Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз

Это задание следовало поручить лишь офицерам в высшей степени благоразумным, поскольку волна становилась все выше и ветер крепчал, что могло заставить нас сняться с якоря, чтобы спасти корабли. Поэтому я приказал этим офицерам ни под каким предлогом не рисковать как безопасностью наших кораблей, ожидающих их, так и их собственной безопасностью, если неодолимые обстоятельства будут требовать нашего скорейшего ухода отсюда.

Мои приказы были исполнены со всей возможной точностью. Мсье Бутен вернулся скоро. Мсье де Вожуа прошел лье на север и не нашел глубины более шести саженей. Он двигался к норду, пока море и ветер позволяли ему бросать лот. Он отчалил в семь часов вечера и не возвращался до полуночи. Море было уже очень бурным, и я, помня о несчастье в гавани Французов, начал испытывать сильнейшую тревогу. Его возвращение показалось мне наградой за ту борьбу, которую вели наши корабли с очень плохой погодой, ибо на рассвете мы были вынуждены уходить.

Волнение было столь сильным, что мы потратили четыре часа, пытаясь поднять якорь. Кабаляр порвался, кабестан[172] раскололся: это происшествие привело к тяжелому ранению троих матросов. Мы были вынуждены поставить на фрегатах все паруса, какие только могли выдержать мачты, хотя ветер был очень силен. К счастью, ветер слегка отклонялся от зюйда к зюйд-зюйд-весту и зюйд-зюйд-осту, и за сутки мы смогли пройти пять лье.

28 июня вечером туман рассеялся, и мы обнаружили себя у побережья Татарии у входа в залив, который, как нам показалось, глубоко врезался в сушу и предлагал нам удобную якорную стоянку. Мы испытывали крайнюю нужду в древесине, и наши запасы воды также сильно уменьшились, поэтому я принял решение сделать здесь остановку и передал сигнал «Астролябии» пройти вперед и промерить глубины. В пять часов вечера мы встали на якорь возле северной оконечности этого залива на одиннадцати саженях и илистом грунте.

Мсье де Лангль, который сразу же спустил на воду шлюпку и лично измерил глубины, доложил мне, что этот рейд предоставляет мне наилучшее возможное укрытие по ту сторону четырех островков, которые защищают его от ветров с моря. Он высадился на берег возле татарской деревни, где его встретили вполне дружелюбно. Он нашел место для пополнения запасов воды, где чистейшие потоки низвергались бы водопадами прямо в бочки наших баркасов. И острова, от которых якорная стоянка находилась не далее трех кабельтовах, были покрыты лесом.

Основываясь на донесении мсье де Лангля, я отдал приказ подготовиться к переходу во внутреннюю часть залива на рассвете. В восемь часов утра мы встали там на якорь на шести саженях и илистом грунте. Я назвал это место заливом Де-Кастри[173].

Стоянка в заливе Де-Кастри. — Описание залива и татарской деревни. — Нравы и обычаи местных жителей. — Их уважение к могилам и собственности. — Наше полное доверие к ним. — Их нежное отношение к своим детям. — Их тесная связь друг с другом. — Мы встречаем четыре незнакомые пироги в заливе и получаем сведения географического характера. — Природные запасы залива Де-Кастри. — Животный мир, растения и минералы.

Установив невозможность пройти к северу от острова Сахалина, мы открыли для себя новую последовательность событий: теперь было весьма сомнительно, что мы сможем в этом году прибыть на Камчатку.

Залив Де-Кастри, в котором мы только что встали на якорь, расположен в дальней части залива между Татарией и Сахалином, в двухстах лье от Сангарского пролива — единственного места, где мы могли наверное выйти из Японского моря.

Ветра от зюйда были здесь сильнее, устойчивее и неодолимее, чем в китайских морях, откуда они приходили. Поскольку они были зажаты между двух побережий, их наибольшие отклонения к осту и весту составляли не более двух румбов. Даже при легком бризе на море поднималось столь сильное волнение, что нам приходилось заботиться о сохранении наших мачт. Кроме того, ход наших кораблей был не настолько хорош, чтобы мы могли надеяться пройти до завершения благоприятного времени года двести лье против ветра в столь узком проливе, где почти постоянные туманы крайне осложняют лавирование.

Впрочем, немногое, что нам оставалось, — либо попытаться сделать это, либо ждать северного муссона, который мог задержаться до начала ноября. Ни на миг я не позволял себе смириться с этой последней возможностью. Наоборот, я полагал, что должен удвоить свои усилия, попытавшись в кратчайшее время обеспечить нас водой и древесиной. Поэтому я объявил, что наша стоянка продлится лишь пять дней.

Как только мы отдали якорь, мы с мсье де Ланглем распределили обязанности всех шлюпок и баркасов двух фрегатов. Они были неизменны в продолжение всего нашего пребывания здесь. Баркас доставлял нам воду, большая шлюпка — древесину. Маленькие шлюпки были отданы мсье Блондела, Бельгарду, Мутону, Бернизе и Прево-младшему, чтобы начертить карту этого залива. Наши ялики, которые имели малую осадку, были заняты ловлей лосося в речушке, изобиловавшей этой рыбой. Наконец, наши бискайские баркасы мы с мсье де Ланглем использовали для надзора над всеми нашими разнообразными трудами и для доставки нас вместе с натуралистами в татарскую деревню, на различные острова и, вообще говоря, в любое место, которое было достойно нашего внимания.

Первой нашей задачей, и самой важной, была проверка хода наших хронометров. Едва были убраны паруса, как мсье Дажеле, Лористон и Дарбо установили свои инструменты на острове, расположенном очень близко к нашим фрегатам. Я назвал его островом Обсерватории[174]. Он также обеспечил наших плотников древесиной, которой мы были почти полностью лишены.

В воде у подножия обсерватории установили шест с делениями, чтобы определить уровень воды при приливе. Квадрант и маятник были установлены с живостью, обещающей самые большие успехи наших ученых. Астрономические наблюдения проводились беспрерывно: краткость нашего пребывания, о которой я объявил, не оставляла ни минуты на отдых.