Афганская война Сталина. Битва за Центральную Азию - Юрий Тихонов

Первой в этом преуспела Великобритания, а с середины 30-х гг. натравливанием басмачей на СССР занялась Япония. Сразу же после установления дипломатических отношений между Токио и Кабулом в 1935 г. японская сторона предложила правительству Хашим-хана заключить секретное соглашение, по которому афганские власти брали на себя обязательство не мешать японской разведке проводить шпионско-диверсионную работу среди басмачества против Советского Союза.

Хотя Кабул и отклонил это предложение, Япония все же попыталась создать вдоль советско-афганской границы свою разведсеть. В октябре 1935 г. японский посланник Китада совершил поездку по районам Северного Афганистана, чтобы установить прямые контакты с лидерами басмачества и привлечь их к сотрудничеству с Японией.

Дипломатическая миссия этой страны в Кабуле провела перед поездкой Китады большую подготовительную работу среди проживающих в афганской столице влиятельных среднеазиатских эмигрантов. Поэтому смело можно предположить, что японский посланник, выезжая в Мазари— Шариф, уже знал, когда, где и с кем пройдут его переговоры. В течение месяца Китада и военный атташе Асикачи «путешествовали» по Афганистану. Судя по всему, переговоры Китады с руководителями басмачества прошли вполне успешно.

Афганское правительство, опасаясь обострения отношений с СССР, вынуждено было принять срочные меры в афганском Туркестане. Так, в одном из своих донесений в Москву советский посол в Кабуле Б. Сквирский назвал «чисткой приграничной полосы» попытку в 1935–1936 гг. разоружить часть эмигрантов из Средней Азии и выселить их в южные районы Афганистана. Однако таджики, узбеки и туркмены отказались покинуть обжитые места и сдать оружие, а афганские власти, не желая обострения обстановки, не стали на этом настаивать{967}.

После заключения Антикоминтерновского пакта и подписания соглашения о сотрудничестве между разведками Японии и Германии дипломатические представительства этих стран в Кабуле попытались наладить между собой сотрудничество, составной частью которого была разведывательная деятельность среди басмачества как в Северном Афганистане, так и в китайской провинции Синьцзян. Япония стремилась объединить силы афганского басмачества с враждебным СССР пантюркистским движением в Синьцзяне, провозгласившим своей целью создание единого Туркестана. Пантюркисты при иностранной помощи планировали подготовить поход на Фергану для «освобождения мусульман от большевистского ига»{968}.

Желая оказать содействие своему союзнику, фашистская Германия в 1936 г. тайно переправила через Афганистан синьзцянским пантюркистам партию оружия. Контроль за этой операцией осуществлял лично германский посланник в Кабуле Курт Цимке. Благодаря успешной работе разведки СССР об этом стало известно советскому правительству, которое, имея в своем распоряжении необходимые доказательства, заявило резкий протест Германии. Разразился дипломатический скандал, после чего в Берлине благоразумно решили отозвать К. Цимке из Афганистана. Германской разведке был дан такой суровый урок, что только в 1942 г. абвер вновь рискнул начать широкомасштабную подрывную работу среди басмачества.

Провал германской разведки в Афганистане не испугал японцев, которые с еще большей энергией продолжали создавать свою разведсеть в Северном Афганистане. Начав в 1937 г. войну против Китая, Япония стремилась «отомстить» Москве за военную помощь этой стране. Кроме этого, готовясь к будущему вооруженному столкновению с СССР, в Токио также стремились спровоцировать налеты банд басмачей на советскую территорию.

Для достижения этой цели японская миссия в Кабуле не жалела сил и средств. Посланник Китада летом 1937 г. попытался даже привлечь к сотрудничеству против СССР турецкого посла Эсендаля. Японец предложил турецкому дипломату развернуть на японские деньги пантюркистскую работу в Афганистане. Возмущенный наглостью японского посла Эсендаль не только отверг это предложение, но и сообщил о нем советскому полпреду Б. Сквирскому. Тогда Китада попытался опорочить турецкого посла перед афганским правительством, чтобы то отказало ему в аккредитации. В разгоревшемся конфликте победил Эсендаль, который пользовался большим влиянием и уважением как в Кабуле, так и в Анкаре. Он был в дружеских отношениях с самим Хашим-ханом…

Турецкий дипломат не только сохранил свой пост, но и начал активно противодействовать японским интригам в Афганистане. Разгневанный Эсендаль стал перехватывать переписку между японской миссией и лидерами басмачества. Вскоре он узнал, что японская разведка создала в Турции из среднеазиатских эмигрантов шпионскую сеть, руководящий центр которой находился в г. Дамаске. Турецкий посол тут же сообщил об этом в Анкару и добился от своего правительства принятия решительных мер для пресечения деятельности японской шпионской организации. Кроме этого, Эсендаль сообщил Б. Сквирскому о вербовке японцами узбекских басмачей, которые концентрировались близ г. Ханабада, где, вероятнее всего, японская разведка создала для своих агентов перевалочный пункт. Еще ранее из турецкого посольства советская сторона также получила сведения о планах Японии в 1937 г. создать шпионскую сеть в советских Среднеазиатских республиках, для чего японцы активно вербовали эмигрантов из Туркестана и отправляли их в Японию для обучения навыкам проведения диверсий{969}.

Информация, переданная Эсендалем, подтверждала сведения советского посольства об активности японской разведки в Северном Афганистане. Поэтому осенью 1937 г., имея неопровержимые доказательства подрывной деятельности против СССР японского военного атташе Асикачи, советское посольство вручило афганскому правительству ноту протеста и потребовало высылки японского разведчика из страны. Афганское руководство так и сделало.

Однако и в этой ситуации японская миссия с самурайским упорством стремилась продолжать разведывательную деятельность на советско-афганской границе. Даже свой отъезд Асикачи попытался использовать для подрывной работы среди басмачества. Так, 28 сентября 1937 г., получив визу на отъезд, японец, как сообщил в НКИД поверенный в делах СССР в Афганистане И.Сычев, попытался, несмотря на все запреты афганских властей, выехать из Афганистана в Индию по маршруту Мазари-Шариф — Меймене — Герат — Кандагар. Афганское правительство было вынуждено вернуть его в Кабул, а затем кратчайшим путем выслать в Индию{970}. Вместе с ним из Афганистана были высланы еще несколько японских разведчиков, что значительно ограничило возможности японской разведки в Афганистане.

Казалось бы, что, столь серьезно оскандалившись, японская миссия временно свернет свою работу среди басмачества, но этого не произошло. Вероятнее всего, Токио дало приказ своему посланнику в Кабуле форсировать подрывную деятельность против СССР. В связи с этим японцы продолжили создание разведсети по обе стороны советско-афганской границы. Самурайская напористость давала определенные результаты: многие лидеры басмачества согласились сотрудничать с Японией.

Самым крупным успехом японской разведки в Афганистане было согласие на сотрудничество с Японией бывшего эмира Бухары Алим-хана. Скандал с высылкой Асикачи еще не утих, а японцы уже в конце 1937 г. попытались начать с бухарским эмиром переговоры. Однако осторожный Алим-хан уклонился от них, заявив, «что он гость афганского правительства и без его разрешения ничего сделать не может»{971}. Получив отказ, японская миссия усилила натиск на эмира и, вероятно, увеличила сумму денег, которые должен был получить тот за свое согласие сотрудничать с Японией. В итоге в 1938 г. Алим-хан стал получать от Японии крупную субсидию. Как он отрабатывал эти деньги, по рассекреченным на настоящее время документам точно сказать нельзя. Скорее всего, бухарский эмир передал японской разведке своих людей в советских Среднеазиатских республиках.