Крылья феникса - Светлана Жданова

А потом эта война. И он сунул мне в руки хрусталь Джахим.

За то время что я была аватарой, пришло сознание — мы едины. Я и он. Только было поздно.

Заклинание Джахим не разрушило все, не смело всех, только потому что впервые за свою историю призывалось правильно. Не с гневом, не с болью, не с ненавистью, так как делали другие маги. Оно должно было прийти с любовью. Ради нее, во имя нее.

Феникс погиб, отдав душу ради тех, у кого она смертна. Ради тех, кого люблю.

Утерев ладонью слезы, я посмотрела на притихшего Данте.

Он сидел как и раньше, не отрывая от меня взгляда и тяжело дыша. Гибкий хвост, с начавшим отрастать синим кончиком раздраженно бил по камням. Губы сильно сжаты и без единой кровиночки. Разве что та тонкая струйка идущая от клыка, проткнувшего кожу.

— И давно ты знала все это?

— У меня было время подумать в Вольском дворце.

— Значит когда ты приходила к нам аватарой, все уже решила?

— Да.

Данте сжал виски и отвел от меня взгляд. Только я и так видела, да и чувствовала — он зол, он в бешенстве… он сломлен.

— Кем я был для тебя все это время? — Подойдя ко мне Данте сел на край лежанки и посмотрел в глаза. Сказала бы в душу, но теперь у меня ее нет. — Кем я был для твоего проклятого феникса? Игрушкой, которой можно дергать за ниточки? Я ведь на все шел ради тебя, все делал. А ты использовала меня, вертела как только тебе хотелось. Ты… ты предала меня.

— Я… — О-ой!

— Ты предала меня использовав это Аидово заклинание. Ты решила бросить меня одного.

— Не одного.

— Это ты о Дайти? — невесело оскалился он. — Она пришла и рассказала мне все.

— Когда?

— На следующее же утро, после того как ты привела ее. Только в этом всем меня больше интересовало зачем ты это сделала. А Дайти просветила, она видите ли беспокоилась о тебе, — едва ли не презрительно улыбнулся Данте. — Ты ей понравилась. К тому Дайти оказалась умной женщиной, в отличие от твоего феникса. Она не поверила что я так легко приму ее. Неужели ты думала, что я такой дурак и не поинтересуюсь с чего бы Хананелю так взъестся на моего отца и меня? Мы уже давно раскопали всю эту историю. Только желания смотреть на нее у меня не было.

— Я думала тебе так будет лучше?

— Как, без тебя? Зачем мне душа с ее бессмертием, зачем мне весь мир. Все же боги очень эгоистичные существа, даже низвергнутые. Неужели ты не подумала что как Эзиан не смог смириться со смертью своей возлюбленной, я не смирюсь с твоей. Глупенькая девочка, — коснулся он моей щеки. — Если понадобится я перетрясу весь мир — лишь бы ты была со мной. Пойми это. Бестолочь!

— Зачем сразу обзываться? — уже чуть ли не плача спросила я.

— Любимая! — нежно прошептал Данте, обнимая меня, и поднимая на руках. — Просто верь мне.

— Подожди. Мне уже очень давно хотелось встреть здесь рассвет и убедиться что это не сон.

— Сон? Но разве во сне я могу сделать так? — И нежно поцеловал меня.

Надо же, а я уже почти забыла каково это.

Это произошло на следующую ночь. Сегодня Данте никуда не уходил, и целый день мы провели вместе. Я открыла глаза, понимая все — проснулась.

За окном давно ночь. Любимый мужчина спит, положив голову на мой живот. Занавеси треплет ветер. С балкона льется свет. Так какой свет?

Осторожно вылезая из объятий Данте, я очень старалась его не разбудить. Очень, но не на столько же что бы случайно попав локтем под дых, он не проснулся. Это меня насторожило даже больше странного мерцания за окном. Нагнувшись, я положила голову ему на грудь и прислушалась — сердце стучало ровно и спокойно.

Накинула белый халатик, и отправилась проверять какого упыря там происходит. Иначе любопытство оставит от меня одни обгрызенные косточки.

Светилось небольшое облако, застывшее над мрамором пола. Но стоило мне выйти на балкон, вместо него встал высокий красивый мужчина с длинными темно-каштановыми волосами и золотыми глазами. Если бы я не знала его — преклонила бы колени, таким величественным и сильным он казался.

— Привет, малышка.

— И ты туда же, — поморщилась я, едва скрывая улыбку.

— Ну со мной то можешь не вредничать. Я знаю, что тебе это нравится. Разве нет, Лилит?

— Ты прав Эзиан. Ты знаешь.

Он какое-то время помолчал, с полуулыбкой на красивых губах смотря на меня. А потом раскрыл объятья.

— Иди сюда, моя милая девочка.

Положив голову на плечо погибшего божества, я уже не смогла сдержать слез. Мне не хватало его. Не хватало все эти дни, всю эту пустоту в груди не смог заполнить ни мой любящий муж, не весь мир. Никто. Об этом знал только он — Эзиан, мой бедный воскресающий феникс.

— Я тоже скучал, — прошептал он мне на ухо. — Лилит, мое бедное дитя. Прости меня.

— Тебе не за что просить прощение мое единственное божество. Не будь тебя — я сделала бы то же самое. Но ты это я, не забывай. Что… я думала тебя больше нет.

— Не так легко убить бога. Мне дали возможность еще раз тебя увидеть. Как, спросишь потом, у своего мужа. Посмотри на меня Лилит. Я был в Асгарде. В царстве богов. Нужно было объяснить этим наглым сущностям как некрасиво с их стороны сваливать исправление своих ошибок на хрупкие женские плечи.

— Ну и как прошла встреча?

— На уровне.

— Асгарт устоял?

Эзиан рассмеялся.

— Частями — да. А частями — нет. Боги такие нервные. Как будто им жалко несколько лишних башен. Главное что пока они отвлекались я успел кое что захватить из их сокровищницы. Вот держи. Это для тебя, моя девочка.

В руке Эзиана лежало небольшое яйцо золотого цвета.

— Что это?

— Не спрашивай. Бери.

Но стоило моим пальцам коснуться скорлупы, как она треснула и осыпалась в руках Эзиана серым пеплом.

— Ой, я нечаянно!

Он улыбнулся и чуть дунул.

Горстка праха поднялась в воздух и закружилась. А затем вспыхнула.

Мне показалось что в пламени я что-то вижу. Да, кажется крыло, глаза, клюв… о боги. Нет — О божество.

Феникс!

— Теперь это твое. Твоя новая душа. Она совсем юная, но вам вдвоем будет хорошо.

— Эзиан. Но как?

— Нерожденная душа, может пробудиться. Запомни малышка — я всегда буду с тобой. Но я должен уйти. И в то же время остаться. В своем дитя, в тебе. Прощай.

Эзиан пересадил птицу мне на руки, а сам обернулся облаком, все сжимаясь и сжимаясь, пока предо мной не повисла лишь маленькая искорка, блеснувшая в глазах молодого феникса, в его перьях, на кончике его языка.