Не учите меня жить! - Мэриан Кайз

От него чудесно пахло: я уткнулась носом ему в шею, и от его запаха у меня кружилась голова.

Надо же, удивленно подумала я, вполне сексуальный запах, теплый, мужской — по крайней мере, был бы сексуальный, если б так пахло от другого человека.

Интересно, лениво подумала я через минуту, а каков он на вкус? Наверно, тоже ничего. Да и я сейчас так близко, что стоит только высунуть язык и дотронуться до гладкой кожи…

Но тут же осадила себя. Не хватало еще облизывать мужчин, тем более — Дэниэла.

Он продолжал одной рукой гладить мои волосы, а другая скользнула под волосами к затылку и начала странные манипуляции большим и указательным пальцами.

Я вздохнула и прижалась к нему теснее. Его прикосновения расслабляли и успокаивали. Только расслабление было какое-то странное — до дрожи. Успокаивает, но…

Вдруг я поняла, что уже не плачу, и меня охватила паника: надо срочно высвобождаться из объятий. К мужчинам я позволяла себе прижиматься, только если нас связывали романтические отношения или в случае, когда нуждалась в утешении. Поскольку наша дружба с Дэниэлом не отвечала ни одному из этих условий, я находилась в его руках без всяких на то оснований: кончились слезы, и наше время истекло.

Надеясь, что он не сочтет меня неблагодарной, я попыталась потихоньку отстраниться.

Он улыбнулся, приблизив свое лицо к моему, будто знал что-то, чего я не знала. Или, возможно, должна была знать.

Иногда его безусловная положительность действует на нервы, раздраженно подумала я. И зубы у него что-то слишком белые, наверно, у дантиста побывал. Это тоже раздражало.

Мне стало жарко и неудобно, даже не знаю почему.

Потому, наверное, что наше общее эмоциональное напряжение дошло до высшей точки, следом за которой должна наступить разрядка. Мгновенная вспышка счастья (или несчастья) уже миновала, и держаться за руки, обниматься и лить слезы стало мучительно неловко. Потому, вероятно, мне и хочется бежать от него, подумала я, лихорадочно ища объяснения своему состоянию.

Мне вообще не особенно удается проявлять нежные чувства.

Во всяком случае, на трезвую голову.

Но Дэниэл, казалось, не понимал, что я хочу высвободиться. Я пыталась разорвать кольцо его рук, но безрезультатно. Меня захлестнула вторая волна панического страха.

— Спасибо, — шмыгнула носом я, надеясь, что говорю спокойно, и предприняла новую попытку выскользнуть из его объятий на свободу. — Извини.

Мне надо вырваться, думала я. В его руках мне было стыдно и неловко, но то не были обычные стыд и неловкость.

Он меня волновал.

Я теперь увидела все, чего не замечала, пока плакала.

Например, какой он большой. Я привыкла к некрупным мужчинам. Забавно, когда тебя обнимает такой великан, как Дэниэл.

Забавно и страшновато.

— Не извиняйся, — сказал он.

Я подождала его обычной, чуть насмешливой улыбки, но он не улыбался, а смотрел на меня в упор, не двигаясь, и глаза у него были очень серьезные.

Я тоже смотрела на него. Мы оба замерли в ожидании. Всего пять минут назад я чувствовала себя в полной безопасности, теперь на смену ей пришли другие чувства, но безопасности не было и в помине. Кроме того, мне никак не удавалось вдохнуть: воздух застревал где-то на полпути, не доходя до легких.

Дэниэл пошевелился, и я рванулась вперед, но он просто отвел мои волосы со лба. От прикосновения его руки меня пронизала дрожь.

— Но я должна извиняться, — нервно пробормотала я, не в силах взглянуть ему в глаза. — Ты ведь меня знаешь, я обожаю чувствовать себя виноватой.

Он не засмеялся. Дурной знак. И не отпустил меня. Что еще хуже.

К своему ужасу, меня захлестнула волна сексуального влечения, причем такой силы, что я чуть не свалилась у него с колен.

Я предприняла еще одну попытку вырваться.

Хотя, должна признаться, особых усилий не прикладывала.

— Люси, — сказал Дэниэл, беря меня за подбородок и осторожно поворачивая мое лицо к себе, принуждая смотреть в глаза, — я тебя не отпущу, даже и не мечтай.

О господи! Вот и все, маски сброшены. Тон его мне не понравился. То есть на самом деле понравился и даже очень. Если б не мой отчаянный страх перед тем, что все это значило, я была бы наверху блаженства.

Происходило нечто странное: отчего вдруг в нас с Дэниэлом заговорил голос плоти? Почему именно сейчас?

— Почему это ты меня не отпустишь? — заикаясь, спросила я, чтобы выгадать время, и тут же отвлеклась на его ресницы, длинные и густые просто до неприличия. И неужели у него всегда был настолько чувственный рот? И такой чудесный легкий загар, особенно заметный по контрасту с белизной рубашки…

— Потому, — ответил он, глядя на меня сверху вниз, — что я тебя хочу.

Проклятие! Я вся дрожала, мне было жутковато. Мы быстро приближались к границе, за которой ждала полная неизвестность. Будь у меня хоть капля разума, я бы заставила нас обоих остановиться.

Но ни капли разума у меня не было, и даже себя одну я остановить не могла.

И даже если бы хотела, точно не могла остановить его.

За целую вечность до того, как это случилось, я знала, что он меня поцелует.

Мы парили в безвоздушном пространстве, почти соприкасаясь губами, сближаясь все теснее.

Лицо Дэниэла, так давно мне знакомое, казалось совершенно чужим, причем очень привлекательным.

Это было страшно. Но очень приятно.

Наконец мои нервы натянулись до звона, и я точно знала, что больше не могу ждать ни секунды. Тогда он наклонился ко мне, приник к моим губам и поцеловал. Мне показалось, что поцелуй проник в мою кровь, и она заиграла, как газировка.

Я тоже поцеловала его.

Потому что, как ни стыдно в этом признаваться, я хотела его поцеловать.

То был лучший поцелуй в моей жизни, и дал мне его Дэниэл. Как ужасно, если он узнает, то сойдет с ума от гордости. Надо позаботиться, чтобы он никогда об этом не узнал, решила я.

Теперь я замечала все мелочи, которых не видела раньше. Например, проводя ладонями по дорогой ткани пиджака, почувствовала, какая у Дэниэла широкая, сильная спина.

Неудивительно, что он так замечательно целуется, думала я, пытаясь отвлечься от этих опасных мыслей. У него богатый опыт. Но потом он опять поцеловал меня, и я подумала: ладно, дело сделано, семь бед — один ответ, можно и еще разок. Он был восхитителен. У него был изумительный рот, невероятно гладкая кожа с мускусным привкусом. Он был мужчина, настоящий мужчина!

О боже, испугалась я, такое забыть я не смогу.

Он сам никогда не даст мне забыть. Какой стыд! После всех оскорблений, которыми я осыпала его за любовь к ближнему!