйи. – Начинаем сейчас. Время пришло! Пусть перед смертью гордый человек, посягнувший на этот мир, увидит, как уходит его могущество».

«Да будет так».

«Да будет так».

Это были голоса Тофф и Лиелиты – и, если хоть в одном из них было место сомнению, Артем его не услышал.

А потом боги запели. Во всяком случае то, что услышал Артем, больше всего похоже было именно на пение – пение бури, леса, ломающихся вековых деревьев, бурного падения водопадов и грохота мчащихся по склонам гигантских камней.

Их устами пел весь мир – и в этой песне слышалось ликование во славу того, что столь долгое время было разбитым, разрушенным, разделенным – и что теперь готовилось снова стать целым.

Светящийся золотисто-алый кокон вдруг завопил так, что у Артема голова закружилась от страха. Это кричал Сандр – кричал от чудовищной боли, кричал так, словно с него сдирали заживо кожу… И что бы Сандр ни совершил, Артем дорого дал бы за возможность не слышать этого крика.

– Арте, помоги мне! – Это была Дайна, которая из последних сил тащила Гана в сторону невидимой стены единственной рукой. – Надо уходить! Давай же! Боги защитят нас от поскоэлей – у тебя камень. Камень!

Но что-то не давало ему сдвинуться с места.

Песня богов продолжала плыть над поляной, и мельком Артем увидел поскоэлей, прекративших биться в невидимые стены: некоторые из них уронили оружие, некоторые бросились бежать. Но были и те, что внимали песне благоговейно, как будто забыв о громких словах Сандра, которые еще недавно вели их вперед.

Тофф первой послала шар белого, жемчужного света в сторону кокона – он плыл по воздуху плавно, как цветок по воде.

Вслед за ним в центр круга метнулся, выплясывая в воздухе, длинный язык алого пламени, пущенный Ремистром.

Рот ламии на груди Верфетуйи широко открылся – и из него, покачиваясь, появилась на свет лиловая прозрачная сфера.

Наперегонки с ней в центр полетели салатовые брызги искр из-под перьев Лиелиты.

И все это время песнь не смолкала. Дайна бросила попытки выбраться с поляны – просто сидела на краю, дрожа всем телом, над Ганом, который так и не пришел в себя. Двигаясь как во сне – почему-то он был твердо уверен в том, что их не выпустят, пока все не закончится, – Артем подошел ближе к Дайне:

– Не бойся.

Она подняла на него глаза, посветлевшие от страха, и ничего не сказала.

Песня зазвучала громче прежнего – теперь ее гул был оглушительным. Огни всех четверых богов встретились над золотисто-алым коконом, который все кричал и кричал голосом Сандра, – и слились воедино.

«Круг снова будет един».

«Круг снова будет един».

Они повторяли это на разные голоса, а мир вокруг, за пределами невидимой стены, слился в стремительное движение, полет, увлекающий за собой все вокруг – деревья, поскоэлей, рваные облака на потемневшем небе.

Кажется, Дайна закричала, но крик утонул в этой буре, поглощенный ею, как темной водой.

Может быть, Артем и сам закричал – он не помнил точно. Что-то в нем – словно мышечная память – рвалось навстречу слившимся огням, как будто потянуло болью место, где совсем недолго гнездилась чужая сила, власть, принадлежавшая ему.

«Круг будет един».

«Закончи то, что начал, Воргнон».

«Закончи – стань одним из нас. Замкни круг».

Кокон искрил молниями, скрывая бьющихся от посторонних глаз… А потом, когда песня богов достигла высшей точки, наконец с треском лопнул, как будто взорвался изнутри. Артем инстинктивно закрыл лицо руками, но его все равно оросила красная жидкость, рассеявшаяся в воздухе мельчайшими капельками… Кровь.

Теперь Сандр был покрыт ею целиком – только жутко мерцали неестественно яркие белки глаз. Кровь стекала с кончиков его пальцев, одежды, волос. Кровь смешивалась с его собственной, темной.

Звякнул о камень металл. Это были окованные клыки Воргнона, упавшие к ногам Сандра. Все, что осталось от избранника богов.

Артем услышал общий тихий вздох, похожий на дыхание леса перед бурей.

«Воргнон мертв».

«Я убью человека».

«Не смей, Ремистер! Хочешь и его силу к своей в придачу?»

«Я отдам ее тому, кого укажет…»

«Идешь против круга?»

«Не неси чушь! Его нужно убить!»

«У нас нет времени спорить…»

Он слышал эти голоса в своей голове так громко и ясно, как будто гул бури за пределами поляны и песнь богов – на ней – не продолжали заполнять все его существо.

Круг замыкался – он чувствовал это, как будто знал наверняка.

«Дайте мне убить его! – взвизгнул Ремистер, и в его голосе звучала паника. – Быстрее, или он станет одним из пяти и тогда мы ничего с ним не сделаем!»

Ремистер ринулся к Сандру – но с неожиданной для тяжело израненного человека скоростью тот увернулся – и оказался рядом с Артемом.

– Значит, пусть так, – сказал он сдавленно, но спокойно, как будто даже сейчас продолжал контролировать все, просчитывать варианты, – а потом крепко стиснул руку Артема, все еще сжимающую кинжал, и погрузил лезвие себе в грудь легко, как в масло.

Его лицо оказалось совсем близко к лицу Артема. Темные глаза распахнулись широко – и в них запертой птицей металась боль. По подбородку сбежала темная струйка крови.

Он все еще сжимал руку Артема, и тот смотрел, не понимая, будто издалека видя вспышки света, слыша гул песни, которую сами боги не сумели бы теперь остановить.

– Пусть так, – повторил Сандр, и в груди у него что-то булькнуло. – Один из пяти будет – человеком. Мое – теперь твое, и им не успеть тебя уничтожить. Я знаю тебя, Артем. Знаю… То, что я начал… однажды ты…

А потом он упал – осел на землю тяжело и бесшумно. И в тот же миг что-то ударило Артема в грудь яростно, сильно, как атакующий хищник, и весь воздух выбило из легких разом, как будто это его ударили ножом.

В глазах потемнело, и он потерял сознание. Но даже там, за пределами тьмы, песнь продолжала звучать в его ушах – но теперь, сперва неуверенно, а потом все смелей, к ней присоединился еще один голос.

Его собственный.

Город был взят. Они одержали победу – но Кая не чувствовала ничего, кроме опустошенности.