Узурпатор - Энгус Уэллс

Потрепанная непогодой барка скользнула в гавань Высокой Крепости — так же устало, как и тусклое водянистое солнце, которое в этот час уползало за вершины Лозин. Барка казалась тенью той нарядной «Вашти», которая не так давно отплывала из этой гавани на юг. Парус был порван, медный планшир, окаймляющий борта, потускнел. Обессилившие гребцы сидели на скамьях, праздно облокотившись на вальки весел. Их капитан, который с мрачным видом пробирался по палубе к сходням, выглядел не лучше. Но глаза усталого лодочника сверкали гордостью. Несмотря на ветер, снег и прочие сюрпризы, которыми радовала зима, они просто как на крыльях долетели, хвала Госпоже. Пожалуй, такое можно и отметить.

Повернувшись к своей команде, Гален бросил пару одобрительных слов; впрочем, краткость похвалы с лихвой восполнялась золотыми — достаточной суммой, чтобы обеспечить каждому бочонок пива и теплую постель. Сам же лодочник сошел на берег и зашагал в сторону крепости. Время было дорого. Поэтому стражникам, которые остановили его у ворот, довелось в полной мере оценить красноречие речного народа. Но после того как воин отправился с докладом к Риколу, ждать пришлось недолго.

— У меня вести из Андурела, и не самые добрые, — заявил лодочник без всяких предисловий, когда комендант вышел из ворот. — Что слышно о Кедрине?

— Он жив.

Рикол пристально поглядел на гостя. Он впервые видел Галена таким взволнованным.

— Что случилось?

Гален запахнул плащ жестом театрального заговорщика, поджал губы и огляделся, после чего проговорил, понизив голос:

— Думаю, об этом лучше с глазу на глаз.

Рикол кивнул и пригласил Галена следовать за собой. Они пересекли двор и по лабиринту коридоров прошли в покои коменданта. Помня вкусы речного народа, Рикол предложил лодочнику эвшана. Первый кубок Гален осушил, словно там была вода, и только одобрительно крякнул. Когда кубок был вновь наполнен, великан опустился в кресло. Рикол сидел у огня и терпеливо наблюдал, как Гален Садрет потягивает крепкий напиток, то и дело откидываясь на спинку кресла, от чего прочное дерево издавало жалобный стон. Две пятнистые собаки, лежащие у ног коменданта, поднимали головы и ворчали: они чувствовали, что от незнакомца исходит беспокойство.

— Что за новости? — повторил, наконец, Рикол.

— Дарр умер, — сказал Гален. — Не успел Хаттим Сетийян жениться на Эшривели… Само собой, Хаттим объявил себя королем. Бедир, Ирла, Ярл Кешский и его жена, как я понял, в тюрьме. А может, их уже в живых нет. И Андурел захвачен галичанами. Вот так.

Рикол прищурился.

— Ты в этом уверен?

— Еще бы. Правитель Бедир, да хранит его Госпожа, хотел сам сюда отправиться, просил, чтобы я был готов в любой миг сняться с якоря. Потом сыграли свадьбу Хаттима… и в ту же ночь Государь умер. Всякому ясно, что дело тут нечисто. Так оно и оказалось. Бедир прислал гвардейца. Того по дороге истыкали стрелами, как подушку для булавок, и он умер у меня на руках, но все успел передать. И о том, что Государя погубили колдовством, и о том, что правитель Бедир с супругой в темнице…

Слушая лодочника, Рикол мрачнел. Когда Гален умолк, он встал и крикнул, чтобы к нему позвали Кедрина.

— Бедир боялся, что Кедрин погиб, — Гален покачал головой.

— Нет, хвала Госпоже. Когда Фединский Перевал обвалился, они уцелели — Кедрин, Уинетт и Тепшен Лал. Они добрались до земель Дротта, как и хотели. И Кедрин вернул себе зрение.

— Воистину, хвала Госпоже, — с жаром отозвался Гален, пригубив из кубка. — Вот это благие новости.

— Теперь ему вести войска против узурпатора. Впрочем, Кедрин всегда выбирал правильный путь… Ты уверен, что Бедир в плену?

— Перед смертью человек врать не станет, — отозвался Гален. — Тем паче капитан гвардейцев. За ним гнались галичане, я только успел отчалить. Стал бы я гнать «Вашти» на север, в непогоду, ради пустых слухов?

Рикол медленно кивнул и задумался. Он уже прикидывал, с чем придется столкнуться во время зимнего похода. Но тут дверь открылась, и вошли Кедрин и Уинетт. Несколько мгновений Гален переводил изумленный взгляд с сияющего лица наследника Тамура на платье Сестры, которое напоминало цветом дикий шиповник. Наконец лодочник оторвался от кресла и шагнул им навстречу.

— Гален! — Кедрин пожал руку великана. — Добро пожаловать, дружище! Я понимаю, мы отплываем на юг?

Гален безмолвно кивнул, потом глотнул из своего кубка, чтобы собраться с духом. Ему предстояло еще раз поведать о событиях в Андуреле. Ведя свой рассказ, он видел, как улыбка Кедрина тает, как омрачается лицо Уинетт — словно солнце заходит за тучу. Да, плохо быть гонцом, приносящим дурные новости. Он сам только что радовался, обнаружив, что Кедрин снова видит, что они с Уинетт наслаждаются любовью и пониманием — и вот теперь подрезает крылья этой радости.

— Тепшен должен об этом узнать, — проговорил Кедрин. Слуга немедленно был отправлен за кьо. Кедрин повернулся к Уинетт и взял ее за руки.

— Мне так жаль. Твой отец был замечательным человеком.

Темно-голубые глаза принцессы заблестели, но она лишь смахнула слезы. Она не забыла уроки Эстревана.

— Конечно. Но теперь он умер, а мы должны думать о будущем. Я буду его оплакивать, когда придет время… Но сейчас пора позаботиться о живых.

Кедрин не произнес ни слова и лишь кивнул, благодаря ее за стойкость.

— Мои соболезнования, Уинетт, — проговорил комендант. — Дарр был мне настоящим другом.

Уинетт слабо улыбнулась и коснулась талисмана, словно искала поддержки.

Тут в дверях появились Тепшен и Браннок — сияющие, раскрасневшиеся, от их одежды пахло морозом и лошадьми. Однако при виде лиц собравшихся их улыбки стекли, как растаявший снег. Гален был вынужден в третий раз поведать о событиях в Андуреле. Когда он умолк, Тепшен обернулся к ученику. Взгляд кьо был ледяным.

— В настоящее время ты — правитель Тамура. Ты будешь поднимать войско?

Кедрин побледнел и непонимающе уставился на Тепшена. Повисла пауза, потом между бровей у юноши залегла хмурая складка, и он стал очень похож на отца.

— В такую погоду хозяин собак из дома не выпустит… — он поглядел на Галена. — Как ты думаешь, это дело рук Посланца?

— Откуда мне знать… — лодочник покачал головой. — Я все, что знал, рассказал, и не один раз.

Кедрин мрачно кивнул. Но решение, к которому он только что пришел, уже крепло, оттесняя сомнения. Лишь где-то в глубине притаился тупой страх, готовый вырваться наружу и лишить рассудка. Рука сама потянулась к талисману, и юноша неожиданно ощутил, как его наполняет спокойствие. Страх отступил, сознание необыкновенно прояснилось. Происходящее и его последствия разворачивались перед ним, как узор.

— Если Хаттим осмелился взять в плен моих родителей, он не задумываясь объявит их заложниками, как только мы подойдем, — медленно проговорил он. — А если мы объявим войну — сколько потребуется времени, чтобы собрать войска? Мои родители могут погибнуть прежде, чем мы дойдем до Андурела. Надо действовать без промедления.