Семья Зитаров, том 2 - Вилис Тенисович Лацис

не пропускали воду. Весна уже приближалась. Он чувствовал это, и сердце наполнилось непонятным беспокойством и тоской.

Глава десятая

1

Примкнув к какой-то группе сплавщиков, Янка две недели проработал на берегу реки, куда был свезен лес для сплава и где заготовляли материал для плотов, шесты и снимали кору с крепежного леса. После пасхи, когда река очистилась ото льда, лес спустили в реку, и у сплавщиков началась скитальческая жизнь. Следуя за лесом, уносимым течением, они продвигались все ближе к устью реки — это был один из притоков Гауи. Сплавщики, рассеявшись по всему берегу, заботились о том, чтобы в излучинах реки не образовалось заторов. Эта работа была не слишком тяжелой, но требовала умения и ловкости. Прежде чем Янка научился перебегать с одного берега на другой по отдельным бревнам, удерживаться на скользком бревне и не падать, когда нужно было изо всей силы тащить застрявшие бревна, он успел несколько раз искупаться в холодной воде и первые дни ходил совершенно мокрый. Каждое купание встречалось веселым смехом и шутками товарищей, и тут ничего нельзя было поделать. Разве они сами, эти товарищи, не мокли в воде, пока приобрели нужные навыки, и разве еще и теперь иной безупречный мастер, сорвавшись, не мерил глубину реки? Находились даже такие хитрецы, которые, умышленно поскользнувшись, основательно намокали и отправлялись домой сушить одежду, — человека в мокрой одежде не заставишь работать. У других очень часто ломались рукоятки багров. Голыми руками не растащишь затор; нечего делать — приходилось идти в лес за новой рукояткой. Пока ее искали и очищали от коры, опять проходил день. Руководитель работ смотрел на происходящее сквозь пальцы, не желая ссориться с рабочими. Если у них не хватит рабочих рук, сплавщики сами установят порядок.

Большинство сплавщиков были рижане. Вечером они выпивали свою норму, иногда даже не одну; если поблизости оказывалась корчма, не обходилось без шума. Другие играли в карты на деньги.

Самая трудная работа начиналась позже, когда спадала полая вода. На реке появлялись мели, и бревна застревали там. Приходилось брать багры и перетаскивать бревна по одному.

В конце апреля Янка попал на такое место. Несплавленного леса здесь было много, и Янка должен был оставаться тут до тех пор, пока все бревна не будут сняты с мели, после чего можно отправляться на Гаую вязать плоты. До тех пор Янка редко задерживался на месте больше двух-трех дней. Здесь он пробыл две недели.

Руководитель работ подыскал сплавщикам жилье в крестьянском доме, в полукилометре от реки. Янка прибыл на новое место работы с утра и весь первый день проработал на реке. Ныли плечи и саднило руки, когда он вечером вместе с товарищами отправился на ночлег. Кожа на ладонях покрылась глубокими трещинами, в промежутке между большим и указательным пальцами зияла настоящая расселина, как в земной коре после землетрясения. Не помогало ни частое мытье, ни глицерин, ни мази — все сплавщики страдали от таких язв. Янка уже начал подумывать о том, чтобы закончить работу и отправиться на побережье. Достаточно скитался он всю зиму; теплая весна влекла к более свободной жизни. «До праздников еще продержусь, — решил он. — Получу заработанные деньги и сломаю свой багор».

Но он выдержал гораздо дольше и багор использовал позже на Гауе, при вязке плотов. Может, его одолела жадность? Может, раны зажили и руки уже не болели? О нет, дело совсем не в этом. Придя вечером на новую квартиру, Янка захотел пить и первым делом зашел в хозяйскую кухню поискать воды. Молодая девушка, хлопоча около очага, готовила пойло скотине. Янка сказал:

— Добрый вечер. Нельзя ли у вас попросить воды? Очень пить охота…

— Добрый вечер, — ответила девушка и пошла в угол к чану — там был березовый сок.

В кухне царил полумрак, и Янка только тогда увидел лицо девушки, когда она протянула ему кружку с соком. Они взглянули друг на друга и густо покраснели.

Перед Янкой стояла Айя, девушка из сибирских землянок. Они не виделись два с половиной года.

2

Это была та самая Айя, которая под заснеженными елями тайги подарила Янке первый поцелуй. Но теперь это была совсем другая девушка. В карантине в Резекне Янка простился с бледным, усталым, потерявшим надежду существом, рядом с которым он чувствовал себя большим и могучим. Теперь он протянул руку вполне расцветшей молодой женщине, с изумлением отметив ее красивую фигуру, блестящие карие глаза, которыми она уже смотрела не смущенно и покорно, как раньше, а как равная на равного. Около рта Айи не виднелось глубоких морщин скорби. И когда прошло первое замешательство, она так мило улыбнулась. Айя казалась такой приятной, свежей, что Янка мигом забыл всю дневную усталость.

— Разве не удивительно, что мы так встретились?.. — сказал он, не выпуская теплой руки Айи.

— Ты хотел пить, — напомнила она.

— Да, правда, мне очень хочется пить, — Янка выпил сок и отдал кружку. — Тебе сейчас, наверно, некогда болтать, а мне хотелось бы о многом услышать — как тебе жилось? Что с тобой произошло?

— После ужина можешь зайти ко мне. Я буду свободна.

— Хорошо. Мне тоже надо привести себя в порядок. Ну, если уж мне довелось быть гостем в твоем доме, то я воспользуюсь гостеприимством: не можешь ли мне дать немного теплой воды?

— Сколько — ведро или бочку? — рассмеялась Айя.

Какие у нее красивые зубы! Как темно алеет кровь под тонкой кожей и какая легкая, упругая походка!..

Янка вошел в общежитие и первым делом достал бритву. Приведя себя в порядок и сменив одежду, он наскоро поужинал. Затем устроил себе постель и углу комнаты и некоторое время наблюдал, как товарищи играют в карты.

— Ты не сыграешь с нами? — спросил кто-то.

— Я встретил старых знакомых, — ответил Янка. — Надо зайти побеседовать.

Когда в комнате поднялся обычный шум, он тихо выскользнул на кухню. Айя уже ждала его.

— На улице холодно и грязно, — сказала она. — Пойдем лучше ко мне в комнату.

У нее была крохотная каморка рядом с кухней, оконце выходило в сад. Тут стояла маленькая деревянная кровать, покрытая полосатым домотканым одеялом, столик у окна, простая скамейка, а на подоконнике — глиняная кружка с полураспустившейся сиренью. Здесь было тесно, но уютно, и Янке, всю зиму скитавшемуся из одного чужого дома в другой, ютившемуся в больших, наполненных народом комнатах, этот тихий, уединенный уголок внушил давно забытые отрадные чувства.

Ему пришлось первому рассказывать о себе. То, что он