Суворов - Андрей Богданов

Благодаря горячности французов Суворов мог отыграть потерянное на осадах крепостей время. Пленных генералов он вновь отпускал в Париж… Раненный при Треббии Макдональд был отозван именно туда. Страшный разгром не поставили в вину будущему маршалу Франции только потому, что и опытного Моро вскоре постигла та же участь. Не успев на подмогу Макдональду, тот был застигнут Суворовым во время опрометчивого наступления.

После Треббии австрийские войска остановились на отдых. Русские гнали и истребляли врага трое суток, до 11 июня, когда Суворов получил сведения о выдвижении с гор армии Моро. Несмотря на зажженный ему «зеленый свет», осторожный француз не бросился на помощь армии Макдональда, но направился к Алессандрии, под которой фельдмаршал оставил армию Бельгарда. 12 июня, убедившись, что «Макдональд более чем разбит», Суворов поспешил к Бельгарду, чтобы «поставить неприятеля между двух огней» (Д IV. 200, 201). 14-го он узнал, что хитроумный Моро отступил в горы (Д IV. 213). Следовало готовить решительное наступление через Аппенины к Генуэзской Ривьере. Там оставалась французская армия, все еще угрожавшая Северной Италии. Оттуда нужно было вступить во Францию, чтобы не дать Директории времени собраться с силами и стремительным ударом покончить с войной на земле противника.

В этот переломный момент кампании император Франц запретил наступление: «О наступательном движении армии моей через Валис и Савойю во Францию теперь решительно и помышлять не должно… Также не могу никак дозволить, чтобы какие-либо войска мои, впредь до особого моего предписания, употреблены были к освобождению Рима или Неаполя». Более того, он обязал Суворова не давать сражений врагу без разрешения из Вены!

На свой взгляд, австрийский император и его гофкригсрат действовали разумно. Союзным войскам в Северной Италии было предписано, не рискуя, взять еще занятые французами крепости, чтобы закрепить завоевания Австрии. Просто австрийцы не предупредили Суворова и императора Павла I о своем намерении присвоить Северную Италию, которую русские пришли освобождать! Русских хотели «втемную» использовать как орудие, которое затем легко выбросить. Так в конце концов и произошло.

Но это была не главная беда. Австрийцы, боясь французов, даже временами находясь в панике от излишне рискованных, на их взгляд, действий Суворова, которого спасало, по словам императора Франца, его «часто испытанное счастье», наивно полагали, что могут удержать свои завоевания и без русских, воюя осторожно и по правилам. В условиях, когда война вышла на качественно новый уровень, это означало неминуемый разгром.

Австрия могла избежать гибели, не мешая Суворову победно завершить его молниеносную кампанию. Это не стоило бы Францу ничего. Русские не были заинтересованы в завоеваниях на Западе. Император Павел мечтал лишь освободить от французов Мальту, чтобы восстановить там рыцарский орден. Правда, на освобожденных от французов греческих островах адмирал Ушаков поддержал республику, а Суворов видел Италию свободной, под властью ее собственных монархов. Но даже русский идеализм австрийцы и англичане могли преодолеть, позволив Суворову победить Директорию и уничтожить европейскую войну. Ради этой святой цели фельдмаршал пожертвовал бы даже своими иллюзиями.

В условиях, когда австрийцы пресекали все попытки Суворова вооружать итальянцев, когда политические вопросы в Италии явно (а военные — тайно) были переданы Меласу, когда полководца больше чем на месяц, до 20-х чисел июля, заставили отказаться от наступательных действий, он еще питал надежды, что ему дадут победить Францию и остановить войну.

Трудно себе представить, что пережил Суворов, когда стремительность освобождения Италии была перечеркнута, драгоценное время кампании терялось бездарно, а победа была поставлена под угрозу. «Я очень в здоровье слаб, — писал он 21 июня, — часто забываюсь и сомнительно, чтобы выдержал кампанию. Гофкригсрат во все вмешивается. Если давать баталию, то должно в Вене доложиться… Привыкли битыми быть» (Д IV. 225).

25 июня он подал Павлу I прошение об отзыве из Италии, если «безвластие мое… не переменится». «Честнее и прибыльнее воевать против французов, нежели против меня и общего блага», — написал он в тот же день Разумовскому, надеясь, что тот воздействует на «глупо-робкий кабинет», который неумолимо ведет Австрию к разгрому. 27 июня он растолковал ему свои стратегические расхождения с союзниками подробно:

«Его Римско-Императорское Величество желает, чтобы, если мне завтра баталию давать, я бы отнесся прежде в Вену. Военные обстоятельства мгновенно переменяются; поэтому для них нет никогда верного плана. Я и не мечтал быть на Тидоне и Треббии по следам Ганнибала… Фортуна имеет голый затылок и на лбу длинные, висящие волосы, полет ее молниеносен; не схвати за волосы — уже она не возвращается… Не лучше ли одна кампания вместо десяти? И не лучше ли иметь цель направить со временем путь на Париж, чем остроумно ступенями преграждать дорогу к вратам Вены, для торжества покорения» ее французами (Д IV. 243)?

Получив прошение Суворова, Павел I написал 12 июля письмо Францу I, прося венценосного брата урезонить гофкригсрат, ибо помехи Суворову могут привести к гибельным последствиям для всех союзников (Д IV. 233, 235). Но дело было не только в советниках Франца в Вене, а в потрясающей тупости его самого и всей австрийской военщины вместе. Даже служившие под началом Суворова генералы, вместо того, чтобы молиться на него, завидовали и жаловались, что «счастливчик» воюет не по правилам, томит их быстрыми маршами и т.п.

2 июля Суворов, клавший все силы на любезную сердцам австрийцев осаду крепостей, представил Францу I план действий после их взятия. Союзная армия делилась на пять 20-тысячных частей. Две оставались, в угоду гофкригсрату, для обороны Северной Италии неведомо от кого. Одна очищала от французов Тоскану и Рим. Одна шла на Геную, а последняя, при поддержке флота Нельсона и Ушакова, — на Ниццу. Ее движение должно было побудить французов скорее оставить Ривьеру. «Для восстановления религии, престолов и всеобщего спокойствия» в Италии следовало вооружить 59-тысячную армию Пьемонта, набрать 10 тысяч волонтеров в Венецианской области и Ломбардии (Д IV. 246). Реакцию Франца I на такое предложение представить легко.

11 июля Суворов, тщательно готовивший поход с точки зрения его снабжения, доработал план. Теперь он считал возможным оставить в завоеванных областях минимум войск, а сводным отрядом русских (21 тысяча) ударить прямо на Ниццу (Д IV. 247). По данным тщательно организованной им разведки действий Директории, особенно сбора военных сил в Дофине, французы не смогли бы преградить ему путь на Париж (Д IV. 239, 279).

К этому моменту Суворов, видимо, отказался от мысли побудить эрцгерцога Карла, командовавшего австрийскими армиями в Германии и Швейцарии, перейти в решительное наступление. Десятки пламенных писем фельдмаршала ничего не изменили. Оставалось надеяться, что эрцгерцог станет преследовать и тем оттягивать на себя дивизии французов, которые побегут с захваченных ими земель спасать от Суворова Париж.