Вашингтон - Екатерина Глаголева

Свежеиспеченная Конституция, которую еще предстояло ратифицировать, вовсе не была повсеместно принята на ура. «Аналитиков» в особенности смущала атмосфера секретности, которой была окружена ее разработка. «Злой гений тьмы вызвал ее рождение; она явилась под покровом тайны», — писал в одной бостонской газете некто, скрывавшийся под псевдонимом Часовой. Вашингтон стал невольным орудием честолюбивых деспотов, которые прикрывались его именем, чтобы осуществить свои желания в ущерб нашим свободам. В нью-йоркской прессе началась целая кампания против предлагаемого государственного устройства. Сторонники губернатора Джорджа Клинтона, опасавшегося усиления центральной власти, ополчились на ее сторонника Гамильтона, утверждая, что во время войны Вашингтон разглядел в нем карьериста и вышвырнул из своей свиты. Вашингтон откликнулся на просьбу Гамильтона восстановить его доброе имя и подтвердил в письме, что решение об уходе принял сам Гамильтон. (Кстати, именно он активнее всех уговаривал Вашингтона стать первым президентом, надеясь под его руководством получить важный пост.)

В конце октября начал выходить журнал «Федералист»; Гамильтон опубликовал в нем свое эссе о конституции под псевдонимом «Публий» и отослал экземпляр Вашингтону. В ноябре Мэдисон прислал ему первые семь номеров журнала, признавшись, что является одним из авторов, и попросил распространить среди влиятельных виргинцев, которые могли бы их перепечатать. Вашингтон передал эти и все последующие выпуски в Ричмонд Дэвиду Стюарту. Кто такой Публий, он и сам догадался, но даже не представлял себе, что третьим соавтором был Джон Джей.

Первым Конституцию США ратифицировал Делавэр — 7 декабря 1787 года. После ожесточенных споров в местных конвентах к середине января она была утверждена в Пенсильвании, Нью-Джерси, Джорджии и Коннектикуте. Наибольшее сопротивление со стороны антифедералистов ожидалось в Нью-Йорке, а также в Виргинии — самом большом, богатом и густонаселенном штате. Вашингтон опасался, что демагогия Джорджа Мэйсона, Эдмунда Рэндольфа и Патрика Генри возобладает над здравым смыслом, а потому строчил им письма, стараясь склонить на свою сторону. Он знал, что на почте письма часто вскрывают, и надеялся, что благодаря этому его мнение станет известно всему свету.

Зима 1787/88 года выдалась особенно холодной: Потомак замерз на пять недель, а все дороги завалило снегом. Мороз держался на отметке минус десять, и Вашингтон предпочитал сидеть дома. Однако рабы целую неделю пилили лед на реке и складывали в ледник. 3 января температура упала до минус 25, но чернокожие женщины выкорчевывали пни и потом рыхлили землю, чтобы по весне засеять этот участок злаками и травой, лущили горох, сооружали изгороди. 6 февраля Вашингтон даже раньше обычного вернулся с объезда, потому что замерз; землю покрывал слой снега в девять дюймов, но все полевые работники были при деле. Жестокосердие? Чрезмерно разросшаяся живая собственность тяготила Вашингтона, не имевшего возможности от нее избавиться: ему пришлось принять еще 33 невольника в уплату долга.

По мере ратификации Конституции на повестку дня встал вопрос о кандидатуре будущего президента. В марте «Массачусетс сентинел» прямо назвал Вашингтона, приведя в числе аргументов в его пользу и такой: у него нет сына, а значит, стране не грозит опасность наследственной монархии. Джон Адамс радовался тому, что у Вашингтона и дочери нет, иначе от венценосных европейских женихов не было бы отбоя. Но если Виргиния не одобрит Конституцию, Вашингтон не сможет баллотироваться в президенты. Федералисты Массачусетса, где должен был состояться Шестой Ратификационный конвент, обещали Джону Хэнкоку, что поддержат его кандидатуру на пост вице-президента, если президентом станет Вашингтон; если же тот сойдет с дистанции, то президентом быть самому Хэнкоку.

К маю Конституцию ратифицировали Массачусетс, Мэриленд и Южная Каролина; для кворума не хватало всего одного штата.

В это время Вашингтон вел упорные бои со своими заклятыми врагами — долгами.

Он не заплатил налоги со своих западных земель за 1785, 1786 и 1787 годы. Он пытался рассчитаться векселями под табак и долговыми расписками, которые ему выдали в начале революции за поставку товаров для ополчения графства Фэрфакс. Разумеется, эти бумажки теперь никто не принимал, что привело Вашингтона в бешенство. Военные заслуги «спасителя Отечества» не стоили ломаного гроша. Шериф графства Гринбрир пригрозил продать его земли с молотка уже в июне, если деньги не будут внесены. Шериф графства Фэрфакс трижды наведывался в Маунт-Вернон за неуплаченными налогами — и его трижды выставили за дверь.

К началу июня Вашингтон погасил этот долг, но не смог вздохнуть с облегчением. Над его плантациями словно тяготел злой рок: тучи слетались со всей Виргинии, чтобы пролиться дождем именно здесь, затопив все посевы. Но он не сдавался и продолжал внедрять научный подход: начал строить двухэтажное хранилище в сотню футов длиной (там надлежало складировать кирпичи, доски и дранку, изготовлявшиеся в поместье), а также амбар для сена и овощей. Для Виргинии это были новшества — здесь не привыкли запасать фураж для скота и хранить картофель.

Вашингтон скрещивал подаренных ослов с приобретенными в Южной Америке ослицами. Один из родившихся самцов, получивший кличку Смесь, сочетал в себе внушительные размеры Королевского подарка и взрывной характер Мальтийского рыцаря. Его задачей было поставлять мулов. Вашингтон рекламировал своих производителей в газетах и даже выставил их на обозрение по случаю выборов в Генеральную ассамблею Мэриленда. К концу столетия в Маунт-Верноне жили уже 58 мулов и только 25 лошадей.

Пока всеобщее внимание было приковано к Виргинскому ратификационному конвенту, Джордж находился у одра больной матери во Фредериксберге. А между тем Мэдисон выступил с потрясающей речью в защиту Конституции, которая произвела неизгладимое впечатление на Бушрода Вашингтона, племянника генерала. Губернатору Рэндольфу пришлось сдаться и примкнуть к федералистам из страха, что Виргиния будет подвергнута остракизму, если не примет Конституцию. Голосование оказалось в пользу Конституции с перевесом всего в десять голосов. Делегаты Виргинии еще не знали, что четырьмя днями ранее Основной закон был принят в Нью-Хэмпшире.

Вашингтон узнал обе новости только 28 июня: в Александрии сверкала иллюминация, палили из пушек. Генерала пригласили на праздничный обед, за несколько миль от города его встретили верхом «почетные представители» с ротой легкой кавалерии и сопроводили в таверну. 3 июля в Маунт-Вернон приехал измученный, но торжествующий Мэдисон и прожил там четыре дня, чтобы восстановить силы. Гость и хозяин запирались в кабинете и часами обсуждали детали будущего государственного устройства.

В Нью-Йорке две трети Конвента изначально выступали против ратификации; Гамильтон сумел переубедить многих депутатов, и 27 июля конвент Нью-Йорка ратифицировал Конституцию США с перевесом в три голоса и с рекомендацией принять Билль о правах. Аналогичные рекомендации были приняты в Массачусетсе и некоторых других штатах. 13 сентября 1788 года Континентальный конгресс принял резолюцию о введении Конституции США в действие.

Теперь за событиями в Америке внимательно следил весь мир. Со времен Древнего Рима нигде и никогда не было республиканского правления. Поглядим, что у них получится. Вашингтон понимал, как важно сразу задать верный тон. «Кораблекрушение в виду порта стало бы тяжелейшим из всех возможных наших несчастий», — писал он Мэдисону 23 сентября. Когда очередной гость Маунт-Вернона начинал задавать наводящие вопросы по поводу согласия генерала стать первым президентом, Вашингтон всегда отвечал, что уже стар, немощен и не хочет менять деревенское уединение на публичную жизнь. Однако в потаенных мыслях он стремился к этому посту. Правда, он не намеревался быть президентом весь четырехлетний срок: из его переписки с Гамильтоном в начале октября ясно видно, что оба надеялись наладить работу нового правительства года за два, а там Вашингтону можно будет и уйти на покой.