Наследие Дракона - Дебора А. Вольф

– Такое вполне возможно, – пробормотал ученый мастер Ротфауст в бороду. – Мир стал бы лучше, если бы в нем было больше шутов и меньше королей.

Третий круг сидел за утренней трапезой в Комнате Восхода. Будучи супругой короля, Хафса Азейна приказала – не попросила, а именно приказала, – прийти к ней сюда перед рассветом. Общее настроение было взрывоопасным. Благодарно кивнув головой, Хафса приняла чашку кофе из рук девочки-прислужницы. Ротфауст тоже взял кофе и подмигнул девчонке, глядя на нее из-за края чашки. Единственным отказавшимся от угощения патроном был Санторус: он выразил свою позицию, красноречиво задрав нос и отпустив ядовитый комментарий о «напитке чужеземцев».

Для подобной ерунды было еще слишком рано.

– Это – чудеснейшая штука. Чудеснейшая! – восторженно воскликнул Эцио. Он вдохнул кофейный аромат и закатил глаза. – Даже не представляю, как бы мы без него жили. Мои писари просто расцвели благодаря этому напитку. Великолепно! Мы уже составили торговые соглашения? Осмелюсь предположить, что кофе способен смягчить даже деймонского императора. На что война людям, у которых есть кофе? Вы утверждаете, что его готовят из мелких зерен? Потрясающе!

– Это все объясняет, – рассмеялся Матту Пол-Маски. – Мелкие зерна для мелких крохоборов.

Сегодня он надел маску оленя с ветвистыми рогами из весеннего бархата.

Да, определенно еще слишком рано.

– Я бы и сам с радостью отвлекся от дел, – улыбнулся Аасах, добавляя в свой кофе ложку меда. – Мы, атуалонцы, должны принимать всех с раскрытыми объятиями.

– И с закрытыми кошельками, верно, Эцио? – Матту ухмыльнулся, поймав строгий взгляд старика. – Вижу, ты любишь кофе так же, как и своих женщин, заклинатель теней. И, к слову о черной сладости… где же твоя юная ученица?

Аасах со стуком опустил свою чашку на стол. Его лицо стало опасно спокойным.

– Йаэла? Это не твоя забота.

Матту снова раскрыл рот, но Хафса Азейна остановила его взмахом руки:

– Достаточно, Пол-Маски. Если хочешь быть разорванным в клочья, могу ли я предложить тебе схватку с медвежьим танцором? Такая смерть, вероятно, будет более легкой.

Разноцветные глаза Матту прищурились.

– Я надеялся умереть во сне.

Хафса Азейна протянула пустую чашку девочке-прислужнице, и та поспешила ее наполнить.

– Тебе еще может представиться такая возможность.

– Могу ли я поинтересоваться, по какому поводу мы здесь собрались? – улыбнулся Эцио, когда пара мальчиков внесла тарелки с фруктами и сыром из козьего желудка. – Ах!

– Главным образом для того, чтобы обсудить это представление. Я разделяю беспокойство нашей дражайшей иссы. – Ученый мастер улыбнулся, когда Хафса Азейна кивнула: они обсудили все это заранее. – Как бы я ни любил увеселения, сейчас, возможно, неподходящее время для этого. Совсем недавно вернулась дочь Ка Ату. Возможно, более уместным будет трезвое застолье в ее честь. А можно и вовсе отложить празднования до тех пор, пока она не оправится от своих ран и пока не уедут наши… ах, достойные гости. Инциденты уже имели место быть…

– Если бы эти пустынные шлюхи не расхаживали с голой грудью… – начал Санторус.

– Пустынные шлюхи?

Все присутствующие в комнате мужчины вскочили на ноги. Хафса Азейна отметила, что Матту Пол-Маски был первым, а Санторус поднялся в самом конце. Она продолжала сидеть, сохраняя спокойное выражение лица, хотя ее сердце подскочило, как у оленя, когда лицо ее вошедшей дочери загорелось здоровьем и яростью.

– Пустынные шлюхи? – снова переспросила Сулейма. Ее украшали золотая тиара, бело-золотые одежды Не Ату, а заодно и злой взгляд рассерженной женщины. Сулейма подошла и встала рядом с матерью, расставив ноги на ширину плеч и неосознанно потирая недавно зажившую руку. Ее широкий рот сжался в жесткую линию. – Уж конечно, ты говоришь не о моем народе, патрон… Санторус, не так ли?

Левиатус вошел в комнату вслед за сестрой, даже не пытаясь скрыть веселья.

– Санторус никогда не одобрял чужеземных женщин и их зловещие повадки.

– Как и атуалонских женщин и их зловещие повадки, – поддакнул Матту и допил свой кофе. – И вообще женщин как таковых. Доброе утро, Не Ату. Надеюсь, тебе хорошо спалось?

– Посланник слишком поздно пригласил нас на эту встречу. – Левиатус встал за спинкой стула Хафсы Азейны, выражая ей молчаливую поддержку.

– Его подкупили.

Глаза Сулеймы горели возмущением.

– Полагаю, ты указал ему на его ошибку?

– Я послала его чистить выгребные ямы чурримов.

Сулейма опустилась на скамью рядом с Хафсой Азейной и взяла чашку кофе из рук зардевшегося мальчика-слуги.

– Что это за жуткий запах?

– Сыр из козьего желудка, Не Ату. – Эцио лучезарно улыбнулся ей и подтолкнул поднос поближе. – Попробуй… Он сгущает и охлаждает кровь, верно, мастер Санторус?

Мастер лекарей кивнул, по-прежнему стараясь не смотреть на дочь Вивернуса.

– Да он воняет! – Сулейма сморщила веснушчатый нос.

– Моя сестра обладает утонченным вкусом принцессы, – сказал Левиатус. – Она предпочитает завтракать паучьими яйцами.

– Паучьими яйцами! – воскликнул Ротфауст. – Что за жуткая идея!

Сулейма с братом обменялись ухмылками, и Хафса Азейна с удивлением отметила, что ее сердце при этом больно кольнуло от ревности. Она прочистила горло и начала ждать, когда мужчины снова обратят свои взгляды на нее.

– Мы обсуждали представление, – напомнила повелительница снов.

– Оно будет просто чудесным! – воскликнула Сулейма. Ее лицо внезапно озарилось улыбкой, словно восходящее солнце, лучи которого начали заливать комнату. – Левиатус мне обо всем рассказал… это его идея. Будут бои, скачки и магические трюки… а еще танцующие медведи! Он говорит, что еще ни один атуалонец не видел, как дерутся джа’акари. Лекари считают, что моя рука достаточно зажила для легкого спарринга, и Саския согласилась со мной станцевать…

– Что? – Улыбка сползла с лица Левиатуса. – Погоди-ка, ну уж нет…

– Допустить, чтобы Не Ату дралась на арене, как обычная шлю… как… эхм… – Санторус замялся, поспешно оборвав свою мысль. – Это неприемлемо. Нет!

Ученый мастер Ротфауст, ничего не сказав, откинулся на спинку стула и погладил бороду. Его глаза подозрительно блестели. Лули глянула на Сулейму, помахала своим хрупким усиком и залилась сладкой трелью.

Хафса Азейна вздохнула, напомнив себе, что ударить человека в нос было бы недостойно ее королевского величества, даже если он законченный идиот.

– Нет? – Сулейма поднялась, всем своим видом выражая оскорбленную гордость. – Нет. И вы, старики, будете рассказывать мне о том, что я могу делать, а что нет? Что мне подобает, а что нет? Я – Сулейма Джа’Акари. Если я захочу, то буду танцевать с мечами, и надену то, что пожелаю. Если мне вздумается, я буду драться голышом. И возьму гайатани. – При этих словах девушка посмотрела прямо на Матту Пол-Маски. – И пусть только чей-нибудь отвисший старый язык посмеет произнести мое имя, он тут же угодит в кастрюлю с супом. Не желаешь ли прогуляться по саду с пустынной шлюхой, братец? Думаю, что с меня довольно этих пускающих газы старикашек с их зловонными сырами.