Жизнь и приключения чудака - Владимир Карпович Железников

— Бабушка, я умираю с голоду.

Бабушка дала Кате обед, а сама ушла в свою комнату.

После обеда Катя сделала вид, что села за уроки, а сама написала Алеше письмо, запечатала в конверт, написала адреса — прямой и обратный — и опустила в почтовый ящик.

А вскоре Алеша приехал. Значит, не зря Катя писала ему! Катя пришла домой, а Алеша сидит в кресле, будто никуда и не уезжал. Она сразу же его узнала, хотя здорово он изменился после тяжелой болезни. У него поседели волосы и вытянулся нос…

Прошло еще несколько месяцев. Алеша уже отдохнул и снова уехал.

И вот как-то Катин отец пошел к почтовому ящику, чтобы достать утренние газеты. Среди газет он нашел письмо. Оно было адресовано Алеше, но адрес был перечеркнут, и на конверте стоял штамп со словами: «Адресат выбыл».

Отец внимательно изучил конверт — он узнал Катин почерк, это было ее письмо к дяде Алеше. Оно обошло много мест, гоняясь за адресатом, прошло через сотни рук, но так и не догнало Алешу.

«Дорогой дядя Алеша!

Почему ты не приезжаешь? Сел бы на поезд и приехал. А еще лучше на самолет. Ведь бабушку так жалко. Она про тебя мне уже все пересказала. Я всю твою жизнь на память знаю, а она все рассказывает и рассказывает, А я слушаю, чтобы не расстраивать ее. Пожалуйста, приезжай через несколько дней. Если у тебя плохо с деньгами, можешь никаких подарков не привозить. Я большая, учусь в школе. До скорого свидания!

Катя».

Отец забыл про свои газеты и смотрел в окно. Вот Катя и написала первое письмо в своей жизни, совершила первый самостоятельный поступок.

«Катя заботится о других, — подумал отец. — Хорошо, что она не забыла рассказов бабушки и песенку Алеши».

Потом он разжал губы и тихо-тихо сказал, почти пропел:

Ша, Маргоша, ша,

Наступила тишина,

Наступила тишина —

Кате спать уже пора.

Мотив песенки разобрать было нельзя, если он вообще существовал. У отца был плохой слух. Но разве в этом дело! Может быть, это была первая песенка, которую он пропел вслух. Но пропел с удовольствием.

История с азбукой

(После уроков)

После уроков я зашел в первый класс. Я бы не стал к ним заходить, но соседка поручила присмотреть за ее сыном. Все-таки первое сентября — первый школьный день.

Заскочил, а в классе уже пусто. Все ушли. Ну, хотел повернуться и идти. И вдруг вижу: на последней парте сидит какая-то кнопка, из-за парты ее почти не видно. Это была девочка, а совсем не мальчик, которого я искал. Как полагалось первоклашкам, она была в белом переднике и с белыми бантами, ровно в десять раз больше ее головы.

Странно, что она сидела одна. Все ушли домой и, может быть, уже едят там бульоны и молочные кисели и рассказывают родителям чудеса про школу, а эта сидит и неизвестно чего ждет.

— Девочка, — говорю, — почему не идешь домой?

Никакого внимания.

— Может быть, потеряла что-нибудь?

Молчит и сидит, как статуя, не шелохнется.

Что делать, не знаю. Уйти вроде неудобно.

Подошел к доске, придумываю, как расшевелить эту «статую», а сам потихоньку рисую на доске мелом. Нарисовал первоклашку, который пришел из школы и обедает. Потом его отца, мать и двух бабушек. Он жует, уплетает за обе щеки, а они ему смотрят в рот. Получилась забавная картинка.

— А мы с тобой, — говорю, — голодные. Не пора ли и нам домой?

— Нет, — отвечает. — Я домой не пойду.

— Что же, ночевать здесь будешь?

— Не знаю.

Голос у нее жалобный, тоненький. Комариный писк, а не голос.

Я оглянулся на свою картину, и в животе у меня заурчало. Есть захотелось.

Ну ее, эту ненормальную. Вышел из класса и пошел. Но тут меня совесть заела, и я вернулся.

— Ты, — говорю, — если не скажешь, зачем здесь сидишь, я сейчас вызову школьного врача. А он раз-два: «скорая помощь», сирена — и ты в больнице.

Решил напугать ее. Я этого врача сам боюсь. Вечно он: «Дыши, не дыши», — и градусник сует под мышку. Холодный, как сосулька.

— Ну и хорошо. Поеду в больницу.

Честное слово, она была ненормальная.

— Можешь ты сказать, — закричал я, — что у тебя случилось?!

— Меня брат ждет. Вон во дворе сидит.

Я выглянул во двор. Действительно, там на скамейке сидел маленький мальчик.

— Ну и что же?

— А то, что я ему обещала сегодня все буквы выучить.

— Сильна ты обещать, — сказал я. — В один день всю азбуку?! Может быть, ты тогда школу закончишь в один год? Сильна врать!

— Я не врала, я просто не знала.

Вижу, сейчас она заплачет. Глаза опустила и головой как-то непонятно вертит.

— Буквы учат целый год. Это непростое дело.

— У нас папа с мамой уехали далеко, а Сережа, мой брат, сильно скучает. Он просил бабушку, чтобы она написала им от него письмо, а у нее все нет свободного времени. А я ему сказала: вот пойду в школу, выучу буквы и напишем маме и папе письмо. А он мальчикам во дворе рассказал. А мы сегодня весь день палки писали.

Сейчас она должна была заплакать.

— Палки, — говорю, — это хорошо, это замечательно! Из палок можно сложить буквы. — Я подошел к доске и написал букву «А». Печатную. — Это буква «А». Она из трех палок. Буква-шалашик.

Вот уж никогда не думал, что буду учителем. Но надо было отвлечь ее, чтобы не заплакала.

— А теперь, — говорю, — пойдем к твоему брату, и я ему все объясню.

Мы вышли во двор и направились к ее брату.

Шли, как маленькие, за руки. Она сунула мне свою ладошку в руку. Мягкая у нее ладошка, пальцы подушечками, и теплая.

Вот, думаю, если кто-нибудь из ребят увидит — засмеют. Но не бросишь же ее руку — человек ведь…

А этот печальный рыцарь Сережа сидит и болтает ногами. Делает вид, что нас не видит.

— Слушай, — говорю, — старина. Как бы тебе это объяснить. Ну, в общем, чтобы выучить всю азбуку, нужно учиться целый год. Это не такое легкое дело.

— Значит, не выучила? — Он вызывающе посмотрел на сестру. — Нечего было обещать.

— Мы писали палки весь день, — с отчаянием сказала девочка. — А из палок складываются буквы.

Но он не стал ее слушать. Сполз со скамейки, низко опустил полову и