Артур и Джордж - Джулиан Барнс

Священник Грейт-Уайрли также написал в «Дейли телеграф», подчеркивая, что присяжные никак не упомянули про авторство писем, и любые ложные выводы были виной сэра Реджинальда Харди, который слишком «поспешно и нелогично» указал присяжным, что «тот, кто написал письмо, также совершил и само преступление». Именитый адвокат, присутствовавший на процессе, назвал суммирование судьи «прискорбным». Священник назвал отношение к его сыну — как полиции, так и министерства внутренних дел — «в высшей степени шокирующим и бессердечным». А что до поведения и выводов министра внутренних дел и его комиссии, то: «Возможно, это дипломатия, государственная мудрость, но так бы они не поступили, будь он сыном английского сквайра или английского аристократа».

Недоволен докладом остался и капитан Энсон. В интервью стаффордширской «На страже» он ответил на критику, задевшую «честь полиции». Комиссия, выявляя так называемые «противоречия» в уликах, просто не поняла сути дела, представленного полицией. «Неправда» и то, будто полиция с самого начала исходила из убеждения виновности Идалджи и выискивала доказательства его вины. Напротив, Идалджи стал подозреваемым «только несколько месяцев спустя после» начала располосовываний. «Разные лица казались, возможно, причастными к этим преступлениям», но постепенно исключались. Подозрения же «против Идалджи возникли в конце концов из-за его всеми упоминавшейся привычки бродить по окрестностям глубокой ночью».

Это интервью было воспроизведено «Дейли телеграф», и Джордж прислал туда опровержение. «Зыбкость оснований», на которых строилось дело против него, теперь стала совершенно явной. «Фактически он ни единого раза не бродил по ночам», и, если только не задерживался в Бирмингеме или на каком-либо развлекательном мероприятии в окрестностях, «я неизменно бывал дома уже около 9:30». И «менее кого-либо в округе я был бы способен покинуть дом ночью» и, видимо, «полиция приняла всерьез» слова, бывшие «шуткой». Далее, если бы он имел привычку выходить из дома поздно, этот факт был бы с самого начала известен «большому числу полицейских, патрулировавших там».

Духов День выдался не по сезону холодным. Сын Миллионера Погиб В Трагедии Мотогонок За Рулем Своего Автомобиля в 200 Л.С. В Мадрид На Королевское Крещение Прибыли Иностранные Владетельные Особы. Виноделы Устроили Беспорядки в Безье, Где Крестьяне Разграбили И Сожгли Ратушу. Но ничего — как уже много лет, — ничего о мисс Хикмен, даме-хирурге.

Сэр Артур предложил субсидировать любой иск о клевете, какой Джордж пожелает предъявить капитану Энсону, министру внутренних дел или членам гладстоновской комиссии — либо раздельно, либо всем совокупно. Джордж, хотя и возобновил выражения благодарности, вежливо отказался. То оправдание, которое он только что получил, было получено благодаря упорству сэра Артура, его самоотверженным действиям, логике и любви поднимать шум. Но шум, считал Джордж, не лучшее средство против всего и вся. «Дейли телеграф» теперь призывала к публичному рассмотрению каждого аспекта дела, и с точки зрения Джорджа этого им теперь и следовало добиваться. Газета также обратилась с призывом оказать ему финансовую поддержку.

Артур тем временем продолжал свою кампанию. Никто не принял его вызов продемонстрировать «за полчаса», что Джордж Идалджи не мог писать эти письма, — даже Гладстон, который публично настаивал на обратном. А потому Артур продемонстрирует свои доказательства Гладстону, его комиссии, Энсону, Геррину и всем читателям «Дейли телеграф». Этому он посвятил три длинные статьи с обильными графическими иллюстрациями. Он продемонстрировал, что письма были написаны кем-то, принадлежащим «к совершенно другому классу», чем Идалджи, «непристойному грубияну, негодяю, не могущему похвастать ни грамматикой, ни порядочностью». Далее он объявлял, что лично оскорблен гладстоновской комиссией, поскольку в ее докладе «нет ни единого слова, указывающего на рассмотрение моих улик». В вопросе о зрении Идалджи комиссия процитировала мнение «неназванного тюремного врача», проигнорировав заключения пятнадцати специалистов, «в том числе первых окулистов страны», которые он представил. Члены комиссии просто добавили себя «к той длинной веренице полицейских, официальных лиц и политиков», которым следует принести «самые униженные извинения этому безвинно пострадавшему человеку». Но пока такое извинение не будет предложено и не осуществлена компенсация, «никакое взаимное обменивание лестными белилами не очистит их».

На протяжении мая и июня в Парламенте постоянно задавались вопросы. Сэр Гилбер Паркер спросил, есть ли прецеденты невыплаты компенсации безвинно осужденному, а затем полностью оправданному. Мистер Гладстон: «Аналогичный случай мне неизвестен». Мистер Эшли спросил, считает ли министр внутренних дел Джорджа Идалджи невиновным. Мистер Гладстон: «Я не думаю, что это вопрос, который уместно задавать мне. Речь идет о личном мнении». Мистер Пайк Пиз спросил, каким было поведение мистера Идалджи в тюрьме. Мистер Гладстон: «Его поведение в тюрьме было хорошим». Мистер Митчелл Томпсон попросил министра внутренних дел начать новое расследование, касающееся почерков. Мистер Гладстон ответил отказом. Капитан Крейг попросил, чтобы какие-либо заметки, сделанные во время процесса для использования в суде, были предъявлены Парламенту. Мистер Гладстон ответил отказом. Мистер Ф. Э. Смит спросил, не оказался ли вопрос о компенсации мистеру Идалджи под вопросом из-за сомнений, что автором писем был он. Мистер Гладстон: «Боюсь, я не могу ответить на этот вопрос». Мистер Эшли спросил, почему этот человек был освобожден, если его невиновность не была полностью доказана. Мистер Гладстон: «В сущности, этот вопрос меня не касается. Освобождение было следствием решения моего предшественника, с которым, однако, я согласен». Мистер Харвуд-Бэннер спросил о подробностях подобных располосований скота на фермах, которые продолжались, пока Джордж Идалджи находился в тюрьме. Мистер Гладстон ответил, что в окрестностях Грейт-Уайрли их произошло три: в сентябре 1903 года, в ноябре 1903 года и в марте 1904 года. Мистер Ф. Э. Смит спросил, сколько раз компенсации выплачивались за последние двадцать лет после того, как было доказано, что осуждение было неоправданным, и какие суммы выплачивались. Мистер Гладстон ответил, что за предыдущие двадцать лет таких случаев было двенадцать, и два потребовали значительных сумм. «В одном случае была выплачена сумма в пять тысяч фунтов, а в другом — сумма в одну тысячу фунтов была разделена между двумя лицами. В остальных десяти случаях компенсация колебалась между одним и сорока фунтами». Мистер Пайк Пиз спросил, во всех ли этих случаях оправдание было полным.

Мистер Гладстон: «Я не уверен». Капитан Фейбер попросил, чтобы все полицейские доклады и справки, адресованные министерству внутренних дел в связи с делом Идалджи, были опубликованы. Мистер Гладстон ответил отказом. И, наконец, 27 июня мистер Винсент Кеннеди спросил: «Обошлись ли с Идалджи так, потому что он не англичанин?» Словами «Хансарда»: «Ответ дан не был».

Артур продолжал получать анонимные письма и открытки с руганью, письма в дешевых желтых конвертах, заклеенные полями марочных листов. На них были штемпеля «Лондон НЗ», но сгибы на листах подсказывали ему, что сначала их везли в чем-то или, возможно, в чьих-то карманах — например, железнодорожного проводника, — в Лондон для почтового отправления. Он предложил награду в 20 фунтов тому, кто поможет проследить их до автора.