От Ленина до Путина. Россия на ближнем и среднем Востоке - Алексей Васильев

Когда США стали осуществлять невиданную по темпам и масштабам переброску вооруженных сил в зону Персидского залива и готовиться к военным действиям против Ирака, оказалось, что сотрудничество даже с ослабевшим Советским Союзом просто необходимо. Без него не был бы выработан консенсус мирового сообщества против иракской агрессии. Без этого сотрудничества не были бы приняты 12 резолюций Совета Безопасности ООН, создавших международно-правовую основу для мер по пресечению агрессии. Но самое главное не в этом. Только новая система взаимоотношений позволила США, не опасаясь угрозы со стороны СССР, оголить в военном отношении свои позиции в Западной Европе, а частично – и на Дальнем Востоке, и в ходе боевых действий расправляться с Ираком, не ожидая, что ему будет оказана какая-либо помощь извне, как в свое время Вьетнаму. Но и руководство СССР в целом не восприняло появление мощной военной группировки США в бассейне Персидского залива как какую-либо угрозу с юга, хотя советскими военными руководителями определенные опасения с самого начала высказывались.

Голос советских военных можно было услышать со страниц «Красной звезды»: «Судя по масштабам… операции «Дизерт шилд», Вашингтон замышляет свое военное присутствие в зоне Персидского залива всерьез и надолго. Складывается определенное впечатление, что Вашингтон в конечном итоге озабочен не столько военными мерами по обеспечению «защиты» Саудовской Аравии, сколько своими долгосрочными военными планами в этом регионе. Не здесь ли проходит грань между тем, что отвечает интересам мирового сообщества, и стратегическими интересами самих Соединенных Штатов и некоторых их союзников, похоже стремящихся существенно изменить соотношение сил на Ближнем Востоке и в Персидском заливе? Так ли уж необходимо сосредоточивать и концентрировать в этом регионе столь огромное количество войск и оружия?»350

Та же тема прозвучала в газете и позднее: «Что касается… замечания, что Вашингтон претендует на роль мирового жандарма, то представляется, что оно не лишено оснований. Конечно, США – сильная держава. Тем не менее это не значит, что она вправе, проявляя высокомерие и силу, диктовать свою волю другим. А такое стремление ощутимо… Кое у кого в Америке так и чешутся руки пустить в ход силу. Агрессивные действия Ирака дают им подходящий повод»351.

Когда война началась, некоторые советские генералы высказали опасение по поводу того, что в регионе появилось значительное число американских ядерных боеголовок. Некоторые генералы питали надежду, что война против Ирака станет «новым Вьетнамом»352.

Но в целом прежние стереотипы и правила холодной войны, всемирной конфронтации переставали действовать. Это было главным, принципиально новым в международной обстановке.

Этапной в политике двух держав в ходе кризиса была встреча их президентов в Хельсинки 9 сентября. Официальные заявления не содержали ничего нового, но сама встреча была преисполнена политического символизма. Президент Горбачев поддержал все акции США в связи с кризисом, развязав им руки в военном плане, подтвердил общие политические позиции о недопустимости агрессии, совместную линию в ООН.

В то же время разногласия между Москвой и Вашингтоном и в смысле конечных целей, выходящих за задачу освобождения Кувейта, и в смысле тактики и методов решения кризиса были достаточно важны. Они определялись разным геостратегическим положением двух держав, разной историей и характером связей со странами региона, разным внутренним положением.

Эти разногласия были достаточно четко определены в официальной советской печати в первые же недели кризиса. Отмечалось, что «симметричного» подхода к кризису не было.

Только в рамках ООН, только под эгидой ООН – таков был советский подход и к экономическим санкциям, и к идее создания многонациональных сил с целью обуздания Ирака. Он не нашел одобрения у Вашингтона. Американская администрация использовала возможности Совета Безопасности для введения санкций, а в отношении остального настаивала на свободе рук, не связанной мандатом ООН. Войска стали перебрасываться в зону конфликта с согласия Саудовской Аравии. Наличие там же, по соседству, воинских подразделений Египта, Сирии и Марокко реализовало идею многонационального отпора, но в форме, не стесняющей Вашингтон.

Великобритания и Франция направили войска в Саудовскую Аравию скорее как члены НАТО, чем ООН, хотя формально никакой натовский механизм не был задействован. В еще большей степени выглядела американо-натовской операцией военно-морская блокада Ирака. «В американской политике сочетаются как принципиальный момент неприятия агрессии, так и сильный, региональный (а также глобальный) практический интерес, – писали «Известия». – Вашингтон думает не только и не столько о принципе наказуемости агрессии, сколько о сохранении и укреплении своего влияния на Ближнем Востоке… Высаживая войска в пустыне и накапливая рядом военно-морскую армаду, Вашингтон поддерживает Саудовскую Аравию – своего «друга» и союзника – против давнего своего неприятеля – Ирака, Москва, наоборот, выступает против своего «друга» в пользу проамериканской монархии, санкционируя действия американцев»353.

Жертвуя отношениями еще с одной диктатурой, Советский Союз снова подтвердил приверженность новому курсу в международных делах. Стратегическая выгода от сотрудничества с США (как политическая, так и практическая) должна была перекрыть убытки от потери дружбы с Саддамом Хусейном. Если бы Москва поддержала в какой-то форме обреченный иракский режим или даже осталась нейтральной, могло рухнуть непрочное здание новых отношений с Западом.

Что же до Вашингтона, то там с самого начала заявили, что право определять, что такое интересы мира и стабильности, американская администрация оставляет за собой.

Вашингтон шел к военному решению конфликта, хотя, если бы до 15 января 1991 года Саддам Хусейн отступил, оно было бы политически невозможно. СССР до конца пытался добиться политического решения.

Для США приоритеты были сведены к формуле «нефть и освобождение Кувейта». Ясно, что принцип недопустимости агрессии и наказания агрессора стал действенной силой потому, что были затронуты нефтяные интересы США и Запада в целом. Гипотетическая ситуация захвата одной африканской страны другой не привела бы в действие подобную военную мощь. (Даже помощь США Чаду против Ливии предназначалась в первую очередь для «наказания» Каддафи.) Но объединенный нефтяной потенциал Ирака и Кувейта, почти равный саудовскому, возможное расширение агрессии на Восточную, нефтяную, провинцию Саудовской Аравии создавали опасность установления контроля непредсказуемой и враждебной Западу силы над значительной частью ближневосточной нефти. То, что эта сила была не просоветской, а самостоятельной, не меняло самого факта опасности.

Во время подготовки к войне и особенно в ходе войны стали вырисовываться дополнительные приоритеты США, лежащие, так сказать, между нефтью и освобождением Кувейта, а именно разрушение военной машины Ирака, в том числе его зачаточного потенциала оружия массового уничтожения, и обеспечение какого-то последующего военного присутствия США в регионе в масштабах больших, чем до начала кризиса. Задача уничтожения военной машины Ирака особенно явной стала в ходе войны, когда Саддам Хусейн попытался расширить ее рамки, нанеся ракетные удары по Израилю. Вознаграждением за политическую выдержку израильского руководства стал полный военный разгром Ирака – самого мощного и опасного противника Израиля в арабском мире – руками США и их союзников по коалиции.