Люди против нелюди - Николай Михайлович Коняев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Семейная жизнь новобрачных была достаточно счастливой. Скоро Агнесса забеременела. Ребенка своего, которого благополучно родила, она назвала потом, кстати сказать, Андрюшей. Правда, показать его отцу не удалось. Тогда уже завершалась трагедия 2-й Ударной армии…
Но это впереди. Пока же Власов вывозил молодую жену из киевского котла. Относился он к ней заботливо и без нужды старался не волновать. Поэтому, пока ехали на штабных машинах, идущих позади частей прорыва, Агнесса и не подозревала, что они в окружении.
«Фактически об окружении немцами 37-й армии я узнала 26 сентября. Ввиду сильного обстрела дороги, по которой следовала наша колонна, ехать на машинах стало невозможно, и по приказанию Власова все машины были уничтожены в лесу между селами Березанью и Семеновкой. Тут же все разбились на небольшие группы, и каждая самостоятельно стала выходить из окружения…»
Эти показания арестованная Агнесса Павловна Подмазенко дала 28 июня 1943 года на допросе, закончившемся ровно в полночь.
В июне сорок третьего следователя интересовало: не помышлял ли уже тогда Власов об измене.
— Нет, — ответила Подмазенко, — напротив… Власов давал высокую оценку действиям частей Красной Армии в районе Киева и заявлял, что, если бы немецкие войска не окружили Киев, они не смогли бы его взять. Успехи немцев он рассматривал как временные и противопоставлял им исторические факты, когда при первоначальных неуспехах в войне русские выходили победителями… Никаких отрицательных настроений он не высказывал и только желал быстрее соединиться с частями Красной Армии.
Разумеется, Агнесса Подмазенко, хотя и спала в одной постели с генералом, в вопросах военной тактики и стратегии разбиралась чисто по-женски.
И тем не менее похоже, что именно так, как рассказывала Подмазенко, и мыслил командующий 37-й армией. Действительно, если бы немецкие войска не окружили Киев, они не смогли бы его взять… Мысль необыкновенно глубокая. Буквально ощущаешь, как ошеломила она генерала, рассчитывающего, что немцы будут брать город в лоб, укладывая дивизию за дивизией перед позициями 37-й армии. И нет сомнения, что именно так и поступил бы сам Власов, не стал бы прибегать к подлым уловкам, из-за которых потом вынуждены командующие армиями слоняться по лесам…
Я иронизирую не над Власовым. Точно так же думали тогда многие советские генералы. Осенью сорок первого года они, такие умудренные и ловкие, в совершенстве изучившие все штабные интриги, знающие что и где можно говорить, как и что нужно докладывать, не понимали и не могли понять, почему не останавливаются немецкие армии. Мысль, что имеющегося у них опыта не достаточно для этого, просто не приходила им в головы.
Впрочем, слово «опыт» здесь не вполне уместно. Летом сорок первого года вермахтовские генералы противоборствовали не генералам противника, а колхозным бригадирам, одетым в генеральскую форму.
Начальник Генерального штаба С. М. Штеменко пишет в своих мемуарах, что об обстановке на фронте, о положении наших и немецких войск в Генштабе зачастую узнавали не из докладов и сообщений, поступающих из армейских частей, а названивая по обычному телефону председателям сельсоветов.
Мысль, что с такой информацией невозможно было воевать на этой войне, не посетила Штеменко и после Победы.
«Мы и в дальнейшем, — писал он в своих мемуарах, — когда было туго, практиковали такой способ уточнения обстановки. В необходимых случаях запрашивали райкомы, райисполкомы, сельсоветы и почти всегда получали от них нужную информацию».
И обращение к истории тоже понятно. Тут уже подсознание включилось. Обидно, конечное дело, что своего ума, своих талантов не хватает, но ведь не где-то, в России генеральствуем, а Россия — такая страна… Поднатужится, родимая, прольет малость побольше крови, но выстоит, победит немцев со всеми ихними стратегиями, не подведет своих генералов.
И еще на одно выражение Агнессы Подмазенко я бы обратил внимание. Власов «никаких отрицательных настроений не высказывал и только желал быстрее соединиться с частями Красной Армии».
Глагол «соединиться» тоже, как мне кажется, не Подмазенко придуман. Власов шел по лесу с политруком и любовницей, но продолжал ощущать себя — достойное восхищения самоуважение! — некоей войсковой единицей, которая должна не просто выйти в расположение советских частей, а именно соединиться с армией. Хотя и не осталось ничего от 37-й армии, но идею армии Власов нес в себе и сам ощущал себя как бы армией.
И тут, опять-таки, не столько важно, как ощущал себя сам Власов, сколько то, что именно так думали, так ощущали Власова люди, от которых зависела его дальнейшая судьба.
Существует версия, что 10 ноября состоялась первая встреча А. А. Власова с И. В. Сталиным.
— Что вы думаете о положении дел под Москвой, товарищ Власов? — спросил Сталин.
— Мобилизация необученных рабочих без поддержки регулярных военных резервов бессмысленна, товарищ Сталин, — ответил Власов.
— С резервами и дурак, товарищ Власов, сумеет удержать Москву, — сказал Иосиф Виссарионович, однако вскоре отдал распоряжение о назначении Власова командующим 20-й армией.
Для Власова наступал его звездный час.
О деятельности Андрея Андреевича Власова в должности командующего 20-й армией мы еще будем говорить, а пока вернемся к Агнессе Павловне Подмазенко.
В 20-й армии Подмазенко пробыла до 27 января 1942 года, пока ее не демобилизовали по беременности. Рожать она уехала к матери в город Энгельс, надеясь сразу после родов вернуться к Власову на фронт.
Во всяком случае, об этом она писала Власову в феврале 1942 года.
«Андрюшенька! Родной, поздравляю тебя с годовщиной Красной Армии и желаю тебе крупных побед над фашистами. Хотелось бы в этот большой день быть рядом с тобой, чтобы еще больше чувствовать радость, пусть этот день будет днем смерти для всех фашистских захватчиков. От тебя получила только одно письмо, тебе послала много писем, пиши, милый, чаще, хотя бы несколько слов, чтобы знала, что ты здоров.
Получила от Жени две открытки и одно письмо, в котором она поздравляет тебя с победой, наградой и повышением, желает всех благ в жизни. Кроме того — привожу дословно ее слова — скажи А. А., что он должен более внимательно относиться ко мне, пусть не забывает, что женился он на тебе, не спросив моего согласия, так я могу обидеться и отнять тебя у него, скажу, что самой мне нужна, а то он ни разу мне не написал, понимаю, что «Русь от недруга спасает», но все-таки.
Дальше она пишет о себе: «обеды изумительно влияют на фигуру, стала очень «изящной». Я с сожалением ей ответила, что не могу этим же похвастаться. Если будет у тебя хотя бы минута свободная,
