Васек Трубачев и его товарищи - Валентина Осеева

– Очень просто! Мы бы всем отрядом как двинули на них! – разгорелась Лида.

– Глупости это, – хмурится Валя. – Зря болтаете только…

Она обрывает с ромашки белые лепестки и гадает вслух:

– Будем в школе – не будем в школе, будем – не будем…

Девочки внимательно смотрят, как падают на её колени лепестки.

Солнце начинает сильно припекать. Коровы перестают жевать траву и утыкаются мордами в кусты. Полдень.

Из леса доносится хруст валежника и шорох листьев. Девочки вскакивают:

– Тётя Оксана!

Лида радостно бежит навстречу. Нюра сгоняет застоявшихся коров. Оксана не спеша выходит из-за кустов и, потряхивая подойником, улыбается:

– Что, доченьки, заждались меня?

– Нет, нет! Что вы, тётя Оксана! Мы хоть целый день ждали бы!

Тётя Оксана – близкий и родной человек. Девочки уже давно знают, что она сестра их учителя. У неё такие же глаза, как у Сергея Николаевича, такие же скупые, неторопливые движения и ласковая улыбка. И, пока Оксана доит коров, девочки, присев на корточки, торопливо рассказывают ей все новости.

Оксана слушает, кивает головой. Молоко длинными белыми струйками стекает в подойник.

– Не приходил больше командир ваш, золотистый-золотой? – с улыбкой спрашивает Оксана.

– Трубачёв? Нет, не приходил. Но он обязательно, обязательно придёт! Он никогда нас не оставит, ведь мы из его отряда!

Иногда, прощаясь, Оксана тихо говорит:

– Скажите Ульяне – ночью приду.

Девочки радуются и, притаившись, долго не спят в эту ночь. Ждут…

Стук у Оксаны тихий, неторопливый, как дождь по стеклу. И сама Оксана спокойная, неторопливая. Войдёт в хату, присядет к столу, пошепчется с Миронихой, вытащит из-за пазухи какие-то бумажки, разложит их перед собой. Мирониха поднимет на припечке под золой кирпич, подаст ей круглую печатку. Оксана подует на печатку, приложит её к каждой бумажке, погля дит на свет… Закончив свои дела с Миронихой, она заплетёт на ночь свои гладкие волосы, неторопливо сбросит кофту, останется в широкой деревенской юбке и, задув коптилку, большая, тёплая и уютная, ляжет на подстилку из сена, рядом с девочками. В сумраке мягкие руки её с материнской лаской обнимут всех троих сразу. Девочки радостно и благодарно прижмутся к ней во сне. От волос и от рук Оксаны пахнет свежей хвоей, лесными орехами.

– А и славно ж в лесу, доченьки! Месяц все кусточки раздвигает… роса землю моет, – зевая, скажет Оксана.

И слышится в её голосе такой глубокий покой, будто нет и не было вокруг страшного врага, а шла она и любовалась светлой ночью в лесу.

А утром Оксана уже расхаживает по селу. Деловито, по-хозяйски оглядывает она поломанные плетни, смятые огороды. Заходит в хаты, останавливается на улице с бабами, а на гитлеровцев даже не глядит, словно не замечает, что они толкутся по всему селу.

Один раз высокий эсэсовец с перевязанной головой и мутно-зелёными глазами, подозрительно глядевший из-под белой повязки, злобным окриком остановил Оксану. Она медленно повернулась к нему, поглядела спокойно и строго в его глаза.

– До хаты! До хаты! Вэг! – размахивая автоматом, закричал эсэсовец, принимая Оксану за местную колхозницу. Ударить её он почему-то не решился. – Вэг! Твоя хата где есть?

– Все мои – твоих нету! – презрительно улыбнулась Оксана, заходя в первый попавшийся двор.

Эсэсовец поглядел ей вслед и ушёл. Спокойствие Оксаны спасало её от фашистов.

Много таинственных дел переделает за день Оксана, а к вечеру, приласкав девочек, уйдёт, сказав своё обычное:

– Пойду пока…

Сейчас, подоив коров, Оксана аккуратно обвязывает полотенцем ведро и долго стоит с девочками.

– Найдём, где учиться. Без учёбы не будете, – твёрдо говорит она. – Фашисты тут не хозяева. Хозяева – мы!

– Хозяева – мы! – гордо повторяют девочки, глядя ей вслед.

Как-то утром в село Макаровку пришла дорогая гостья – учительница из Ярыжек. Пришла она в украинской вышитой рубашке и синей юбке, отороченной белой тесьмой. Под платком были сложены веночком косы, как носят украинские девчата. Мирониха узнала Марину Ивановну, обрадовалась и испугалась:

– Голубка моя, чего ж вы пришли? Вас же всё село знает!

Учительница скинула платок, улыбнулась. На щеке её, около уха, темнело родимое пятнышко.

– Ай, ай, ай! Вы ж приметная, вас люди на всех собраниях видели, комсомольскую бригаду вашу помнят. Упаси бог, выдаст кто… Лучше бы кто другой пришёл, – прикрывая дверь, зашептала Мирониха.

– Некому больше… А время не ждёт, – кратко объяснила учительница. – В Ярыжки мне нельзя – это верно: там нас с Коноплянко по всем дворам ищут.

Валя, войдя со двора в хату, ахнула, покраснела от волнения и, встретившись взглядом с серыми лучистыми глазами гостьи, радостно бросилась к ней:

– Вы… вы учительница из Ярыжек?

Марина Ивановна, ласково смеясь, шепнула ей на ухо:

– Я из Ярыжек. Но этого никто не должен знать. Меня зовут Ганна. Я вместо тёти Оксаны пришла.

Валя сложила на груди руки.

– А я думала… Мы так хотим учиться! – горячо сказала она. – Уже сентябрь скоро!

Марина Ивановна притянула к себе девочку и тихонько сказала:

– Сейчас это очень трудно, но я поговорю об этом с кем нужно. Может быть, нам удастся что-нибудь придумать… Я приду к вам первого сентября. А пока давай запишем всех ребят в Макаровке. Ты будешь моей помощницей, хорошо?

Когда пришли Нюра и Лида, Марина Ивановна сидела за столом и вместе с Валей составляла список всех ребят школьного возраста в селе Макаровке.

– Вот, Валечка, тебе список. Завтра же обойди все семьи и запиши ребят, которые будут учиться, – говорила учительница.

Лида и Нюра от неожиданности не могли вымолвить ни слова.

– Марина Иван… тётя Ганна, вот ещё наши девочки! Они отличницы, они будут хорошо учиться! А Зорина звеньевая! – радостно представила их учительнице Валя.

– Вот и хорошо! Значит, все на местах, – пошутила учительница.

– Вы будете нас учить? – не веря своим ушам, спросила Нюра.

– У нас будут звенья? И пионерские отряды? И сборы? Как раньше? – спрашивала Лида Зорина.

– Всё, всё будет! Конечно, это не так скоро – мы должны быть очень осторожными.

Марина Ивановна долго говорила с девочками, потом вынула из сумки пачку тетрадок и дала их Вале:

– Вот раздай тем ребятам, которые будут учиться в школе. Пусть напишут своё имя, фамилию. А я приду ещё – тогда поговорим.