Dominium Mundi. Властитель мира - Франсуа Баранже

На этот раз разговор начался с основной проблемы, с которой мы столкнулись совсем недавно: постепенно возрастающее разочарование членов Сети.

– В последние недели, – констатировал Колен, – каждый из нас хоть раз имел дело с бесшипником, который не пожелал сотрудничать с нами, так как думал, что подпольная активность ведет в тупик. По их мнению, это ничего не дает, а условия их жизни отнюдь не улучшаются. Скорее наоборот, становятся даже хуже.

– И надо признать, что тут они не так уж не правы, – добавил Паскаль. – С каждым новым выпуском «Метатрона» надолго усиливаются притеснения бесшипников, как будто им намекают, что все они несут ответственность за подрывную деятельность.

Хотя все это было мне известно и я даже частично разделял их соображения, но все не мог избавиться от определенного раздражения.

– Необходимо любым способом вдолбить им, что нельзя ослаблять давление! – отбросив всякую дипломатию, заявил я. – Работа, которую мы выполняем сегодня, принесет свои плоды завтра, после высадки, и вынудит баронов отправить нас обратно домой, как только они поработят эту чертову планету. Если сейчас мы опустим руки, они поймут, что для того, чтобы задавить все попытки сопротивления, достаточно покарать нескольких из нас.

Паскаль воздел руки к небу:

– Черт возьми, ну что ты за идеалист такой! Неужели ты и правда веришь, что все бесшипники готовы за свободу отдать жизнь? Большинство из них просто хотят остаться в живых.

Несмотря на дружбу, которая связывала нас с самого начала полета, Паскаль немного завидовал мне. Когда Косола отправился в капсуле в свое безвозвратное путешествие в сердце тьмы, именно я удержал «Метатрон» на плаву, не дав нашему обществу после ухода его основного костяка пойти ко дну. С той поры, хотя официальное решение не принималось, меня в определенном смысле стали считать лидером, и это сердило моего друга, примкнувшего к Сети гораздо раньше меня. Но я надеялся, что его горечь рано или поздно пройдет.

Он продолжил:

– Ты прекрасно знаешь, что они никогда и не предполагали возвращать нас домой, да и корабль будет недостаточно велик для этого. Как только земные модули «Святого Михаила» уйдут с орбиты, на борту останется место только для добровольцев. Да и то не для всех. Исключительно для немногих, кто будет рваться обратно на Землю. – Он яростно отбросил свой окурок подальше. – Мы станем вынужденными колонистами этого Нового Света. Таков и был их изначальный план: в ожидании прибытия добровольных колонистов заселить земли бесшипниками и частью военных.

Ни за что не соглашусь бросить Гийеметту и папу! – мысленно проорал я, а потом, стараясь скрыть волнение, заявил:

– Вот именно, так что мы должны заставить их не спускать с орбиты столько модулей, сколько они предполагали. Если мы нацелим все публикации «Метатрона» на эту тему, баронам придется с нами считаться. Мало-помалу в голове у бесшипников утвердится мысль, что это возможно, что надежда есть!

Мне и самому было как-то не по себе от собственных рассуждений, потому что я понимал, что реализовать это практически невозможно, а вселять ложные надежды в тех, кто и без того страдает, всегда представлялось мне отвратительным. По скептическому выражению присутствующих я понял, что и они думают приблизительно так же, как я. Заговорил Колен своим ясным голосом:

– Это могло бы сработать… При условии, что мы сопроводим наши призывы новыми сенсационными разоблачениями сеньоров, как в самом начале существования «Метатрона». Это самый верный способ пробудить умы и показать, что активисты еще не сломлены и крепко стоят на ногах, несмотря на то что им нанесен жестокий удар.

Кое-кто одобрительно закивал, и все взгляды обратились на Санша.

И верно, именно он поставлял в наше подпольное издание всю ту исключительную информацию, которая делала листовки столь зажигательными и нашла неожиданный отклик в рядах крестоносцев, распространившись далеко за пределы круга бесшипников. Он никогда не называл свой источник, и все в группе относились к этому с уважением, даже если в последнее время сведения поступали все реже и их качество значительно снизилось. Внезапно лицо Санша приобрело виноватое выражение.

– Полагаю, настал момент, когда придется рассказать вам все, – пробормотал он, пожимая плечами. – Боюсь, что отныне нам придется обходиться без информации, исходящей от моего источника.

Все выглядели явно потрясенными.

– До сих пор я не мог открыть вам его личность, потому что не хотел подвергать столь важную персону ни малейшему риску. К несчастью, сейчас вы поймете, почему теперь я могу это сделать. Это был епископ Адемар Монтейльский.

Все были сражены этим невероятным признанием по простой и трагической причине: на прошлой неделе епископ Адемар Монтейльский отбыл на встречу со своим Создателем. Ему устроили достойные его сана похороны, а Интра много дней подряд в память о нем передавала репортаж за репортажем. Хотя я никогда никому не желал смерти, при известии о его кончине я невольно испытал злое ликование. Этот человек был одним из судей, которые отправили Косола на десять лет в самую жуткую из тюремных камер, какие только могло породить извращенное человеческое воображение, так что смерть вследствие долгой болезни казалась мне наименьшим из наказаний. Тем более что войска, всегда склонные к суевериям, сочли его смерть плохим предзнаменованием для крестового похода. И не рассчитывайте, что я буду им сочувствовать.

Значит, источник иссяк окончательно и бесповоротно. Я был не только обеспокоен будущим «Метатрона Отступника», но вдобавок еще и изумлен тем, что человек, занимающий столь высокий пост в христианской иерархии, сотрудничал с мятежной антиклерикальной организацией вроде нашей. Сам этот факт нагляднейшим образом доказывал – если такая необходимость еще оставалась – безграничные лицемерие и двуличность, на которые способны люди, если защищают только собственные интересы, а также неудержимую силу озлобленности. И действительно, Санш рассказал, что прелат сам через бесконечную цепочку посредников связался с ними и предложил снабжать организацию этими скандальными сведениями. Не было никакой необходимости объяснять, какие глубинные причины послужили причиной возникновения столь противоестественного союза: ни для кого не была тайной чудовищная ненависть, которую епископ питал к Петру Пустыннику и возглавляемому им Совету крестоносцев. Впрочем, риск, на который он шел, связавшись с отбросами крестового похода, был не так уж велик: в случае если бы его разоблачили, он списал бы все на очередную клевету среди многих прочих.

– Подумать только, что тот самый человек, который помогал «Метатрону», участвовал в вынесении приговора Косола! – выдохнул я. – Какая чудовищная абсурдность!

Санш кивнул; выглядел он еще более убитым.

– К моменту начала процесса мы уже не получали от него почти никакой информации, – сказал он, усталым жестом откидывая назад волосы. – Думаю, он был уже слишком болен. А может, осудив Косола, думал искупить свою вину. Теперь уж не узнать. Как бы то ни было, боюсь, без сотрудничества с епископом и его впечатляющих сведений «Метатрон Отступник» довольно скоро прекратит свое существование. Если, несмотря на все риски, нас читали, то прежде всего потому, что люди знали: мы говорим правду.