Драконья любовь, или Дело полумертвой царевны - Евгений Малинин

Я встал на ноги и быстро проговорил:

– Семен, мне надо срочно идти в город!..

Медведь тоже приподнялся и быстро замотал башкой:

– Тебя убьют!..

– Нет, я буду осторожен… Но… Ты помнишь я ночью рассказывал тебе о колдуне Сороке и лейтенаме Макаронине? – Семен утвердительно мотнул головой. – Им наверняка нужна будет помощь! Я должен идти!..

И тут медведь снова помотал головой, а потом зарычал:

– Позже пойдешь… Сейчас рано… Я пойду с тобой!

И тут я… испугался! Мне вдруг подумалось, что этот здоровенный, могучий зверь и в самом деле может отправиться следом за мной в город и… там его… убьют!!

– Нет, Семен, – рявкнул я так, что медведь присел на задних лапах, – ты останешься здесь!! В городе для тебя слишком опасно, ты, ведь, не сможешь прятаться!!

Семен опустился на передние лапы, нечленораздельно рыкнул, а затем злобно зарычал:

– Я не буду прятаться!.. И ты не будешь прятаться!.. Мы пойдем все!!!

– Как… все?.. – Не понял я.

– Все!! – снова зарычал медведь. – Все звери из парка… Даже большой и серый пойдет!! Он сам сказал!!

И тут до меня дошло!! Меня будет сопровождать такая компания, в которой я буду чувствовать себя вполне безопасно, тем более, что я вполне успею до выхода переговорить со всеми зверями… Правда… Как там звали этого… большого и серого? Ах, да – слон! Слоновьего языка я не знал, зато с кошками мог договориться очень просто!

– Так, когда мы двинемся?! – Нетерпеливо поинтересовался я, и медведь, покосившись на меня красноватым глазом, коротко буркнул:

– Есть начнут, и пойдем.

– Тогда я прогуляюсь пока, – предложил я.

И снова, прежде чем ответить, Семен покосился в мою сторону, а затем неразборчиво рыкнул, немного подождал и еще раз нетерпеливо рыкнул.

Из-за куста, бесшумными тенями вынырнули два волка и встали с двух сторон от меня.

– Они тебя проводят… – пояснил медведь, и мотнув косматой башкой, двинулся за елку, по всей видимости, отрывать свой завтрак.

Я по очереди глянул на каждого из своих провожатых и, чуть запнувшись перешел на волчью речь:

– Пошли, братья…

Волки не ответили, но оба разом посмотрели на меня.

Я пошел в обход парка. Да, это была странная прогулка! Зверье, обитавшее в парке, практически отвыкло от общения с людьми… вернее, с шептунами. Большинство очень плохо понимало меня, и вовсе не из-за того, что я недостаточно отчетливо произносил звуки звериной речи – просто они не ожидали от человека обращения на своем языке, пугались… стеснялись говорить. Мне стоило большого труда разговорить большинство из них, и, как всегда, на контакт первыми шли малыши. Проще всего было с белками, те чувствовали себя в полной безопасности и вступали в разговор без робости, в надежде получить подачку. Остальные, особенно хищники – волки, рыси, лисы, не слишком доверяли мне, и только авторитет Семена, заставлял их вести себя со мной корректно. Правда, после того, как я начал снимать магические барьеры с границ звериных территорий, на меня стали смотреть, как на друга.

Во всяком случае к концу своего обхода я нашел общий язык с большинством обитателей парка.

Я уже порядком находился, когда один из моих сопровождающих поднял морду и негромко проскулил:

– Большой говорит, пора выступать.

Мне не хотелось возвращаться к берлоге, тем более, что к этому времени я оказался совсем недалеко от главного входа в парк. Взглянув на волка, передавшего мне сообщение от Семена, я секунду подумал, а потом поднял лицо к небу и, напрягая горло, завыл что было сил…

Когда мой вой смолк, я снова посмотрел на волка, и тот, словно отвечая на мой взгляд, коротко пролаял:

– Тебя поймут!..

Я стоял в кустах совсем недалеко от главной аллеи парка, ведущей к выходу, а вокруг меня едва слышно шелестела павшая листва, чуть покачивались ветки деревьев, изредка вспыхивали в лучах появившегося солнца разноцветные движущиеся пятна – моя армия собиралась в поход. Наконец из-за могучей, старой, сдвоенной березы вперевалку вышел Семен. Подойдя ко мне, он осторожно толкнул меня мордой в живот и буркнул:

– Пошли…

И мы пошли.

Когда мы с Семеном миновали входные ворота парка и прошли по пустой улице метров сорок, я оглянулся. За нами молча и сосредоточено, след в след бежали волки, плотной, дробно цокающей массой шли кабаны, чуть сзади рысило большое стадо лосей, лисы рыжими тенями скользили вдоль стен домов, рыси, как я заметил, двигались по крышам домов, порой совершая гигантские прыжки над мостовой, а небо над нами заполонили полчища ворон!

Миром надо дела кончать, миром!

Хотя, конечно, иногда и морду приходится бить.

(Наставление начинающему ресторанному вышибале)

На каждое наверченное заклинание имеется ключ с винтом!

(Наставление начинающему магу)

«И с тех пор настал конец безобразиям…»

(Песня В. С. Высоцкого)

Время остановилось! Тишина, бестрепетный белый свет, льющийся из хрустального шара, недвижный воздух… Даже мысли, проклевывающиеся порой в усталой голове, казались мертворожденными, они затухали быстро, без борьбы. Только накатывающаяся усталость, сминавшая даже охватившее меня безразличие, показывала, что времени прошло немало…

А ведь поначалу, сразу после того, как расстроенный донельзя Печной, ушел из подвала, я пытался придумать выход из своего… безвыходного положения, однако любая, казавшаяся разумной, идея оказывалась невыполнимой – ее реализация требовала доступа к магическим ресурсам, а как раз этого доступа у меня и не было. Я прекрасно сознавал, что пространство вокруг меня до краев наполнено магической Силой, которой я с легкостью мог бы воспользоваться, но убрать препятствие, отделяющее меня от этой Силы я мог только с помощью магии! Получался замкнутый круг, из которого не существовало выхода.

Скоро мой мозг перестал генерировать новые идеи, да какие там идеи, наступило полное отупение, бессмыслие! И только обрывок фразы, сказанной Печным крутился в голове, словно никак не мог найти выход из нее!

«Цветок арардуса… глаза беременной гадюки… корень-вопль… Цветок арардуса… глаза беременной гадюки… корень-вопль… Цветок арардуса… глаза беременной гадюки… корень вопль…» Все мое существо оцепенело, застыло в физической и чувственной неподвижности. И сон не приходил, словно бы перестав видеть во мне живое существо, нуждающееся в отдыхе, словно бы я превратился в бездушное изваяние в кусок обработанного мрамора!

Когда в подвале раздался громкий, пронзительный скрежет, я воспринял этот звук, как продолжение царствовавшей здесь тишины и даже головы не повернул, чтобы поинтересоваться, что происходит. А спустя пару минут позади меня раздался сиплый, словно пропитой голос: