Кавказская война. В 5 томах. Том 4. Турецкая война 1828-1829гг. - Василий Потто

Собственно город Арзерум делится на три части. Первая из них – цитадель; но там, кроме казармы на батальон пехоты, комендантского дома, да двух мечетей, обращенных в пороховые погреба или цейхгаузы, не было никаких других строений. Главная жизнь сосредоточивалась в крепости. Здесь жили сераскир и важнейшие турецкие сановники.

Древняя архитектура дворца много потерпела от новейших построек, но дома богатых обитателей-турок сохраняли еще во всей целости причудливые, роскошные формы Востока. Живописная позолота стен и потолок во вкусе арабесок, деревянные резные украшения на окнах, дверях и перегородках, прекрасные узорчатые ковры, заменяющие привычную европейскую мебель, наконец, причудливое сплетение таинственных покоев, представлявших собою какие-то загадочные лабиринты,– все поражало воображение далеких северных пришельцев. Часто офицер, два месяца прожив в доме, не имел понятия даже об одной половине его, и каждый день открывал все новые и новые комнаты. Преимущественной роскошью и восточной красотой отличались гаремы. Это были в полном смысле слова приюты неги и покоя – повсюду бьющие фонтаны, мраморные бассейны, обольстительные картины.

Из общественных зданий выдавались бани – эта непременная принадлежность восточного города. При каждой из них находился свой особенный кофейный дом, которых множество было разбросано и по всем углам обширного города. Но главным украшением Арзерума служили пятнадцать мечетей с красивыми минаретами и несколько богатых караван-сараев, в которых сосредоточивались лучшие произведения Востока: чудные шали, ковры, различные ткани, дорогие меха и драгоценные камни. Наконец, близ тавризских ворот бросалось в глаза еще одно древнее здание, постройку которого относят ко временам владычества византийцев, и эта догадка подтверждается прекрасно сохранившимися величественными портиками с гербами Восточной Римской империи. Турки обратили это роскошное здание в арсенал, где хранилось старинное оружие, ржавевшее здесь, вероятно, еще со времен Готфрида. Все эти панцири и шлемы с золотыми насечками или серебряными сирийскими надписями, мечи и сабли с клеймами известнейших европейских и азиатских мастеров, щиты с изображением черных орлов с распростертыми крыльями в хищном полете – бесспорно принадлежали то римским легионам, то крестоносцам, то арабам в эпоху их завоеваний. Все это драгоценное оружие причислено было Паскевичем также к военным трофеям, и вместе с римскими портиками отправлено в Тифлис.

Общественная жизнь в городе начиналась, как и всегда, с восходом солнца и заканчивалась по обычаю всех мусульман с закатом его, когда протяжные голоса муэдзинов с высоких минаретов призывали правоверных на молитву. Но от утреннего до вечернего намаза улицы кишмя кишели народом. Суетились, впрочем, преимущественно армяне, турки же, в своих желтых, белых или зеленых чалмах, в широчайших красных и синих шароварах и в разноцветных куртках, сановито ходили по базарам с длинными чебуками в руках или сидели, поджав ноги, на широких лавках в открытых и не совсем опрятных кофейных домах. Все было пестро, красиво, нарядно, хотя, приглядевшись поближе, нельзя было не видеть все той же грязи, которая так неприятно поражала русских в Карее и в Ахалцихе.

К крепости примыкали со всех сторон обширные форштадты, по-турецки магле, населенные преимущественно греками и армянами, которых было больше, нежели турок. Здесь сосредоточивалась мелочная торговля, а главное – продажа съестных припасов. Дома здесь были уже не так богаты, как в крепости, и лучшим украшением форштадтов служили сады из пирамидальных тополей, раскинувшиеся по окраинам. Грязи здесь было еще больше, нежели в крепости, чему способствовала и бедность населения, и скученность его, и масса пришлого народа, не имевшего не только оседлости, но даже и постоянного крова.

Чтобы дорисовать картину тогдашнего Арзерума, необходимо сказать, что это столица турецкой Армении была вместе с тем средоточием торговли всей малой Азии. Караваны из Константинополя, Смирны, Аравии и Персии стекались сюда круглый год, и здесь производилась или мена товаров, или продажа их, или упаковка для дальнейшего отправления в назначенные места. Так, по крайней мере говорили русским местные жители. Но война в этом отношении повлияла на Арзерум чрезвычайно невыгодно. Прилив товаров прекратился, и русские офицеры, желавшие возвратиться на родину с какими-нибудь азиатскими новинками, напрасно разыскивали их по караван-сараям.

Только немногим, и то в домах купцов, удавалось найти бирюзу, изумруды, жемчуг, да две-три порядочные шали, но не многие могли купить и эти предметы по причине их страшной дороговизны.

Счастливее были любители древностей, собиравшие разные диковины минувших веков, но и тут не обходилось без комических ошибок и недоразумений, происходивших от незнания русскими самых обыкновенных азиатских вещей. Рассказывают, например, что один из подобных антикваров долго носился с двумя вещами, возбуждавшими общее любопытство, а в некоторых, может быть, и зависть. Нужно сказать, что на всем Востоке существует легенда о том, что Александр Македонский, совершая свои походы, приказывал разбрасывать повсюду огромные мечи, стремена, узды и тому подобное, чтобы потомство воображало воинов его великанами. И вот эта древняя сказка превращается в быль. Одну из таких вещей удалось найти счастливому археологу. Это была узда таких громадных размеров, что могла бы годиться даже для допотопного мастодонта. Другая вещь, приобретенная им, была еще драгоценнее в историческом смысле. Это был шлем Магомета – граненый, остроконечный, наподобие русских шишаков. Отрытый в груде какого-то железного хлама, он был очень заржавлен, однако же богатая золотая насечка проглядывала сквозь ржавчину, а кругом светилась арабская надпись, которую местами можно было еще прочитать, она гласила: “... принадлежит пророку Магомету...” Казалось, что после этой надписи не могло быть и сомнения относительно подлинности знаменитого шлема. А между тем ученому археологу скоро пришлось разочароваться в своих драгоценных находках. Явились скептики, призвавшие на суд опытных азиатов, и дело разъяснилось. Огромная узда оказалась совсем не уздой, а простым конским треногом, к кольцам которого, так похожим на кольца уздечки, привязываются обыкновенные ременные путы; а шлем Магомета потерял и последнее свое обаяние, когда прочитана была остальная надпись, гласившая следующее: “Слава принадлежит пророку Магомету. Счастие тому, кто следует Корану его. Да благословит Бог сию пищу”. Магометов шлем, при ближайшем знакомстве с ним, оказался простой крышкой с пилавного блюда. Разочарование одних не исправляло, впрочем, других, и в Россию тогда вывезено было любителями множество поддельных и никуда не годных вещей, особенно оружия.

Занятие какого-нибудь европейского города, не говоря уже о столицах, быть может, и вызвало бы в войсках желание подольше постоять на месте, чтобы немного отдохнуть от боевых трудов, повеселиться и потом рассказывать о своих приключениях тем, кто в продолжение долгих месяцев или не видел над собою крыши, или скитался под крышами буйволятников. Но здесь, в Арзеруме, этого не случилось. Восточная жизнь скоро прискучила всем, и все желали одного – скорейшего движения вперед, тем более что стали носиться слухи, с одной стороны – о новых предприятиях турок на Баязет, с другой – о появлении русского флота уже перед Трапезундом.