Последний человек на Луне - Юджин Сернан

В последующие годы меня часто спрашивали, было ли правильным решение послать на Луну ученого. Я не сомневаюсь в этом, и дело даже не в том, что Джек действительно нес свою нагрузку в качестве члена экипажа, но в том, что мы с Джоном Энглом, не имея энциклопедических знаний профессионального геолога, не смогли бы так хорошо дополнить друг друга. Это не выпад в сторону Джо или в мою, это просто факт. Джеку Шмитту следовало быть там, и его присутствие более чем оправдалось.

В Хьюстоне вся слава досталась Трейси. Джим Хартц, ведущий Today Show и наш старинный друг, уговорил Барбару позволить нашей дочке выступить по общенациональному телевидению. В юбке с эмблемой полета, в свитере с высоким воротом и с прической типа «конский хвост» она взгромоздилась на табурет и смотрела, как мы работаем на Луне, а народ смотрел на нее. Она спокойно рассказывала о смысле полетной эмблемы и уверенно вещала о том, что ее папа делает в настоящий момент. «По-моему, им там очень весело», – сказала она и уточнила, что я – это тот, у которого красные полоски на скафандре и шлеме. Когда Джим спросил, можем ли мы найти там воду, Трейси захихикала: «Если они найдут воду, значит, они не туда попали».

Сердца зрителей были покорены, когда Джим спросил, какой сувенир я ей привезу. «Этого я не могу вам сказать». Джим настаивал, но Трейси говорила только, что это секрет. Джим продолжал обхаживать ее, чувствуя хорошую историю, и в конце концов она сдалась. «Он хочет привезти мне лунный луч», – сказала она миллионной аудитории. Когда Джим доставил ее домой, Трейси ввалилась в переднюю дверь, приняла позу модели и объявила: «Звезде нужен «Спрайт»!»

Пыль и усталость определенно вызывали проблемы. Вездесущие мелкие крупинки лунной пыли попадали в движущиеся части наших инструментов, и они ломались. Отлетел импровизированный брызговик, и нас опять обдавало ливнем пыли при каждом переезде. А поскольку всё-всё нужно было удерживать очень крепко, вся верхняя половина тела, и в особенности ладони и предплечья, налились тяжестью, словно гранитные. Грязь, которая сначала лишь окаймляла пальцы, проникла глубоко под ногти, как будто ее забили туда молотком.

И все же у Изрезанных холмов мы завершили геологическую охоту небольшой забавой. Мы уже вполне приспособились к низкому уровню тяжести и могли передвигаться свободно, поэтому подниматься на склон было физически тяжело, но несложно. Вместо того, чтобы спуститься пешком, я запрыгал вниз на двух ногах, как кенгуру, и таким способом добрался до ровера. Джек же изобразил спуск на лыжах, и издаваемые им звуки «шшух-шшух-шшух» озадачили Центр управления.

Мы были истощены после лазанья по склонам, копки грунта и подбора образцов, но когда мы подъехали к кратеру Ван Серг, Джек попросил разрешения залезть в резервное время и остаться здесь подольше. Однако руководитель полета Джерри Гриффин объявил игру законченной. Пора было возвращаться.

У «Челленджера» мы очистили друг друга от пыли и загрузили на борт последний ящик с образцами. Джек взобрался по трапу и исчез в люке. Мы уже пробыли на поверхности Луны дольше и проделали больший путь, чем любой другой экипаж. Мы покрыли почти 36 км и собрали более 110 кг образцов, и еще до того, как мы поднялись на борт, ученые в Хьюстоне гордо говорили, что это было самое осмысленное исследование Луны. Мы явились живым доказательством того, что программа «Аполлон» принесла дивиденды.

Пока Джек прибирался внутри, я отвел ровер примерно на милю от лунного модуля[180] и аккуратно припарковал его – так, чтобы телевизионная камера могла заснять наш старт на следующий день. Я улучил момент, встал на колени и одним пальцем процарапал в лунной пыли инициалы Трейси – T.D.C. Я знал, что эти три буквы останутся непотревоженными больше лет, чем кто-либо может себе представить.

Оставшись на поверхности один, я поскакал обратно к «Челленджеру», но мои мысли бежали еще быстрее. Я старался впитать ощущения. Просто побывать здесь – уже триумф науки, который будет прославлен в веках. И это было больше, чем исполнение личной мечты, – я чувствовал, что представляю всё человечество.

«Аполлон» заставлял думать о вечном. Сэр Исаак Ньютон однажды сказал: «Если я видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов». Каждый мужчина и каждая женщина, которые много часов работали над тем, чтобы послать нас на Луну, находились теперь рядом со мной около лунного модуля под этим странным темным небом с сияющим на нем Солнцем. Каждый астронавт, отправившийся в космос, который позволил мне подняться немного выше и пролетать немного дольше, был рядом со мной. Они были теми гигантами, на плечах которых стоял я и тянулся к звездам. Я почти чувствовал присутствие Роджера, Гаса и Эда и всех остальных астронавтов и космонавтов, которые погибли на пути к Луне. Во имя их мы продолжали жить.

Я в последний раз посмотрел без фильтра на Землю и почувствовал себя эгоистом – я не мог разделить с другими то, что я ощущал. Я хотел, чтобы все на моей планете могли пережить этот волшебный опыт – оказаться на Луне в действительности. Я понимал, что это невозможно технически, но оставалась вина за то, что я – Избранный.

Я поставил ногу на опору и схватился за поручни трапа. Я знал, что три прошедших дня изменили меня, что я больше не принадлежу только лишь Земле. Отныне я буду принадлежать Вселенной. Все на Земле слушали меня, и я оставил заметки, записанные на «шпаргалке», и заговорил вдруг от чистого сердца.

«Сейчас мы покидаем Луну и район Тавр-Литтров, покидаем, как и пришли, и, даст Бог, еще вернемся – с миром и надеждой для всего человечества». Я поднял ногу из лунной пыли и добавил: «Делая эти последние на какое-то время шаги с поверхности, я бы хотел отметить, что сегодняшнее испытание Америки выковало завтрашнюю судьбу человека».

Я повернулся и снова увидел маленькую табличку, приделанную под трапом каким-то неизвестным доброжелателем, с фразой, которую я повторял каждый раз, покидая «Челленджер» или возвращаясь в него. «С богом, экипаж «Аполлона-17»», – сказал я и поднялся на борт.

Мои шаги по Луне стали последними следами человека на слишком много лет вперед.

Внутри мы немного прибрались и выбросили кучу дорогущего оборудования из корабля. Камеры, инструменты, ранцы скафандров и прочий бесполезный теперь материал полетели на поверхность. Нам нужно было избавиться от лишнего веса, если мы хотели благополучно стартовать с Луны. Планировщики рассчитали необходимый баланс, и мы взвесили каждый принесенный на борт контейнер с образцами на ручных пружинных весах, откалиброванных для 1/6 земной тяжести, прежде чем уложить его на место. У нас было как раз столько топлива, чтобы выйти на орбиту, практически без запаса на ошибку, поэтому суммарная масса аппарата, его пассажиров и груза камней была критична. Мы выкинули за борт почти всё, что не было прибито к полу.

Мы с Джеком были вымотаны, и поэтому хорошо спали этой ночью. Наутро мы надели скафандры, шлемы и перчатки, переговорили с ЦУПом и подготовили «жук» к отбытию. Рон Эванс пролетел над нами на «Америке», всё еще в напряженной работе, но ожидающий нас.