Одиссей покидает Итаку - Василий Звягинцев

И она вдруг вспомнила. Все сразу. В мельчайших подробностях. Уронила фотографию на ковер.

Воронцов аккуратно их подобрал и вложил обратно в бумажник.

— Вот теперь порядок. Оно, конечно, все равно сон, но документально подтвержденный. Реальность высшего порядка. И успокойся ты наконец. Вдвоем как-нибудь выкрутимся. В Замке ты лучше держалась… Может, тебе кофе принести? Или бокал шампанского? Стрессы хорошо снимает…

Воронцов, несмотря на всю его проницательность, ошибся. Потому что привык за последние годы проницать по преимуществу в душах грубых и жуликоватых, всегда готовых сачкануть, объегорить и выгадать. Потому и неверно понял настроение Натальи Андреевны. Он вообразил, что она потрясена и напугана открывшейся истиной. На самом деле совсем иные чувства охватили ее.

С детства ее больше всего привлекали книги и фильмы, где героинями оказывались женщины, отважные, сильные и решительные, переживающие необыкновенные приключения.

Оттого, не в последнюю очередь, она и порвала с Воронцовым, ибо что могло ей сулить супружество с флотским лейтенантом? Жизнь на базе и многомесячные ожидания? Вариант с мужем-внешторговцем сулил гораздо более яркие впечатления. Но действительность и здесь оказалась, увы, гораздо прозаичнее. Два года в прокаленном солнцем Адене, в замкнутом и жестко регламентированном мирке советской колонии, потом год в Москве и еще два года в Аддис-Абебе, где было ничуть не веселее…

А потом и совсем тоска. Развод и монотонная, отупляющая жизнь служащей женщины. Вопреки распространенному мнению, жизнь в столице во многом еще унылей и однообразней, чем в провинции. Два часа ежедневно в метро и троллейбусе, дефицит общения, сенсорный, если хотите, голод. Какие там театры, концерты и вернисажи, если, добравшись в полвосьмого вечера до своей квартиры, не можешь и не хочешь уже ничего. И так каждый день, без надежды и просвета…

Жизнь, считай, кончена, но вдруг — резкий перелом: сначала появляется давно вычеркнутый из жизни Воронцов, радость встречи, «свет в конце тоннеля», а теперь и вот это…

Прошли какие-то сутки, а она уже ощущает себя не той, замученной жизнью одинокой женщиной, а совсем другой, молодой, красивой, сильной и энергичной — какой и мечтала быть, готовой к приключениям, острым ситуациям и бурным страстям. Словно кто-то резким взмахом стер пыль и муть со стекла, через которое она смотрела на мир, и он засверкал яркими и сочными красками.

Она встала с дивана, и только тут Воронцов, увидев, как изменилось выражение ее лица, осанка, взгляд, кажется, начал догадываться, что с ней происходит. Абсолютно другая женщина стояла перед ним.

…Как всегда в конце долгого и насыщенного вечера, компания начала рассыпаться. Групповые развлечения иссякли, брала свое усталость, появились проблемы, которые необходимо решать с глазу на глаз.

Когда часы пробили два, Левашов увидел, что они с Ларисой остались в кают-компании вдвоем. Кто, когда и куда исчез, они не заметили.

А у них разговор, внезапно начавшийся, перешел в самую острую стадию. Смуглое лицо Ларисы раскраснелось, глаза блестели, и говорила она зло и взвинченно.

— Если бы вы знали, как я не выношу таких вот людей, как вы. Не вы лично, Олег, а все вместе… Богатые, благополучные, утонченные и рафинированные якобы. Все у вас есть, все вы можете. Напитки — самые заграничные, закуски — не иначе, как из подсобок Елисеевского, аппаратура — «Акаи», телевизор — «Сони», книги — и те читаете напоказ, обязательно вам Джойс, Марк Аврелий, Набоков, стихи — так не Асадов, не Евтушенко даже, а чтоб непременно Мандельштам, Гумилев, Ходасевич с Анненским… И женщин себе выискиваете штучных — Ирина эта, Наталья… Так не пойдет — заплатим, сколько скажет…

«Что с ней? — подумал Левашов, — откуда вдруг такой срыв?»

Он положил руку на ее ладонь, чтобы успокоить, без всякой задней мысли, но она резко выдернула руку.

— Вот! И вы туда же… — вскочила, готовая убежать или сказать что-то еще более резкое, и Олегу пришлось применить силу.

— Сядьте! И успокойтесь! Если вам вино пить вредно, так валерьянки сейчас принесу! А злиться не надо. И не убегайте. Безопасность я вам уже гарантировал. Чем мы вас так обидели? Давайте поговорим спокойно. По пунктам…

Лариса и сама, кажется, устыдилась своей выходки, молча приняла из рук Левашова бокал вермута с лимонным соком и льдом.

— Прежде всего — вы форму принимаете за суть. Смешно, но здесь нет ни одного, в вашем понимании, благополучного человека. Смотрите: Воронцов. По всем данным мог бы и должен занимать самые высокие посты в ВМФ. Все у него есть — верность идее, преданность делу, талант, способность принимать ответственные и верные решения. Готовый командующий флотом. Именно такие, как он, в переломные моменты истории и становятся вершителями… Да вы же сама историк, вспомните… А он чем занимается? Да и то все время кому-то на мозоль наступает и настроение портит. Потому что судьбу его решают люди, в присутствии которых просто невежливо быть талантливым.

Дальше — Новиков. Журналист типа и класса Стенли. У нас этот тип вообще не имеет права на существование, к сожалению. Мог бы быть «теневым послом» — есть такой термин. Из-за ерунды вылетел с загранработы, а причина та же, что и у Воронцова. Не отвечает критериям. Нам умные не надобны, нам надобны верные… Шульгин. На вид из нас самый благополучный. Занимается любимым делом, но если разобраться — процентов на пятнадцать проектной мощности. Сами в науке трудитесь, понимаете, о чем я… Один Берестин может картинки рисовать в свое удовольствие, да и то. Ни выставляться, когда и где хочет, ни продать за настоящую цену… Обо мне говорить не будем. Вот вам картинки нашего благополучия. А если вы на барахло слишком много внимания обращаете… Почему человек, если имеет желание и лишнюю валютную копейку, не может ту вещь купить, которая ему нравится? Ерунда все это. Как будто, если у него вместо «Акаи» — «Маяк» или «Юпитер», так он на порядок порядочнее… Прошу прощения за каламбур. Не в ту сторону смотрите. Мерзавец и подонок может с таким же успехом в ватнике ходить и щи лаптем хлебать. Известны прецеденты. Беда в другом. В нашу историческую эпоху определенный круг подонков имеет облегченный доступ к определенной категории товаров. И в целях социальной самозащиты насаждает идею о пагубности «вещизма». Для всех, кроме себя. Конечно, блюдя свою нравственную невинность, можно принципиально отказаться от всего, что доступно подонкам. Только это уже было. Снобизм с обратным знаком…

Левашов замолчал и сам удивился этой тираде. Прямо тебе Цицерон.

Лариса слушала его неожиданно внимательно.

— Над вашими словами стоит подумать… Пожалуй, кое в чем я действительно не права. Однако… Вы мне довольно доходчиво изложили все про вас и ваших друзей. Допустим, вы действительно все такие талантливые и не понятые обществом. Честные и бескорыстные. Ужас как благородно. Прямо пожалеть вас хочется. Но только это еще хуже. Те, другие, нас хоть не презирают. С подонками у нас нормальные деловые отношения. Пусть наше поколение, на ваш взгляд — циники и рационалисты. А вы вот на нас плюете и умываете руки…