Империя. Роман об имперском Риме - Стивен Сейлор

Луций встал. Взглянув на Корнелию, он ощутил порыв броситься к ней. Весталка подняла руку, остерегая его. И пока они смотрели друг другу в глаза, Луций всеми силами старался выразить, сколько она для него значит. Он никогда еще не любил ее сильнее.

Мальчик-слуга взял Корнелию за руку, бережно помог встать и вывел из помещения.

Стало еще темнее. Оглядевшись, Луций обнаружил, что погасли все светильники, кроме одного. Катулл исчез. Не считая виночерпия, Пинарий остался один.

Мальчик проводил его за порог. Луций едва понимал, где находится, хотя чувствовал, что с каждым поворотом выходит во все более просторные и светлые коридоры. Наконец они достигли огромной приемной со статуей императора. Скульптору удалось передать ужасающую властность Домицианова взора. Луций закрыл глаза и потянулся к виночерпию – пусть ведет его, как слепца.

Он снова распахнул веки, только ощутив на лице дуновение ветра и сообразив, что они вышли на воздух, под темное безлунное небо. Луций сошел по ступеням к тому же паланкину, что доставил его во дворец. Мальчик помог ему забраться внутрь, и носильщики подняли паланкин. Рядом на сиденье лежала ранее снятая одежда.

Путь до дома оказался недолог. Луций вышел из паланкина. Носильщики развернулись и, не сказав ни слова, исчезли.

Луций постучал в дверь. Открыл ему Илларион. При виде лица хозяина его понимающая улыбка испарилась.

– Что ты видишь, Илларион? Нет, не говори. Ты лицезреешь мертвеца.

* * *

В последующие дни Луций ждал, что за ним вот-вот явятся преторианцы. Он приводил в порядок дела, то заполошно суетясь, то впадая в оцепенение. Фасинум он всегда держал при себе на случай ареста.

Перед лицом забвения он тщетно пытался размышлять о богах, предках и прочих вещах, которые приходят на ум на пороге смерти. Быть может, он вообще ни во что не верит? Это открытие явилось самым мучительным испытанием. Он покинул Дом Флавиев в потрясении, неизвестности, ужасе, которые испытал бы и любой другой человек, но к ним добавилось чувство абсолютной незначимости всего сущего. В том черном зале он расстался с последними иллюзиями. Человек ничем не отличается от кролика: лишь проблеск сознания в круговращении жизни и смерти без начала и конца, разрешения и смысла.

В таком состоянии рассудка он получил известие об аресте Корнелии. Затем узнал, что взяли не только вирго максима, но и ее мнимых любовников. Луций не сомневался в их невиновности, уверенный, что лишь его она одаривала любовью; несчастные просто не поладили с императором, и он расправился с ними таким способом. Никто не признался, хотя их пытали. Не дали показаний и рабыни Корнелии из Дома весталок. Вердикт Корнелии и ее предполагаемым любовникам был вынесен не в Риме, а в императорской резиденции в Альба-Лонге. Корнелия даже не присутствовала на пародийном суде. Приговор вынесли без нее.

Предполагалось, что виновных мужчин отправят в ссылку, как после прошлого судилища над весталками. Но поскольку они не сотрудничали с судом – иначе говоря, не сознались, – было объявлено, что прелюбодеев подвергнут традиционному наказанию. На Форуме, на глазах у всех, их раздели, привязали к крестам и забили насмерть, а Корнелию заставили смотреть. Луций остался дома. Он не знал, что хуже: видеть казнь невинных или Корнелию, которую вынудили стать ее свидетельницей.

Он не хотел смотреть и на расправу над ней, но в назначенный день, широко возвещенный глашатаями и афишами, не нашел в себе сил остаться в стороне.

К Дому весталок еще до рассвета потянулись тысячи людей. Никто прежде не видывал традиционного наказания весталки. Те же зрители, что стекались в амфитеатр Флавиев, пришли поглазеть и на новое зрелище. Они облачились в подобающие траурные одежды. Толпа на Форуме колыхалась черным морем.

Луций остался в задних рядах; ему не удалось бы протолкнуться вперед даже при желании. Впрочем, поначалу смотреть было не на что. Церемония началась в закрытом порядке, в Доме весталок. Именно там должны были снять с Корнелии суффибул и витту, раздеть донага и избить палками под наблюдением великого понтифика, других весталок и собрания жрецов государственной религии. Затем жертву полагалось одеть как покойницу и запереть в черных носилках, связав по рукам и ногам и заткнув рот; носилки собирались пронести по городу, как похоронные дроги.

Томясь в ожидании, толпа разволновалась. Некоторые женщины начали причитать и рвать на себе волосы. Кое-кто из мужчин проклинал падшую весталку. Другие непристойно шутили, ухмылялись и хохотали. Мало кто осмелился заявить, что, вопреки мнению великого понтифика, весталка может быть невиновна, ибо на суде она держалась чрезвычайно достойно и ни один из осужденных мужчин не дал против нее показаний.

Наконец появились дроги; перед ними шли музыканты со свирелями и трещотками. За черными шторками ничего не было видно, но народ содрогался и ахал, зная, что там находится живая женщина – сама вирго максима, знакомая каждому по религиозным обрядам и появлениям в амфитеатре.

Процессия горделиво пересекла Форум, вступила в Субуру и направилась к Коллинским воротам. Тем же путем, подумалось Луцию, следовали и отец с Нероном при их последнем исходе из Рима.

Процессия медленно двигалась по узкой улице. Теснимый толпой, Луций сошел с маршрута и обогнал шествие окольным путем, вынырнув аккурат у старой Сервиевой стены. Народ там еще только собирался, и Луций сумел пробраться поближе. Смотреть было особо не на что: лишь лестница торчала из ямы возле кучи недавно выкопанной земли. Это был ход, обычно засыпанный, в подземный склеп времен Тарквиния Приска, где на протяжении столетий оставляли умирать падших весталок.

Насколько велика камера и на какой она глубине? Этого не знал никто, кроме очень немногих служителей государственной религии. Говорили, что там есть топчан, лампа с толикой масла, чуть-чуть еды и кувшин с водой на донышке – жестокий жест гостеприимства по отношению к жертве, обреченной скончаться во мраке от голода. По всей вероятности, камера была очень мала, но Луций знал только одно: она прямо под ногами. Он, возможно, стоит на том самом месте, где Корнелия испустит последний вздох.

Что стало с предыдущими весталками, умершими здесь? Изъяли их останки или так и бросили в зловещее назидание будущим жертвам? В таком случае там покоятся все ранее казненные весталки. Корнелии придется узреть воочию свой жребий, созерцать общество, к которому она присоединится, и сознавать, что ее собственный прах предстанет перед следующей осужденной. Луций в деталях представлял ужасную картину, не находя в себе сил думать о чем-то другом.

Наконец он услышал звуки свирелей и трещоток вкупе с криками и скорбными стонами. Процессия приближалась.

Толпа сдавила его, но Луций остался на месте, решив держаться как можно ближе к Корнелии.

И вот похоронные дроги прибыли, окруженные великим множеством ликторов, которые оттесняли толпу и поддерживали порядок; за ними следовали весталки и куча жрецов. Среди них был и Домициан в тоге великого понтифика, собранной в многочисленные складки выше талии; лицо оставалось в тени широкого капюшона. Рядом с ним шагал Катулл, одетый в черное и ведомый за руку мальчиком-поводырем.