Незавершенная месть. Среди безумия - Жаклин Уинспир

– Старший суперинтендант Макфарлейн задержал группу преступников и полагает, что за письмами стоят именно они. Это активисты профсоюзного движения, одна из участниц группы изучала химию в университете и умеет обращаться с взрывчатыми веществами.

– Ясно. А вы считаете, что он заблуждается.

– Я считаю, нужно продолжать поиски и перевернуть каждый камушек.

– Вам известно, почему вас отстранили?

– По-моему, это и так понятно.

– Вовсе нет. – Эркарт закинул ногу на ногу и развалился на стуле – Мейси сочла его позу вальяжной. – Вас отстранили просто из-за привычки Робби выкидывать фокусы. Привезти вас на Даунинг-стрит было не лучшим стратегическим ходом.

– Старший суперинтендант попросил меня сопровождать его, так как я тоже участвовала в расследовании. Полагаю, он хотел подчеркнуть безотлагательность вопроса, показать, что готов к нестандартным решениям и привлечению помощи со стороны.

– Иными словами, что в своей епархии он волен поступать как заблагорассудится.

Мейси промолчала. Она не хотела ни соглашаться с Эркартом, ни возражать ему, хотя отчасти он был прав.

– Давайте перейдем к более плодотворному разговору. Насколько я понимаю, у вас есть… Как бы это назвал ваш бывший наставник, доктор Бланш? – Эркарт прижал палец к подбородку, изображая задумчивость.

Мейси ничего не ответила, хотя в ней всколыхнулась неприязнь. Она выжидательно посмотрела на Эркарта.

– …некое внутреннее восприятие автора писем с угрозами, так? Да, старина Морис молодец.

Поборов желание резко подняться – она не собиралась создавать впечатление, будто для придания голосу силы ей необходимо встать в полный рост, – Мейси с нарочитой холодностью произнесла:

– Доктор Бланш имеет награды за заслуги перед страной, и немалая часть этих заслуг, как вам известно, связана со сбором ценной информации, поэтому я бы попросила вас проявлять должное уважение к этому человеку, учитывая его вклад в национальную безопасность.

– Прошу прощения, мисс Доббс, однако…

– Однако, – продолжала Мейси, сознавая, что высказалась слишком горячо, – у меня действительно есть свое восприятие автора этих писем.

– Может, поделитесь, хотя бы в общих чертах?

Мейси положила руки на стол.

– Мистер Эркарт, ваше поведение отнюдь не располагает меня к вам, хотя вы и пришли сюда не за моим расположением. Я не продолжала бы этот, как вы выразились, треп, если бы не тот факт, что у нас очень мало времени на поиски злоумышленника, уже доказавшего свою способность и готовность причинить городу чудовищный вред. На счету действительно каждая секунда. Скажу прямо: я не намерена бросать расследование, хотя должна была бы вернуться к работе, за которую мне платят.

– Мы заплатим вам за сведения.

– Непременно заплатите.

Эркарт набрал в грудь воздуха и выдохнул:

– Мисс Доббс, расскажите, что вам известно о человеке, которого мы ищем. Конечно, у нас есть свои специалисты, и все же… вы можете знать больше.

Мейси откинулась на стуле и посмотрела на Билли, который беспокойно ерзал на краешке сиденья, наблюдая за словесной баталией. Мейси встала и вышла на середину комнаты, затем вернулась к столу. Расхаживая взад-вперед, она заговорила:

– Тот, кого мы разыскиваем, вероятнее всего, выписался из психиатрической лечебницы примерно год-два назад. Имейте в виду, моя гипотеза – не точный расчет. – Мейси выглянула в окно и продолжила: – Как правило, в таких случаях бывшие пациенты предпочитают держаться поблизости от своего лечебного учреждения, не переезжать в другую местность, если только у них нет там семьи. В нашем случае этот человек, скорее всего, содержался в одной из лондонских психиатрических клиник или в пансионате для солдат с психическими и эмоциональными травмами. У него скудное питание, он почти ни с кем не общается, испытывает трудности в передвижении и, по всей видимости, страдает от ночного тремора и галлюцинаторных снов. Его преследуют кошмары.

– Каким же образом он может обращаться с летучими веществами, если у него тремор и прочее? – Эркарт, делавший записи в блокноте, поднял глаза на Мейси.

– Навык. Я бы сказала, у этого человека за плечами определенная подготовка – возможно, он химик, физик, инженер или доктор. Он образован, хотя, подозреваю, вышел из низов. Кроме того, он пережил много потерь. По опыту скажу – уверена, вам известно о моем профессиональном опыте, – от неврозов военного времени сильнее всего страдали те солдаты, у которых были психологические проблемы в детском возрасте, хотя в данном случае я не утверждаю этого наверняка. – Мейси вновь села за стол, сложила руки и посмотрела в глаза Эркарту. – Он страдает от одиночества; с другой стороны, быстро устает в компании и едва ли жаждет общения. Возможно, у него есть друг или близкий знакомый, которому он доверяет. Он чувствует себя ненужным, выброшенным на обочину. Предположительно пытался получить работу, но получил отказ – допустим, из-за обезображивающих шрамов, рубцов и тому подобного. Вероятно, он не контролирует слюноотделение, особенно при разговоре. Существует множество проявлений психологических увечий, неприятных глазу – например, нервный тик. Люди не хотят этого видеть, не хотят подвергать своих клиентов неэстетичному зрелищу. Если вы обратите внимание на такого человека, идущего по улице, то заметите, как людской поток, приближаясь к нему, раздваивается, точно река, огибающая остров. Ему легче выходить на улицу с наступлением темноты.

Эркарт немного помолчал.

– Придется перелопатить уйму больничных архивов. А что, если он откуда-то перебрался в Лондон?

Мейси вздохнула:

– Я же не сказала, что все именно так. Это лишь шаблон, портрет, сформировавшийся на основе моего опыта наблюдения различных видов посттравматического боевого синдрома. Кроме того, я беседовала с экспертами в двух психиатрических лечебницах.

– И они не узнали своего пациента по вашему описанию? – Эркарт развалился на стуле, положив руку на спинку соседнего стула.

– Под это описание подойдут сотни пациентов, по сей день находящихся в больнице, и все же отвечу на ваш вопрос: нет, не узнали. В противном случае он бы уже сидел за решеткой.

– Как вы думаете, состоит ли он в одной из организаций, что доставляют нам столько хлопот, – в профсоюзах, фашистском объединении? Его вроде должно тянуть к таким.

– Я считаю, он одиночка. Вряд ли эти люди приняли бы его в свои ряды. Однако он вполне мог попробовать в попытке найти способ выразить свою неудовлетворенность, свой гнев.

– Значит, он мог связаться с толпой бунтовщиков?

– Пожалуй, мог. – Мейси отстранилась от стола. – Вероятно, у него присутствует физическое увечье или уродство – кривой позвоночник, перемежающаяся хромота, – то есть он инвалид.

– Черт, так мы будем рыться в архивах до скончания века!