Восстание Персеполиса - Джеймс Кори

– Майор Оверстрит, сэр! Сообщают о бунте в камерах заключения.

– Что? – вырвалось у Сина.

– Кто-то взломал изоляцию камер. Было что-то вроде взрыва. Охрана отступила в служебное помещение, но мне сообщили и о пальбе со стороны гражданских. Две стрелковые команды я уже выслала.

– Хорошо, – одобрил Оверстрит и повернулся к Сину: – Полагаю, сэр, что попытка саботажа, разоблаченная вашим другом, – лишь часть более крупной операции, и сейчас происходит то, что планировалось врагом изначально.

Син мотнул головой – не возражая, а как бы пытаясь разогнать пьяный туман в сознании. Он еще наполовину верил, что, усилив охрану антенной установки, они овладели положением. Что он готов ко всему, что сейчас расцветало вокруг.

– Понятно, – сказал он.

– Как шеф безопасности рекомендую вам и другим важным лицам персонала переждать, пока мы не возьмем ситуацию под контроль.

– Конечно. Я возвращаюсь в свой офис.

– Пожалуй, нежелательно находиться так близко к напрашивающейся мишени атаки, сэр. Я подготовил безопасное убежище. Дам вам стрелков в сопровождение, они останутся с вами, пока мы не разберемся, с чем имеем дело, – сказал Оверстрит и, обернувшись к пожилой безопаснице, кивнул ей на Сина: – Ему нужен эскорт.

– Уже вызван, сэр.

«Отменить, – чуть не вырвалось у Сина. – Я остаюсь здесь».

Только это был глупый порыв, продиктованный гордостью. Командир в критический момент должен оставаться со своими людьми, но – как это ни обидно – командиром сейчас был Оверстрит. А Син бы только путался под ногами. И все же его тянуло остаться. Чтобы все видели – он у руля.

– Держите меня в курсе дела, – сказал он вслух. – Если потребуется мое одобрение, я буду готов.

Благодарю, сэр, – без заминки отозвался Оверстрит и тут же отвернулся.

Несколькими секундами позже через главную дверь вошли четверо десантников в броне, отсалютовали:

– Губернатор Син, сэр.

– Так это вы – мой эскорт? – улыбнулся Син, надеясь, что держится уверенно. – Тогда идем.

По пути он обратился к своему монитору. Слишком много всего происходило – слишком много отдельных групп координировали свои действия на ходу, – чтобы составить полную картину происходящего. «Предштормовой» маневрировал, а «Росинант» пока не проявлял агрессивных намерений. Бунт в камерах разгорался, десантники запрашивали разрешения на усиленные контрмеры. В памяти в полном их значении всплыли слова Оверстрита: «По моей оценке, треть нашего оперативного персонала работает против нас».

Самым трудным было позволить людям делать свою работу без него – но ничего другого Сину не оставалось. Он задумался, как переносит такие ситуации верховный консул: знать, что все главное делают другие – руководствуясь его приказами, но в условиях, которые он мог оценить только предположительно, и в местах, где его вмешательство, даже если бы оказалось возможным, только мутило бы воду. Это было тонкое и ужасное прозрение. Бессилие власти.

Предупреждения эхом разносились по станции. Через перекресток впереди пробежал, не взглянув в их сторону, человек. У Сина от быстрой ходьбы разгорелись мышцы бедер.

– Куда мы идем? – обратился он к командиру эскорта.

– В конце этого коридора – укрепленное убежище, сэр. На удалении от таких очевидных целей, как главные офисы, но в нем независимый контроль жизнеобеспечения и…

Он замер на полушаге. Син бросил испуганный взгляд в коридор, высматривая остановившую десантника угрозу. Там было пусто.

– В чем дело?

Только не дождавшись ответа, он осознал, что застыли все десантники. Их Лицевые щитки стали матовыми, рации молчали, силовая броня отключилась. Син вдруг остался в одиночестве и с ужасом ощутил, как он беззащитен. У него зудел затылок от мысли, что кто-то уже взял его на прицел, а укрыться нечем.

На миг ему снова представился умирающий Касик. Что, если все это – отвлекающие маневры, чтобы оставить его без охраны? С дрожащими руками он бросился в ближайшее помещение. Общественный туалет. Сердце колотилось так, что дрожь щекотала горло. Опершись на узкую раковину, Син вытащил монитор, набрал свой пароль. Он не вводил команды на блокировку. Броня десантников не должна была отключиться. Кто-то ввел фальшивый сигнал.

Оверстрит сразу ответил на вызов.

– Мои стрелки обездвижены, – сообщил Син.

– Да, сэр. Мы наблюдаем то же самое со всеми бронированными группами. Оставайтесь на месте. Я посылаю к вам конвой с обычным вооружением.

– Что там за чертовщина! Я требую рапорт!

Раздражение, мелькнув на лице Оверстрита, исчезло едва ли не прежде, чем Син успел его заметить.

– Блокировка десантной брони привела к катастрофической ситуации в районе камер. Мне поступают предварительные сообщения о происходящем в офисе начальника порта. Я ожидаю уточнений, но пока вижу, что несколько кораблей готовятся к старту. «Предштормовой» вступил в бой с «Росинантом», но пока не получил решающего перевеса.

«А теперь можно мне заняться делом, а не разговорами?» Этого он не сказал, но Син и так услышал.

Буду ждать второго эскорта, – сказал он. – Продолжайте.

Он отключил связь. В зеркале он отражался маленьким. Испуганным. Син выпрямился, оправил мундир, подтянулся, заставив свое отражение принять вид человека уверенного и владеющего ситуацией. Большее пока было не в его силах.

Глубоко под ногами прозвучал глухой удар. Может быть, попадание в барабан станции? Знак, что кругом идет бой, а он отсиживается в общественном туалете.

Подпольщики застали его врасплох. Надо отдать им должное. Син недооценил их организованность, многочисленность и упорство. Ему ведь говорили, что старорежимные астеры – общество жесткого сопротивления. После подрыва кислородного резервуара Син решил, будто понял, что это значит, по во всей глубине оценил только теперь.

Прямо сейчас вокруг него разворачивался их план. Оставалось только надеяться, что единственный пункт, в котором Син их опередил, окажется решающим. Если успех их замысла зависел от уничтожения антенной установки, он еще сумеет обрушить и остальное.

«Сбруя» Бобби состояла из трех магнитных креплений размером с ладонь и двух полос нейлоновой ткани, в которой еще угадывался зеленый цвет. Базовая страховка, стандартная для кораблей, доков и станций вне гравитационных колодцев. Сомневаться в ней приходилось не больше, чем опасаться, что палуба под ногами рассыплется на атомы.

– Как считаешь, выдержат эти штуки? – спросила она.

Рация была настроена на такую малую мощность, что ее заглушила бы и толстая футболка. Стоявший рядом Амос окинул взглядом длинный изгиб корпуса «Предштормового». Шлем скрывал выражение лица, но в голосе слышался фатализм.