Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Аппендикс - Александра Петрова

Аппендикс - Александра Петрова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 108 109 110 111 112 113 114 115 116 ... 190
Перейти на страницу:

Называлось оно словом война и, в отличие от игры в дочки-матери, обладало гораздо большими возможностями автономии.

Зона военных действий ограничивалась Зимним садом, то есть была тотальной. Генералы менялись каждое мгновение и без всяких предварительных назначений. Мертвые валялись здесь и там. Раненые корчились от боли. Медсестры визжали, под летящими пулями подбегая к извивающимся телам. Стрельба раздавалась повсюду, и трудно было отличить наших от врагов. Правило было такое: если тебя удавалось хлопнуть ладонью по спине, ты считался мертвым, если же только дотронуться – раненым. Уклоняясь от убийственной руки, люди мчались во всех направлениях. Никакого специального принятия на войну не требовалось, достаточно было просто начать бежать или оказаться в засаде вместе с одной из сторон.

В ходе уже первой войны, в двух шагах от смерти, когда настигающий звук дыхания преследователя стал смешиваться с грохотом моего собственного сердца, я резко остановилась, а потом медленно пошла, как будто ни в чем не бывало. Ноги, несущие остро направленное тело мчащегося мне вслед врага, поравнялись со мной и пробежали мимо. Я продолжала спокойно идти, а любой человек, будь то чужой или наш, пробегал дальше, даже не взглянув на меня. Меня больше не замечали, не принимали в расчет! Как будто я надела шапку-невидимку. Люди бежали и падали, а я медленно продвигалась против течения реки смерти, и она расступалась только передо мной. Поглядывая на то, как копошились сопляки из младшей группы, как какие-то девочки сидели на скамейках, как наша воспиталка ежилась от холода, я наслаждалась каждой секундой жизни.

Какой странной теперь казалась мне эта война! Меня пробирал ужас при воспоминании о том, что было лишь несколько мгновений назад, и сквозь прищуренный взгляд возвращающегося после смертоносной бойни воина я смотрела на чуждое движение, ставшее для меня теперь уже лишь прошлым.

Взрослые часто рассказывали о настоящей войне, которая не так давно закончилась. В этой войне мы победили фашистов, которые были чертями и нелюдями. Может быть, и там можно было обмануть врага, неожиданно выйдя из игры? Но если бы рядом со мной бежала мой лучший друг Катя или Гриша-Капитан, я бы, конечно, не остановилась даже под пулями, – однажды поняла я, когда, чтобы скоротать время до прихода родителей, снова оказалась среди разгоряченного краснощекого полчища. Тени хаотично бежали в сумерках сквера, спотыкались, падали и колотили друг друга по плечам и лопаткам. Голубой снег с каждой секундой все больше синел, деревья становились все более черными, и их тени почти слились с тьмой.

Джемелли

Ты знал, Господи, почему я уезжал из Карфагена и ехал в Рим, но не подал об этом никакого знака ни мне, ни матери моей, которая горько плакала о моем отъезде и провожала меня до самого моря.

Аврелий Августин. Исповедь

Эта едва начавшаяся зима оказалась особенно холодной. Порой, когда не было сил ждать перед коробкой для монет, Оля, припрятав скарб, доезжала до Джемелли[102]. От станции Святого Петра ехать было ровно одиннадцать минут, поезда теоретически отправлялись каждые четверть часа с третьей платформы, практически нередко бывали сбои, но Оля никуда не спешила.

Огромный больничный город пульсировал сотнями коридоров, прозрачно сиял светлыми холлами, и каждому мог найтись в них уголок. Клиника (именно здесь после таинственного покушения лечился недавно умерший Папа) носила имя медика, ученого отца Августина Джемелли. Повсюду висели черно-белые фотографии и живописные портреты этого сдержанного мужчины в больших очках. Мало кто из рассеянных посетителей находил хоть минутку на чувство благодарности к добрейшему падре, и, уж конечно, вряд ли кто-нибудь помнил, как в момент расцвета фашизма ради усовершенствования мира он выражал пожелание смерти абсолютно «всем иудеям, распявшим Нашего Господа» в дружественном некрологе для одного из них.

В застекленных отсеках ожидания телевизионные экраны рассылали лучи заботы. В пределах разумного, конечно: никто не стал бы здесь потчевать гостей теплыми ватрушками с дымящимся чаем, но все-таки, пусть и очень разреженно, здесь теплился уют, и в любой момент можно было оставить обширный диван ради всегда, без всякой очереди готового принять на должном уровне туалета. Это была отдельная тема в Олином, да и в любом основанном на бездомности мироздании. На холме, где она угнездилась, он существовал в античном стиле в виде ведра, которое регулярно опорожнялось под деревьями и иногда мылось под фонтанчиком. Иногда же Оля присаживалась в леске, как и миллиарды других людей, которые делают это на открытом воздухе вдоль железнодорожных путей или в пластиковые мешочки, забрасывая их потом куда подальше. Подобный метод был не намного хуже, чем принятый в культурном мире, когда по трубам из фарфоровых дырявых тронов непереваренное достигает рек, озер и морей. Пожалуй, он был даже откровеннее, экологичнее, но сколько можно заниматься благотворительностью ради окружающей среды? В конце концов, и Оле хотелось расслабиться и хотя бы иногда почувствовать себя привилегированной, вроде какой-нибудь актрисы или буржуазной госпожи, что, слив воду, сразу же забывает о своих неловких и не подобающих ей действиях. Перед тем как организовать себе рабочий пункт у Петра, каждое утро, кособоко проскочив мимо смотрительницы, Оля проводила время в открытом уже с восьми общественном клозете. Летом у раковин там даже можно было устроить постирушку, а потом развесить белье на ручке колесной сумки или разложить на горячих каменных скамьях. В Джемелли же было по туалету аж на каждом этаже, и все они были хороши.

Был в этом благоустроенном мире также и звенящий тарелками, гудящий эхом удовлетворенного хора бар. В белых рубашках с черными бабочками, в черных штанах с ладно обхватывающими фигуры эластичными поясами на талии перешучивались бармены, пока в ритме сальсы алхимичили над коктейлями, наливали, убирали, откупоривали и разогревали. Колпак кофейного запаха покрывал столовую, где то и дело оставляли на столике по полпорции чего-нибудь вполне съедобного, а иногда и теплого. И никто никого не замечал. Все было суетно и деловито, как в аэропорту, только чуть душевнее.

Иногда Оля отрывала номерок и садилась у окошек касс оплаты. Как и все, она взволнованно следила за красными меняющимися цифрами светового табло. Иногда какая-нибудь буква (А, F, С или G), означающая определенную услугу – анализы, визит к кардиологу, рентген или глазного, – надолго исчезала, и Оля негодовала и тревожилась вместе с пациентами. Но вот выщелкивались наконец все ее номера, и она переходила в другой отсек, как будто бы одно дело ею уже было сделано.

Уже в двадцатых числах ноября на первом этаже напротив рояля ставили нарядную елку, и в этот казенный храм сквозь анонимный гул прорывались неподотчетные искорки чудесного. Как и всем медсестрам, врачам, посетителям поликлиники и даже распознаваемым по особой бледности больным, порой выбирающимся из своих душных палат, Оле передавалась пока еще легкая предпраздничная лихорадка. Посреди всей этой деловитости в чужих глазах (если бы на нее вдруг когда-нибудь упал чей-нибудь взгляд) она вполне могла бы сойти за одну из посетительниц, что ожидали окончания операции родственника, результатов анализов или встречи с хворающей подругой.

1 ... 108 109 110 111 112 113 114 115 116 ... 190
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?