Черное Копье - Ник Перумов

По пути Торин несколько раз пытался вызвать Малыша на разговор, однако тот отмалчивался, и все, что от него смогли добиться, — что драконам он все равно не верит.

Наступил вечер. Эльфы с привычной им ловкостью накрыли ужин, умудрившись превратить неказистую лесную поляну в роскошный зал сказочного замка. Мягкий серебристый свет растекался по стволам, и они казались дивно украшенными колоннами; уже начинающая жухнуть осенняя трава вдруг озарялась темно-изумрудным отсветом, и даже торчащие из земли старые древесные корни приобретали очертания каких-то прекрасных существ, застывших в стремительном беге. Эльфы умели облегчить душу — все тревоги уходили, тонули в глубинах памяти; наступало время отдыха, и в нем не было места темным мыслям.

Наслаждаясь покоем и отдыхом, Фолко прикорнул на одеялах; Амрод, один из лучших менестрелей принца, запрокинув к звездам красивое, словно точеное лицо, негромко начал древнюю песнь — о судьбе Голубых Магов, ушедших далеко на восток и павших в неравной борьбе со Злом Саурона; и едва хоббит прилег поудобнее, приготовившись слушать, как ощутил чувствительный тычок в бок. Над ним стоял Торин, и лицо гнома не предвещало ничего хорошего.

— В чем дело? — нехотя проговорил Фолко, морщась. — Чего тебе не сидится?

— Вставай! Нужно поговорить с Малышом. Я не понимаю, что с ним творится. Мы идем не на прогулку и должны доверять товарищу полностью, а если не доверяем — то это уж не товарищ, а наполовину враг. Я не намерен отступать. Идем! Нечего ему таиться и отнекиваться. Если мы чем-то виноваты перед ним, пусть скажет прямо, а не дуется, как мышь на крупу.

Кряхтя, хоббит поднялся и потащился за неугомонным Торином куда-то в самую глубь окружавших поляну зарослей. Малыш уже сидел там, угрюмый и готовый к отпору. Видно было, что ему, как и хоббиту, очень хочется убежать, но если Фолко просто мечтал бездумно поваляться в свое удовольствие под дивные звуки эльфийской песни, то Малыш изо всех сил пытался не допустить этого разговора.

— Ну теперь говори! — приказал Торин.

Маленький Гном набычился, и Фолко понял, что Торин с самого начала взял неверный тон. С Малышом никогда нельзя было разговаривать, отдавая непререкаемые приказы.

— Что говорить-то? — зашипел Малыш. — Угомонись, Торин, какая муха тебя укусила? Что ты от меня хочешь?

— Хочу знать, почему ты не пошел с нами к Орлангуру, — невозмутимо сказал Торин. — Я уже говорил хоббиту и повторю тебе: мы должны доверять друг другу полностью. Я не понимаю тебя! Чего ты испугался? Ты же не хуже меня знал, что это не просто дракон.

Малыш молчал, нервно кусая губу. Гномы вообще на редкость выдержанные существа, и уж если кто-то из них прилюдно кусает губы или, скажем, краснеет — это значит, что дело действительно очень серьезно.

— Ну, а что изменится, если я не отвечу на твой вопрос? — прищурился Маленький Гном.

— Я бы очень огорчился, — негромко ответил Торин. — Мы прошли вместе такой путь, какой не выпадал, наверное, на долю ни одного из гномов Северного Мира. Мы были одним целым, и когда мы сражались, то ударяли, как одна рука! Что же теперь встало меж нами? Я не понимаю: отчего ты не хочешь ответить?

Малыш молчал, опустив глаза. Рука его стискивала рукоять меча.

— Ну хорошо, я попробую объяснить, — нехотя выдавил он после длительного молчания. — Это все ваш Дракон-всезнайка! Я не верю ему, не верю и боюсь его! Ну не потому, конечно, что он может меня сожрать — перед такими-то я не отступаю, — а потому, что он может наложить на меня такие чары, которые еще больше сузят и так неширокий круг позволенного мне!

Понимаешь, нет? — Он все больше воодушевлялся, на щеках разгорались алые пятна. — И я не желаю, слышишь, не желаю, чтобы он теперь указывал мне, как поступать, и тем самым отнимал у меня еще больше свободы!

— Что ты несешь! — воскликнул Торин, недоуменно глядя на друга. — С каких это пор новое знание обрело способность уменьшать твою свободу?!

— Очень просто! — впился разгоряченным взглядом в Торина Маленький Гном. — Мы влезли в игру, откуда нет выхода, мы не знаем, где он, но верим, что кто-то способен указать нам его, и оттого, разинув рты, внимаем всем, кто говорит нам, как должно поступать в этой игре, чтобы не сгинуть совсем. Но каждый, кто говорит нам так, сужает и сужает круг доступного нам, нашему собственному пониманию, в пределах чего мы можем выбирать сами!

Малыш вскочил на ноги, сжав кулаки. Фолко слушал Маленького Гнома со всевозрастающим удивлением. Никогда не случалось, чтобы Малыш говорил с такими страстью и красноречием.

— Мы, тангары, — продолжал Малыш, — самые свободные существа этого Мира. — Глаза Маленького Гнома горели, на скулах в такт произносимым словам ритмично вспухали желваки. — И мне странно, Торин, что именно ты не понимаешь того, что все эти годы мы только и делали, что слепо брели незнамо куда по указке всякоразных Сил, считающих себя почему-то вправе распоряжаться нашими судьбами! Я вообще терпеть не могу, когда мне кто-то что-то приказывает! И хорошо же оказалось наше дело, если в конце концов нас наши же братья, Черные Гномы… принудили… сами знаете, к чему. — Он с бешенством рванул обхвативший левое запястье серый браслет-убийцу. — Ненавижу, когда мне затыкают рот! — продолжал бушевать он. — Наговорили одни, теперь наговорил бы Дракон… Не желаю! Я мастер, свободный тангар, а не тряпичная кукла всех этих магов и змеев! И по правде говоря, я уже готов… на многое, чтобы кто-нибудь освободил меня от этой штуки! — Он снова потряс браслетом. — Ты уверен, что те, кто надел его на меня, сдержат слово? Что им не придет в голову избавиться от нас — ну хотя бы через минуту? И еще. — Он перевел дух, но никто не воспользовался паузой, чтобы возразить ему. — Ты думаешь, что я заорал от боли, когда Олмер попробовал снять с меня браслет? Ты действительно поверил, что я, бывалый кузнец, так позорно визжал бы, уподобляясь свинье под ножом, из-за какого-то пустячного ожога? Как бы не так! — Малыш подскочил вплотную к Торину, его ноздри вздрагивали. — Я заорал тогда, когда понял, что он сейчас его с меня снимет! Что он может это сделать! И я до полусмерти испугался этого… — продолжил он чуть тише после предыдущего выкрика. — Я испугался! Мне показалось, что он снимет его и тогда я превращусь в его марионетку… — закончил он совсем тихо. — И тогда я закричал… и обманул, похоже, даже его. А теперь вот жалею. — Голос Малыша упал до чуть слышного шепота. — Теперь мне думается, что это было бы лучше, чем жить вот так, с дремлющей ядовитой змеей на запястье.

Наступила тишина. Малыш молчал, тяжело дыша и глядя в землю. Ошарашенно молчали, не зная, что и сказать, Фолко и Торин. Молчал, точно в ожидании, и сам лес, ветви будто в оцепенении замерли над их головами.

— Теперь вы поняли? — поднял глаза на друзей Малыш. — Мне стало не по душе то, что мы делаем. Мы куклы! Нами вертят, как хотят, а мы сами только и можем, что метаться от одного Сильного к другому! Тьфу, позор! Нам указывают, на кого бросаться, точно мы гончие псы! И мы кидаемся… Мы долго гонялись за Олмером, а теперь я вижу, что он — ничуть не хуже и не лучше тех же Черных Гномов, которые нацепили нам на руки эти проклятые цацки! Нет, все эти Сильные — они не отличаются друг от друга и врут напропалую, а мы слушаем, разинув рты, и верим, и лезем на рожон, и дохнем, одному Дьюрину ведомо за что!