Час ведьмовства - Энн Райс

– А как ее звали?

Лониган явно опешил, но быстро взял себя в руки.

– Ее звали Дейрдре. И она была очень красивой. Моя женабыла ее близкой подругой. Она любила и часто навещала Дейрдре. А сейчас оназдесь, рядом со мной, и очень рада, что вы позвонили.

Эти слова Джерри Лонигана почему-то до глубины души тронулиРоуан, столь же сильно, как и все другие крохи сведений о ее родственниках. Онаплотно прижала платок к глазам и с трудом проглотила застрявший в горле комок.

– Мистер Лониган, вы можете сказать, от чего умерла моямать? Какая причина указана в свидетельстве о смерти?

– Там написано, что смерть повлекли за собойестественные причины. От себя добавлю, что ваша мать, доктор Мэйфейр, в течениедолгих лет была тяжело больна. Я могу назвать вам фамилию доктора, который еелечил. Он, наверное, сообщит вам более подробные сведения, тем более что выведь тоже врач.

– Непременно возьму у вас его данные при первой жевстрече, – заверила Роуан, чувствуя, что больше не в силах говорить обэтом. Она бесшумно высморкалась и переменила тему: – Мистер Лониган, я знаюназвание одного отеля в вашем городе. «Поншатрен» – так, кажется. От негодалеко до вашей конторы и церкви?

– Если бы не жара, доктор Мэйфейр, вполне можно дойтипешком.

– Я позвоню вам сразу же, как приеду. Но еще раз прошу:обещайте, что вы не похороните мою мать без…

– Пожалуйста, не тревожьтесь больше по этому поводу.Однако… Есть еще одна проблема, доктор Мэйфейр. Моя жена настаивает, чтобы яобсудил ее с вами.

– Слушаю, мистер Лониган.

– Ваша тетя, Карлотта Мэйфейр, не желает даватьобъявление о похоронах в утренней газете. Честно говоря, я не уверен, что у насесть на это время. Но ваше семейство весьма многочисленно, и родственники,конечно же, должны быть уведомлены о дате похорон. Когда они узнают, что всепроизошло так поспешно, то не на шутку рассердятся. Как вы понимаете, решениеэтого вопроса целиком зависит от вас. Я в точности выполню ваши распоряжения.Но моя жена интересуется, не будете ли вы возражать, если она позвонит кое-комуиз ваших родственников. Естественно, ей будет достаточно сообщить кому-тоодному или двум, а они передадут всем остальным. Однако если вы против, докторМэйфейр, она не станет это делать. Сама Рита Мей – так зовут мою жену – считаетнеприличным хоронить Дейрдре таким образом, никому ничего не сообщив. Возможно,и вам будет приятно повидать своих родственников. В прошлом году на похоронахмисс Нэнси присутствовали многие из них. И мисс Элли приезжала, ваша мисс Элли,из Калифорнии. Уверен, вы об этом знаете…

Нет, Роуан даже понятия об этом не имела. Упоминание об Эллиотозвалось еще одним ударом. Как больно представить себе Элли стоящей средибесчисленных и безымянных родственников, которых сама Роуан никогда не видела.Сила, с какой бушевали сейчас в ее груди гнев и горечь, удивила ее саму. Элли иродственники… А она, Роуан, совершенно одна в этом доме… Она вновь попыталасьуспокоиться и собраться с мыслями. Наверное, со дня смерти Элли ей сейчасприходится переживать один из наиболее трудных моментов.

– Да, мистер Лониган, я буду благодарна вашей жене,если она сделает то, что считает наилучшим в данных обстоятельствах. Мне хотелосьбы увидеться с родственниками…

Не в силах продолжать, Роуан несколько мгновений молчала, нопотом все же нашла в себе силы и заговорила вновь:

– Должна вам сообщить, мистер Лониган, что моейприемной матери Элли Мэйфейр больше нет в живых. Она умерла в прошлом году.Если вы считаете необходимым поставить об этом в известность членов семьи…

– Я с готовностью сделаю это, доктор Мэйфейр. И преждевсего, чтобы избавить вас от тяжкой необходимости лично сообщать стольпечальную новость. Признаюсь, меня самого она весьма огорчила. Мы даже непредставляли…

В его голосе было столько сердечности. Роуан почти несомневалась в том, что ему действительно тяжело узнать о смерти Элли. Какоймилый старомодный человек.

– До свидания, мистер Лониган. Увидимся завтра.

Роуан повесила трубку. На мгновение ей показалось, что,стоит только дать волю слезам, их будет не остановить. От захлестнувших еечувств кружилась голова. Душевная боль требовала каких-нибудь отчаянных,безрассудных действий, и в воображении Роуан замелькали самые невероятные ипричудливые картины.

Задыхаясь от слез, она видела, как несется в комнату Элли.Она видела, как распахивает дверцы шкафов, рывком выдвигает ящики комода,срывает с вешалок наряды Элли, бросает на пол и рвет в клочья все, чтопопадается под руку, давая выход неуправляемой ярости. Роуан видела, как онакрушит зеркало Элли и длинный ряд флаконов, духи в которых давным-давновысохли, оставив лишь радужные разводы на донышках.

– Мертва, мертва, мертва… – шептала Роуан. –Еще вчера она была жива, и позавчера, и во все другие дни, а я торчала здесь иничего не делала! Мертва! Мертва! Мертва!

Затем перед ее глазами всплыла другая, не менее кошмарная,картина, словно начался новый акт яростной трагедии. Роуан видела, как она изовсех сил молотит кулаками по стенам и окнам дома, как бьет стекло и ломаетдерево, до тех пор пока израненные руки не начинают кровоточить. Те самые руки,которые сделали столько операций, исцелили несметное число больных и спасливеликое множество жизней…

Однако никаких безумств Роуан не совершила.

Она тяжело опустилась на табурет в углу кухни, сгорбилась и,закрыв лицо руками, зарыдала во весь голос – одна в пустом доме. Но дажерыдания не смогли остановить бесконечную вереницу проносящихся в головеобразов. Роуан плакала до тех пор, пока совершенно не обессилела. Сквозьприступы спазматического кашля она могла лишь без конца шепотом повторять:

– Дейрдре Мэйфейр, сорока восьми лет, мертва, мертва,мертва…

Потом тыльной стороной ладони она смахнула с лица слезы илегла на ковер перед камином. Голова нестерпимо болела. Окружающий мир казалсяпустым и враждебным, лишенным даже искорки света и надежды на чье-то участие итепло.

Это пройдет. Должно пройти. Ей уже довелось испытатьподобное ощущение беспросветности в тот день, когда хоронили Элли. И ещераньше, когда, стоя в больничном коридоре, она прислушивалась к доносившимся изпалаты мучительным стонам и крикам Элли. Только вот сейчас Роуан не считалавозможными какие-либо улучшения в своей жизни. Вспомнив о бумаге в сейфе,которая после смерти Элли удерживала ее от поездки в Новый Орлеан, Роуанвозненавидела себя за то, что столь непреклонно уважала волю приемной матери.Она возненавидела и Элли, заставившую ее подписать этот документ.

Ужасные, горькие мысли, наполнявшие разум, лишали ее силыдуха и веры в себя.