Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство - Павел Соболев

в этом деле была как раз семья «расширенная» или даже целая община. Российской психиатрии категорически необходимо сотрудничество с антропологией.

В рамках «антипсихиатрического» движения были опробованы собственные подходы по реабилитации шизофренических пациентов посредством создания терапевтических общин, в которых пациенты могли бы общаться на равных и самостоятельно организовать свой жизненный распорядок (проекты "Вилла 21", "Кингсли-холл", "Уиндхос", "Сотерия" и др.). Одним из главных факторов этих общин был принцип устранения иерархии (которая, по Куперу, как раз лежит в основе семьи, направленной на взращивание конформизма ёё членов) за счёт стирания ролевых различий (Власова, 2014, с. 292–295) и не подавлении инициативы пациентов, а как раз её поощрении. Никто никому не подчиняется, но каждый волен проявлять инициативу. И удивительным образом это сработало. Шизофренические пациенты активно включались в функционирование общины и, находя "общий язык" со своим психозом (зачастую улучшения происходили уже спустя несколько недель), впоследствии брали шефство над новыми членами общины.

Хоть в 1970-е классической психиатрией семья как причина шизофрении была преимущественно отброшена и "возможная роль семьи в развитии шизофрении стала запретной темой" (Рид и др., с. 291), тем не менее, это не помешало учёным для предотвращения рецидивов сделать упор на налаживание "эмоционального климата в семье" (Рид и др., с. 382). То есть влияние семьи в развитии психозов косвенно всё же было учтено на вполне официальном уровне (см. также Власова, 2014, с. 302).

Глава 9. Семейная психотерапия как транслятор моногамной идеологии

К середине XX века случился буйный рост семейной психотерапии. Психологи принялись учить супружеские пары жить, некритично исходя из того, что нуклеарная семья — нечто естественное, и люди всегда так жили. И эта терапия оказалась прибыльным и популярным делом. Но почему никакой семейной психотерапии не было в том же XIX веке? Почему она родилась только в XX-ом? Просто именно в начале XX века в развитых странах процедура развода сильно упростилась, но главное, теперь право расторжения брака получила и женщина, а как уже говорилось, именно женщина всегда и была главным инициатором развода, как только получила такое право. То есть прежде женщина просто была вынуждена терпеть свой брак до самого конца жизни, а когда же получила возможность избавляться от этой ноши, тут же появилась семейная психотерапия, призванная убедить женщину как-то потерпеть и дальше.

Главный подвох состоял (и состоит) в том, что семейных психотерапевтов обучают различным методам, но никто не учит их истории семьи, брака и детства, что позволило бы им увидеть картину под другим углом, в более критическом ракурсе. Как отмечают специалисты, "профессиональные психологи в значительной степени опираются на те же интуитивные теории, что и обычные люди, — теории, отражающие, в сущности, всё тот же повседневный социальный опыт. Однако теории бывают ошибочны, а повседневный опыт вводит людей в заблуждение в некоторых весьма важных отношениях" (Росс, Нисбетт, 1999, с. 88).

Для многих психологов брак и семья — это действительно некая застывшая трансцендентная глыба, предшествовавшая Большому взрыву. Им и в голову не может прийти, что когда-то «семья» была совсем иной, да и брак базировался на совершенно других механизмах. При этом "невозможно адекватно понять институт, не понимая исторического процесса, в ходе которого он был создан" (Бергер, Лукман, с. 92). В итоге психотерапевты просто пользуются заученными методами, прикладывают заученные схемы и высказывают заученные мысли, не подвергая этот инструментарий никакой критичности.

Психотерапевт Майкл Япко описывает, как в начале 1990-х в западной психотерапии распространилось убеждение, что тревожность многих пациентов обусловлена сексуальным насилием в детстве, и специалисты стали предлагать такие интерпретации своим клиентам. Если же кто-то отрицал такой инцидент в своём прошлом, то "эксперты утверждали, что он лишь подавляет воспоминания, которые должны были быть настолько ужасными, что были «вытеснены» из сознания и «похоронены» где-то в подсознании" (2013, с. 162). Психотерапевты не подозревали, что своими очень настойчивыми убеждениями сеяли в клиентах семена неуверенности, а затем и вовсе заставляли некоторых из них поверить в предлагаемую версию. В итоге многие тысячи человек подавали иски на своих родных, якобы вдруг «вспомнив» о сексуальном насилии с их стороны. В психологии этот феномен называется ложными воспоминаниями, которые можно породить, если очень настойчиво предлагать человеку свою версию событий.

Наверное, у каждого из нас есть знакомый, который всю жизнь был обычным человеком, а однажды вдруг — раз — и стал психологом. И не просто психологом, но и практикующим. Сейчас это очень популярно. Однажды такая моя знакомая в своём Instagram опубликовала фрагмент переписки в стиле «вопрос-ответ». Человек писал ей: "отец ушёл из семьи, когда мне было 3 года. Воспитывал отчим. Недавно отец умер. Но я ничего не чувствую". Подруга-терапевт отвечает: "тебе кажется, что ничего не чувствуешь". Честно говоря, просто невозможно читать такое без улыбки. Психолога научили, что человек обязательно что-то должен чувствовать в отношении отца, которого даже не помнит, и он начинает внушать эту мысль самому клиенту. Главное, как должно быть, а как оно там на самом деле, не так и важно.

В лучших традициях этой стратегии даже защищают магистерские диссертации. К примеру, исследуется связь между качеством отношений с родителями в детстве и формированием партнёрских отношений в зрелом возрасте (Барышнева, 2016). Главной гипотезой становится предположение, что "хорошие родители" воспитывают таких детей, которые впоследствии формируют пресловутую крепкую-и-навсегда-пару, а дети же "плохих родителей" склонны к частой смене партнёров. Каково же оказывается удивление будущего магистра, когда в ходе исследования обнаруживается совсем иное: "чем положительнее молодые люди оценивали своё раннее детское воспоминание, тем больше романтических партнёров они имели в жизни". То есть исходное предположение автора опровергается. Но это не мешает ему остаться при своём, и в финале просто заявить: "Большое количество партнёров при привлекательности раннего детского воспоминания также можно объяснить механизмом психологической защиты". И всё. Какой филигранный штрих. Автор просто предполагает, что все эти молодые люди, склонные к сексуальному разнообразию и непостоянству, попросту «ошибаются», оценивая своё детство как счастливое. Как доказать, что здесь имела место какая-то "психологическая защита"? А никак. Само предположение кажется автору уже вполне себе чётким доказательством. И всё, новый магистр психологии готов.

Анна Варга, психолог, приложивший много усилий для развития семейной психотерапии в России, говорит об этой проблеме: "Создать патологизирующий дискурс очень легко — у тебя комплексы, у тебя проблемы, ты просто не осознаёшь. А поскольку довольно много плохо обученных психотерапевтов, помогают они (если вообще) медленно и вяло. Вот и ходят люди годами. Как в том анекдоте, когда умирает психоаналитик и сообщает