Водопад - Иэн Рэнкин

– Джин?… – Это был голос Ребуса.

– Привет, Джон.

– Я думал, ты уже ушла.

– Нет, еще не ушла… Что-то я сегодня заработалась.

– Я только хотел спросить…

– Давай не сегодня, Джон, ладно?… Я еще не сделала всего, что запланировала. – Она устало потерла переносицу.

– Извини, я не хотел мешать… – В голосе Ребуса прозвучало разочарование, которое он не сумел скрыть.

– Может быть, в выходные? – предложила Джин.

– Как раз по этому поводу я и звоню…

– Что у тебя на уме, Джон?

– Завтра вечером в «Плейхаусе» выступает Лу Рид, а у меня случайно есть два билета.

– Лу Рид?…

– Я знаю, что иногда он поет, а иногда мямлит, но… Существует только один способ узнать, как будет в этот раз.

– Я не слушала его уже много лет.

– Ну, я не думаю, что за это время старина Лу сумел повысить свое исполнительское мастерство.

– Вероятно, ты прав… Ладно, рискнем.

– Когда мы встретимся?

– Утром я хотела пробежаться по магазинам… Давай в полдень?

– Отлично.

– У нас будет несколько часов до концерта…

– И как мы их используем?

– За покупками я поеду в город… Как ты думаешь, в кафе «Сент-Оноре» еще будут свободные столики?

– Это, кажется, рядом с баром «Оксфорд»?

– Да, – подтвердила она и улыбнулась. Для нее ориентирами служили рестораны, для Ребуса – пабы и бары.

– Тогда я позвоню туда и зарезервирую столик заранее.

– На час, ладно? Ну а если все будет занято – перезвони мне, что-нибудь придумаем.

– Не будет. Тамошний шеф-повар – мой приятель, мы часто видимся в «Оксфорде».

Потом Джин спросила, как продвигается расследование. Ребусу явно не хотелось об этом говорить, но он, видимо, что-то вспомнил.

– Помнишь, профессор Девлин рассказывал про хирурга-анатома, который вскрывал Бёрка?

– Про Кеннетта Ловелла?

– Да, про него. Мне пришлось допрашивать одну студентку-медичку, подругу Филиппы. Она его потомок в четвертом поколении.

– У нее та же фамилия?

– Нет, ее зовут Клер Бензи. Она и Ловелл родственники по материнской линии.

Они еще немного поболтали и попрощались. Положив трубку на рычаги, Джин огляделась. В музее она занимала крошечную комнатку, в которой едва помещались стол, стул, картотечный шкаф и с полдюжины книжных полок. На внутреннюю сторону двери она приклеила несколько открыток из музейной лавки, включая и ту, на которой были изображены гробики с Трона Артура. За дверью находилась комната побольше, где размещались секретари и технические сотрудники, но сейчас они уже все ушли. Где-то в здании трудились уборщики; обходил залы охранник, но Джин подумала о них лишь мельком. Она никогда не боялась музея и не испытывала страха, если задерживалась на работе до ночи, а экспозиция, где были выставлены чучела зверей, и вовсе действовала на нее успокаивающе. Кроме того, на верхнем этаже музейного здания разместился ресторан, в котором по пятницам всегда бывало многолюдно. Ресторан обслуживался собственным лифтом, и дежурный при входе специально следил за тем, чтобы посетители сразу отправлялись наверх, а не блуждали по музею.

Потом она вспомнила встречу с Шивон и ее рассказ о том, как посещение ресторана в башне музея едва не обернулось для нее катастрофой. Вряд ли дело было в качестве еды – кормили там очень прилично, хотя счет за обед или ужин на двоих мог вызвать сердечный припадок у кого угодно. Правда, после десяти часов вечера цены в ресторане значительно снижались, и Джин подумала о том, не поужинать ли ей, прежде чем ехать домой. Быть может, для нее, как сотрудницы музея, даже найдется местечко за одним из столиков… В ее желудке давно посасывало от голода, и она положила руку на живот, но сразу вспомнила, что завтра обедает с Ребусом, и решила пропустить ужин. Кроме того, Джин не хотелось ждать до десяти. Поиски сведений о Кеннетте Ловелле – их оказалось совсем немного – она закончила, и теперь ей больше нечего было делать.

Итак, Кеннетт Ловелл… Она была уверена, что это имя пишется с одним «т», однако во всех документах, в которых оно упоминалось, повторялось написание «Кеннетт», следовательно, об ошибке или опечатке не могло быть и речи. Родился Ловелл в 1807 году в Койл-тоне в графстве Эршир; следовательно, к моменту казни Бёрка ему едва исполнился двадцать один год. Его родители были фермерами; какое-то время наемным работником у отца Ловелла был отец Роберта Бернса. Образование Кеннетт получил в приходской школе, в которой преподавал священник местной церкви преподобный Керкпатрик…

Джин вспомнила, что в секретарской должен быть электрический чайник, и отправилась туда. Чтобы не включать свет, она оставила дверь кабинета открытой. Включив чайник, Джин сполоснула под краном чашку, разыскала пакетики с заваркой и сухие сливки. Ожидая, пока закипит вода, она оперлась о стол и сложила руки на груди, глядя на дверной проем своего кабинета. Там, в круге света, отбрасываемом настольной лампой, лежала тощая стопка ксерокопированных документов, в которых упоминалось о молодом хирурге, проводившем посмертное вскрытие Бёрка и помогавшем снимать с трупа кожу, впоследствии использованную для изготовления сувениров. Собственно говоря, первичное обследование тела казненного преступника проводил некий доктор Монро – об этом упоминалось в отчете специальной комиссии, в которую вошли френолог, скульптор, философ Уильям Гамильтон и хирург Роберт Листон. За первым обследованием последовало показательное вскрытие, проходившее в университетском анатомическом театре, в котором, как говорится, яблоку было негде упасть: алчущие знаний студенты-медики, словно животные-падальщики, столпились вокруг секционного стола, а те, кому не досталось билетов, ломились в двери и дрались с полицией.

Все это Джин узнала из книг и монографий, часть которых была посвящена истории Бёрка и Хейра, а часть – истории медицины Шотландии. Необходимые источники она разыскала в Эдинбургском зале Центральной городской библиотеки и в хранилище Национальной библиотеки, где работала ее хорошая знакомая. Там же Джин сделала и фотокопии интересовавших ее страниц. Побывала она и в городском Хирургическом обществе, где была специализированная библиотека и компьютерная база данных, в которой, впрочем, не было почти ничего, чего бы она не знала из книг. В целом, Джин проделала довольно большую и кропотливую работу, однако Ребусу о своих «раскопках» она решила ничего не говорить. Это решение пришло к ней спонтанно, но Джин догадывалась, что заставило ее поступить именно таким образом. Она почти наверняка знала, что убийство Филиппы Бальфур никогда не будет раскрыто, и беспокоилась за Ребуса, который, стремясь во что бы то ни стало найти ответы на свои вопросы, мог элементарно свернуть себе шею, если бы и дальше продолжал разрабатывать версию, связанную с Ловеллом и гробиками с Трона Артура. Профессор Девлин был абсолютно прав, когда утверждал, что одержимый человек ходит по краю пропасти. По сравнению с делом Бальфур загадка Ловелла была историей такой древней, что на нее не стоило обращать внимания. Знал ли убийца девушки об игрушечных гробиках, найденных на горе полтора столетия назад, или не знал – какое значение это могло иметь теперь? Джин была уверена, что никакого, и предприняла это исследование исключительно ради удовлетворения собственного любопытства. Ребусу же и без того хватало проблем, и Джин не хотелось, чтобы он еще глубже погружался в пыль веков, выискивая несуществующие нити к сегодняшнему преступлению.