Конец пути - Ярослав Гжендович

— Атлейф, — повторил Драккайнен громче — по крайней мере, так ему подумалось.

Пламя в железной миске выстрелило вверх и заплясало, словно по комнате прошелся ветер.

— Атлейф, сын Атли! Кремневый Конь! Стирсман Людей Огня!

— Кто ты, демон?

Спящий едва шевелил губами, и вряд ли в комнате было слышно хотя бы что-то, кроме неявственного бормотания. Зато Драккайнен слышал его слова совершенно отчетливо, вот только со странным отголоском, словно эхо под сводом собора.

— Атлейф, это я, Ночной Странник.

— Значит, ты погиб… Что случилось с моей сестрой? Я потерял и ее точно так же, как и дом отцов?

— Твоя сестра жива, я тоже, как и все, что поплыли со мной. Все живы и в безопасности в Ледяном Саду. Я говорю с тобой с помощью Песен богов.

— Выходит, ты стал Песенником. А может, это не ты, а проклятый король Змеев, который лучше управляется с Песнями богов?

— Аакен, который на самом деле зовется ван Дикеном, ничего не знает о Чертовой Штольне, а я знаю, потому что рассказала мне о ней твоя сестра.

Из моих людей только она и Грюнальди знали об этом, как и о Сожженной Берлоге.

— Но и я знаю об этом, а это — мой сон.

— Сосредоточься, perkele! Это никакой не сон, da piczki materi! Сегодня я убил летающего дракона. Увидишь далеко в небе, что осталось их только двое. Я прибыл сюда как крылатый глаз, рожденный Песней богов, чтобы найти вас. Я думал, что все Люди Огня погибли.

— Мы словно волк, загнанный в нору. За нашей спиной осталась только стена. Мы убили немало Змеев, но сила их растет. Они все еще тянут под свое крыло людей, одержимых Песнями богов, все еще заключают детей в живые доспехи. Мы их уже не победим, Ульф. Нам некуда идти. Нас слишком мало, чтобы победить. Клан наш не погиб, но это случится прежде, чем закончится лето. Тут, в Сожженной Берлоге, нас никто не достанет, но у нас закончится еда для людей и животных. Мы дадим последний бой, чтобы сохранилась хотя бы память о Людях Огня.

— Все будет иначе, Атлейф. А теперь слушай внимательно и запомни, что я скажу. Это не сон. Я не могу говорить с тобой иначе, поскольку разделяют нас сотни стайе. Я вас заберу отсюда. По Драгорине придут сотни кораблей. Я дам вам знак, и тогда вы вернетесь в Дом Огня и сядете на них. Змеи не заняли город. Разошлись по окрестностям, грабя и похищая людей в свою армию, но я найду, как сделать так, чтобы они оказались подальше от вашего озера, когда вы туда вернетесь. Я заберу вас в Ледяной Сад. Король Змеев будет нас преследовать, но мы будем за стенами из литой скалы, которые никто не сокрушит, плечом к плечу с сотнями воинов, у которых припасов на годы. Он же отправится поспешно и неготовый, поскольку я послал ему весть, из-за которой захват Ледяного Сада покажется ему совершенно необходимым.

— Они не пропустят нас к морю. Сожгут корабли с берега. И он не поплывет к Ледяному Саду, поскольку мало кто умеет найти тот в архипелаге. Он хочет сесть на Побережье и не успокоится, пока этого не сделает.

— Верь мне, Атлейф. Он будет искать нас в другой стороне, потерявшись в тумане. И он узнает, как найти Ледяной Сад. А уж поверь мне, Кремневый Конь, ничего не будет для него важнее, чем битва с сильнейшими Песенниками мира. Потому что победитель этой битвы получит такую силу, что остальные станут для него, словно мыши.

— Когда это случится, Ульф?

— Скоро. Отсчитай сорок дней, а потом жди знака. Вы будете готовы и возьмете только самое необходимое.

— А знак? Каким будет знак?

— Перед этим я приду и поговорю с тобой во сне. Придет холодный туман, какого мир не видел. А потом прилетит большой ворон, сюда, в Сожженную Берлогу, и сядет на твоем плече. Тогда вы отправитесь. Все ли ты запомнил?

— Запомнил, Ульф, и хотел бы, чтобы это оказалась правдой.

— Проснись. Проснись и взгляни на огонь лампы — я его шевельну. Если что-то изменится, я еще наведаюсь. И вообще — будем на связи. А теперь открой глаза.

— Ульф…

— Да?

— Когда увидишь Сильфану… Скажи ей, что я ошибался, когда мы говорили в последний раз. Я говорил во гневе. Скажи, пусть поступает, как посчитает нужным.

— Скажу. Впрочем, ты и сам ей скоро это скажешь. Проснись, сын Атли!

Атлейф Кремневый Конь, стирсман Людей Огня, открыл глаза.

А потом сел и задумчиво качнул головой.

Драккайнен выругался и сконцентрировался на пламени, а то вдруг забилось из стороны в сторону. Он раз-другой отклонил его, а потом задул.

— Знак… — прошептал Атлейф в темноте. А потом встал с постели и открыл дверь в зал: — Барульф! Вардифф! Ко мне! — крикнул он.

— Dobrodoszli, — вздохнул Драккайнен. — Аллилуйя. Минус одно дело.

Вылетел из спальни, пронесся зигзагом по коридорам и, вырвавшись на улицу, выстрелил в небо, чтобы распасться облаком дыма.

Та весна в Ледяном Саду была странным временем. Временем, когда в воздухе чувствуются перемены — по крайней мере, я их чувствовал. Ульф дни напролет проводил на вершине Башни Шепотов, возвращаясь оттуда измученным и измятым, едва держась на ногах, и сразу волокся в свою комнату, чтобы провалиться в тяжелый, неспокойный сон.

Якобы там, на башне, он впадал в транс и странствовал по миру, словно дух, чтобы узнавать многое о наших врагах. Если была в том правда, значит, он нашел заклинание, делающее из него лучшего разведчика в мире. Я начинал понимать, насколько опасны были урочища и потерянные в них имена богов и отчего дед мой карал смертью каждого, кто пытался протянуть к ним руку. Несомненно, каждый командир желал бы иметь блуждающих духов в качестве шпионов, плюющих огнем тварей — во главе отрядов, как и Деющих, что превращали бы вражеское оружие в ядовитых змей. Вот только враг желал бы того же, а это превратило бы войну в столкновение Деющих и дало им власть, о которой не мог мечтать никто из полководцев, а мир, в котором по их желанию могло бы случиться что угодно, быстро превратился бы в огненный ад, где нет законов и в котором невозможно жить. В таком мире единственным законом был бы каприз того, кто оказался бы самым сильным во владении именами богов и у кого тех оказалось бы больше всех.

Ульф утверждал, что нашел способ пользоваться именами лишь слегка, словно прибавляя щепотку приправы в котел. Только там, где это необходимо, и только тогда, когда цели нельзя достичь другими способами. Я кивал, но знал, что ни Нагель Ифрия, ни тот король Змеев таких сомнений не имеют, а еще я знал, что может сделать даже маленькая капля отвара лютуйки, не говоря уже о воде онемения.