Погоня за сказкой - Юлия Григорьева

Из тоннеля мы попали в обширную и ярко освещенную пещеру. Она не была никак украшена, на стенах не имелось никаких изображений. Единственное, что стояло здесь, — это грубое деревянное кресло, накрытое шкурой, а поверх нее сидел седобородый мужчина в длинной серой сутане. Мужчина был в преклонных годах, череп его оказался абсолютно голым, и, кроме бороды, иной растительности на голове не имелось. Глаза старца были прикрыты, руки сложены на животе, и казалось, что он дремал. Но стоило нам выйти к нему, как блеклые серые глаза открылись — и нас встретил взгляд, в котором было больше хитрости, чем мудрости. Он что-то спросил у наших сопровождающих, и те, с почтением склонив головы, ответили ему.

— Они принесли с собой семя греха, учитель, — перешел на знакомый нам язык тот, что говорил с нами до того. — Что нам с ним делать?

Я удивленно взглянула на капитана, пытаясь понять, что имел в виду мужчина. Вэй нахмурился еще больше.

— Это мое семя. И я успею свернуть шею любому, кто посмеет прикоснуться к этой женщине, — сказал он тем самым тоном, которому не смели возражать члены команды.

— Это я семя? — догадалась я.

— Ты — ангел, но они об этом еще не знают, — усмехнулся Лоет.

— Кто тебе это создание, сын мой? — оказалось, что и старик знает наш язык.

— Хвала Всевышнему, своего папашу я знаю, — ответил Вэй. — Я настоятельно прошу обращаться ко мне «господин Лоет», можно «капитан Лоет». Эта женена — моя жена, — его руки сильней стиснули меня, призывая к молчанию. — Нас венчал Всевышний, поэтому к греху эта чистая душа не имеет никакого отношения.

Старик встал с кресла и подошел к капитану, все еще державшему меня на руках.

— Браки — зло дьявола, — сказал старец. — Это происки женщин, дабы лишать мужчину его свободы и удали. Мы не признаем браки. Всевышний жены не имел, и мы, его последователи, отказались от ложных догм, навязанных официальной церковью.

— Час от часу не легче, — не сдержал свою язвительность пират. — А как же мужчина должен размножаться, если ему запрещено общение с женщиной?

Старик вернулся на свое кресло и кивнул тому, что говорил с нами. Тот склонил голову и повернулся к нам.

— Женщины должны содержаться в специально отведенных для них поселениях и призываться только для того, чтобы мужчины могли оставить в их чревах свой след. После рождения же мальчики должны быть отняты от матери и воспитаны другими мужчинами, а девочки так и останутся с женщиной, чтобы в будущем воспроизвести потомство. Женщин, которые не способны рождать сыновей и уже не могут рожать, подлежит уничтожать без жалости.

Мое возмущение этой ересью было столь велико, что я открыла рот, но очередное сжатие рук Лоета принудило меня промолчать.

— Стало быть, у вас процветает противное Всевышнему мужеложство? — не без интереса спросил Вэй.

— Нет! — возмущенно воскликнул наш собеседник, а один из тех, кто шел за нами, смущенно опустил голову.

Вэй этого не видел, но я заметила и хмыкнула. Капитан покосился на меня.

— Значит, после того как мужчина кинет семя, его оскопляют, дабы не вызывать греховных желаний вновь? Иначе что делать с юнцами, у которых начинает играть кровь? Или с молодыми мужчинами, у которых кровь все еще не остыла? Если же к женщине доступ закрыт, мужеложства нет, все органы здоровы и желания в наличии, как быть с этим? Единоличные игры? Увольте! Если юнцам такое позволительно, то мужчина должен хотя бы время от времени двигать своими чреслами. И куда ему двигать? Какое будущее вам видится с вашими идеями?

Старик махнул рукой, прерывая разошедшегося пирата.

— Уберите с глаз долой, — сказал он.

— Нет, любезный, я хочу услышать ответы! — воспротивился Лоет и чуть подкинул меня, устраивая удобней на своих руках.

— Хорошо, — учитель выпрямился на своем кресле. — Если тебе так угодно. Мужчина, томимый плотскими желаниями, всегда может сходить в поселение женщин и…

— Позвольте! — Лоет поудобней перехватил меня. — То есть женщины становятся в общей доступности?

— Именно, — важно кивнул старик.

— Стало быть, весь мир — бордель? Все бабы — шлюхи, которыми может воспользоваться любой? Любезный, вы что-нибудь слыхали о болезнях, которые можно подхватить от доступной женщины? Да с вашей моралью мы вымрем в два счета.

— Бабы и так шлюхи! — воскликнул второй собеседник капитана.

Лоет обернулся к нему и искренне пообещал:

— Я тебе эти слова в глотку затолкаю.

— Вэй, они нас сейчас пристрелят, — испуганно прошептала я, глядя на злые лица сектантов.

Он оглянулся и вздохнул.

— Ладно, уводите, я услышал все, что хотел, — не стал дольше противиться капитан.

Старик поколебался, и мне показалось, что он сейчас прикажет нашпиговать нас стрелами. Его лицо выражало примерно это желание. Но потом он возвел глаза к подтолку и печально произнес:

— Прости его, Всевышний, ибо не ведает дитя, что говорит. Уведите, мы еще попробуем вернуть эту заблудшую душу на праведный путь. И это создание пусть пока забирает.

После чего нас повели по следующему коридору — как мне показалось, вверх. Но на поверхность мы ее вышли, и перед нами распахнули деревянную дверь. Лоет поколебался, но все же шагнул внутрь. Как только дверь закрылась, мы огляделись и в скупом свете свечи увидели… Бонга, спокойно сидевшего в своей излюбленной позе, скрестив ноги.

— Вы долго шли, — сказал он и счастливо улыбнулся.

— Бонг, — капитан, на руках которого я оставалась все это время, наконец поставил меня на ноги. — Ты ведь уже знаешь, что ты покойник?

— Тс-с-с, — приложил палец к губам лекарь, — не нарушай гармонии.

— Убью, — ответил Вэй и шагнул к Тину.

Дальнейшее произошло так быстро, что я успела лишь вскрикнуть. Лоет стремительно приблизился к Бонгу, лекарь, не открывая глаз, взмахнул рукой — и Вэй упал, страшно захрипев. Я охнула и бросилась к нему.

— Бонг, я тебя все равно убью, — сипло произнес капитан и закатил глаза, как только я упала рядом с ним на колени.

Тин приоткрыл один глаз, наблюдая, как я укладываю голову капитана на свои колени.

— Вэй, ты сильный и храбрый воин, но я единственный, с кем ты никогда не справи…шься, — произнес мужчина.

— Что вы с ним сделали? — воскликнула я, гладя пирата по лицу. — Он без сознания!

— Он притворяется, — невозмутимо ответил Бонг, снова закрывая глаза.

Я перевела взгляд на капитана. Он снова застонал. Я склонилась пониже, разглядывая его. Стон стал громче, и страдания в нем прибавилось. А еще у негодяя дрожали ресницы и дернулся уголок губ. Я беззвучно хмыкнула, провела ладонью по его щеке раз, затем еще и…

— Ада!