Особые отношения - Джоди Пиколт

— И?

— Я была самой счастливой женщиной на земле, — негромко призналась я.

— Вам был известен пол ребенка?

— Нет. Мы хотели, чтобы это было сюрпризом.

— Вы слышали, как малыш шевелился у вас внутри?

Даже сейчас ее вопрос вызывает в памяти эти неспешные перевороты, эти ленивые, смягченные околоплодной жидкостью кульбиты.

— Да.

— Вы не могли бы описать, что испытывали, когда носили ребенка?

— Я наслаждалась каждой минутой своей беременности, — отвечаю я. — Этого я ждала всю жизнь.

— Как Макс отреагировал на вашу беременность?

Она говорила, чтобы я не смотрела на него, но мой взгляд словно магнитом притягивает к Максу, который сидит скрестив руки. Сидящий рядом с ним Уэйд Престон время от времени что-то черкает в своих бумагах дорогой авторучкой «Монблан».

«Как мы до этого докатились? — удивляюсь я, глядя на Макса. — Почему я не предвидела этой беды, когда смотрела в твои глаза и клялась быть с тобой вечно? Почему не предвидела, что однажды полюблю другого человека? Почему не предвидела, что однажды ты возненавидишь меня за то, кем я стала?»

— Он тоже радовался, — говорю я. — Частенько прикладывал наушники от плеера к моему животу, чтобы ребенок мог слушать его любимую музыку.

— Зои, вы доносили ребенка до срока? — задает Анжела следующий вопрос.

— Нет. На сроке двадцать восемь недель что-то пошло не так. — Я поднимаю глаза на своего адвоката. — Я как раз была на вечеринке, когда у меня начались сильные схватки и открылось кровотечение. Обильное. Меня тут же отвезли в больницу, подключили к монитору. Врач не смогла расслышать сердцебиение плода. Привезли аппарат УЗИ и минут пять — которые мне показались пятью часами! — обследовали меня на этом аппарате. Наконец мне сообщили, что отслоилась плацента. Ребенок… — Я сглатываю. — Ребенок умер.

— И что потом?

— Пришлось вызывать роды. Мне дали лекарство, чтобы начались схватки.

— Макс был с вами?

— Да.

— О чем вы в тот момент думали?

— Что это какая-то ошибка, — признаюсь я, глядя на Макса. — Что сейчас я рожу ребенка и врачи, когда он появится, суча ножками и плача, увидят, что ошибались.

— Что произошло, когда родился ребенок?

— Он не сучил ножками. И не плакал. — Макс опускает глаза. — Он был совсем крошечный. На нем даже жир не нарос, он был совсем не похож на других новорожденных. У него еще не появились ногтики и не отросли реснички, но он был само совершенство. Он был невероятно совершенный и такой… такой недвижимый. — Я ловлю себя на том, что подаюсь вперед и упираюсь в трибуну руками, словно в ожидании, и заставляю себя сесть на место. — Мы назвали его Даниэлем. Его останки мы развеяли над океаном.

Анжела подходит ко мне.

— Что произошло после смерти вашего сына?

— У меня возникли осложнения. Когда я встала, чтобы сходить в туалет, у меня закружилась голова, я стала задыхаться. Начались боли в груди. Оказалось, что у меня после родов в легких образовался тромб. Мне стали колоть гепарин, а после анализа крови врачи выяснили, что у меня врожденная патология, нарушена свертываемость крови, говоря простыми словами, у меня склонность к образованию тромбов, а беременность лишь усугубила мое состояние. Но первым моим вопросом был вопрос о том, смогу ли я иметь детей.

— И каков был ответ?

— Что может образоваться очередной тромб. Что это приведет к более серьезным осложнениям. Но в конечном счете, если я опять захочу забеременеть, — я смогу это сделать.

— А Макс хотел еще раз попытаться завести ребенка? — спрашивает Анжела.

— Я думала, что хотел, — признаюсь я. — Мы раньше всегда были с ним единодушны в этом вопросе. Но после посещения гинеколога он сказал, что мы больше не можем быть вместе, потому что больше всего на свете я хочу иметь ребенка, а это не совсем совпадает с его желаниями.

— А чего же хотел он?

Я поднимаю глаза на адвоката.

— Развода, — отвечаю я.

— Значит, вы все еще не можете отойти после смерти сына, вам приходится как-то справляться со всеми осложнениями, а муж сообщает вам о том, что хочет развестись… И как вы отреагировали?

— Точно не помню. Кажется, слегла на целый месяц. Все как в тумане. Я не могла сосредоточиться. Все валилось из рук.

— И как поступил Макс?

— Он переехал жить к своему брату.

— Кто представлял вас на бракоразводном процессе?

Я пожимаю плечами.

— Мы сами. Нам нечего было делить — ни денег, ни имущества, поэтому нам казалось, что не возникнет никаких сложностей. Я на тот момент еще не поправилась и едва помню, как пришла в суд. Я подписала все документы, которые получила почтой.

— Во время бракоразводного процесса вы вспоминали об этих трех эмбрионах, которые хранились в клинике? — спрашивает Анжела.

— Нет.

— Даже несмотря на то, что хотели иметь ребенка?

— Я хотела иметь ребенка, — объясняю я, — с человеком, который меня любит. Я думала, это Макс. Я ошиблась.

— Вы вышли замуж второй раз?

— Да, — отвечаю я. — Сочеталась браком с Ванессой Шоу. — От одного звука ее имени мне становится легче дышать. — Она работает школьным психологом в средней школе Уилмингтона. Мы с ней давно знакомы, она как-то просила меня позаниматься музыкальной терапией с мальчиком-аутистом. Мы случайно столкнулись с ней еще раз, и она попросила меня поработать с еще одним ребенком — склонной к самоубийству старшеклассницей. В конце концов мы стали друзьями.

— Что же произошло такого, что сблизило вас?

— Она спасла мне жизнь, — просто отвечаю я. — У меня открылось кровотечение, именно она обнаружила меня и вызвала «скорую помощь». Мне пришлось делать выскабливание, и в результате этой процедуры я узнала, что у меня эндометриальный рак и нужно удалять матку. Для меня это было тяжелое, очень тяжелое время.

Сейчас я смотрю прямо на Макса. Интересно, все ли из услышанного он знал?

— Я понимала, что после удаления матки никогда не смогу иметь ребенка, — продолжаю я.

— Ваши отношения с Ванессой изменились?

— Да. Она заботилась обо мне после операции. Мы много времени проводили вместе — ходили гулять, за покупками, в химчистку, готовили и так далее, — и я начала осознавать, что, когда Ванессы нет рядом, мне действительно ее не хватает. Что я люблю ее больше, чем просто подругу.

— Зои, у вас до этого были отношения с представительницами вашего пола?

— Нет, — ответила я, тщательно подбирая слова. — Знаю, это может показаться странным, но в людях тебя привлекают какие-то мелкие детали. Доброта. Глаза. Улыбка. То, что они могут тебя рассмешить, когда это так необходимо. Я все это чувствовала по отношению к Ванессе. То, что она оказалась женщиной… что ж, это было неожиданно, но, откровенно говоря, имело значение меньше всего.