Серые ублюдки - Джонатан Френч

Штукарь гневно завопил, и прежде чем Мелочник успел спустить крючок, чума резко отстранилась от Овса. Колдовские щупальца обвились вокруг горла квартирмейстера и подняли его в воздух. На искаженном от удушья лице Мелочника возникали и лопались гнойники, по высунутому языку хлынул поток желчи. Кожа почернела и, расплавившись, отвалилась от трясущегося тела. Затем облако отпустило Мелочника – так же быстро, как его окутало, – и труп влажной тушей упал на пол.

– Черти чертовские! – воскликнул Гвоздь, крепко прижав руку ко рту. Рядом, тяжело дыша, упал на колени Мед.

Блажка крикнула в бессильной ярости, когда чума снова взялась за уязвленное тело Овса. Она подняла глаза и устремила жаждущий мести взгляд на Штукаря.

– Блажка, стой, – окликнул ее Шакал, но она не слушала.

Закинув арбалет на плечо, она помчалась к дымоходу, взбежала по ближайшей лестнице и быстро двинулась на помост, прямиком к чародею. И пока она поднималась, крики Овса и Ваятеля заметно усилились.

Шакал заскрежетал зубами и, бросив тренчало, устремился к околдованным. Его сознание заполняло воспоминание о крысах и злобной ухмылке Абзула. Тогда, в башне, чума не смогла его тронуть. Сейчас он мог спасти Овса. Время еще оставалось.

Но Гвоздь и Хорек перехватили его, удержав за руки.

– Ты что, с ума сошел? – крикнул Гвоздь.

– Пустите!

Хорек держал крепко.

– Хочешь умереть, на хрен?

– Я не умру! – Шакал попытался вырваться. – Пустите меня!

– Шакал!

Это был голос Меда, хриплый от рвоты. Молодой полуорк все еще сидел на полу, но его взгляд и вытянутая рука указывали вверх. Еще удерживаемый, Шакал посмотрел туда. Сначала он подумал, что Мед показывает на Блажку, которая, всего в одной площадке от Штукаря, спешила к следующей лестнице, но затем Шакал заметил движение над чародеем. По поверхности дымохода ползла тьма; спускаясь, она блестела и цеплялась за кирпичи.

Меситель.

– Туда! – приказал Шакал, сбрасывая с себя Гвоздя и Хорька. – Он пришел за Блажкой! Помогите ей!

И не дожидаясь, Шакал рванулся вперед и нырнул в облако.

Чума разрывала его изнутри. Он почувствовал, как она наполняет его легкие и воздух в них превращается в жидкость. Утопая в кислоте, Шакал пытался закричать, но поперхнулся гейзером внутри себя. Окруженный бурей, он ничего не видел, но чувствовал, как его плоть покрывается волдырями от кипящих в его теле жидкостей. Все это приносило боль.

Его руки на что-то наткнулись. Он потянул было за переплетенные тела Овса и Ваятеля, но его раздутые, набухшие жидкостью костяшки пальцев были бессильны. Железные мышцы трикрата свело в невыносимых муках, и разжать его хватку было невозможно. И все же Шакал чувствовал, что своим нападением сумел отвлечь чуму от Овса. Нужно было только вытерпеть ее, чтобы злостная магия принялась убивать его и забыла о его друге.

Плывя по течению в море лихорадки, сотрясаемый приливными волнами тошноты, Шакал упивался болью. Он приветствовал чуму, проклинал ее, высмеивал и пожирал со смертельным аппетитом, словно голодающий. Но это была не та тошнота, какую вызывали у него крысы Абзула, – это был зверь, который их пожирал. Терзая его внутренности, царапая его плоть шершавым языком, чудовище играло со своей добычей, дожидаясь, пока она ослабеет и проникнется страхом, чтобы потом заглотить ее целиком. Шакал знал, что умрет, но кусался в ответ, как отравленная ласка, не оставляющая попыток убить змею.

Плюясь и шипя в лицо забвению, он чувствовал приближение конца. Чума разинула пасть, ее терпение истощилось, и она обрушилась на него всей силой. Но последнего удара не последовало. Змея вдруг отступила. Шакал почувствовал, что боль почти ушла, и он, пошатнувшись, упал. Зрение начало проясняться, и он увидел Ваятеля и Овса, лежащих рядом без сознания. От облака не осталось и следа – как не осталось и нанесенных им ран на теле Овса. Трикрат лежал бледный и безвольный, его поддерживал Мед. Молодой полуорк ошарашенно таращил исполненные ужаса глаза.

Шакал сел и посмотрел на свою грудь и живот – те были испещрены плачущими ранами и вздувшимися гнойниками. Правая рука почернела и распухла так, что, казалось, собиралась лопнуть. Но левая была в порядке. Затем, прямо у него на глазах, по предплечью стал разливаться здоровый румянец, раны затягивались, гнойники уменьшались. Исцеление шло от левого предплечья по всему туловищу, а когда Шакал сделал полный, чистый вдох, из его горла исчезла вся едкая желчь. Он поднялся на ноги, и когда он выпрямился, злостная болезнь полностью отступила, изгнанная мощью Аттукхана.

– Чтоб меня, – прошептал Мед.

Глянув вверх, Шакал увидел, что его спасло.

Блажка добралась до Штукаря. Сверкнув тальваром, она заставила чародея выйти из транса и защищаться. Штукарь проворно отпрянул и попятился по помосту. Его рука достала из сумки лазурный порошок и рассеяла его дугой – она повисла в воздухе. Блажка наступала, не обращая внимания ни на что, кроме своей жертвы. Шакал напрягся, опасаясь последствий мерзкой магии, которую она проигнорировала. Штукарь остановился в предвкушении, но чего бы он ни ожидал – оно никак не проявилось. Порошок безобидно закружился в воздухе, когда Блажка прорвалась сквозь него и полоснула ошеломленного чародея. Штукарь отклонился назад, едва избежав резаной раны на огромном животе. Он достиг края помоста. Больше бежать было некуда.

Теперь от возмездия Блажку отделяло расстояние меньше длины трех дротиков. Идеально уравновешенная, готовая к прыжку, она наслеждалась бедственным положением чародея. Штукарь же, сбитый с толку тем, что его средство не подействовало, просто стоял на месте. Оба были так сосредоточены друг на друге, что не заметили, как огромная черная масса отделилась от дымохода над ними и прыгнула вниз.

Месиво с грохотом рухнуло на помост, точно между полуорками. Доски треснули, помост заходил ходуном. Штукарь потерял равновесие и повалился на спину, и от его веса вся площадка затрещала и прогнулась, угрожая не выдержать. Месиво выпустило извилистое черное щупальце и обхватило ноги чародея. Штукаря с чудовищной скоростью подбросило в воздух и швырнуло головой в дымоход. Первого удара было достаточно, чтобы его убить, но месиво швыряло своего пленника снова и снова, дробя ему череп до тех пор, пока не провалилась кирпичная кладка, оставив неровную, сияющую зеленым дыру. Затем бесформенное месиво, качнув обмякшую тушу Штукаря, презрительно бросило его на платформу.

Ухватившись за перила, Блажка сохранила равновесие и, ошеломленная быстрой грубой атакой, теперь наблюдала за тем, как существо меняло форму, поднимаясь над ней. Шакал тоже застыл на месте, но рассудок уже понемногу к нему возвращался. Оглядев помост, он увидел, что Хорьку с Гвоздем, которые быстро поднимались по лестнице, оставалось еще два уровня. Шакал кинулся за ними, крикнув:

– Блажка! Беги!

Он ринулся под настил, и все, что происходило выше, скрылось из его поля зрения. Взобравшись по первой лестнице, он услышал, как сверху раздаются мощные удары, от которых затряслась деревянная конструкция. Достигнув второго уровня, он перебежал к дальнему краю площадки, где его ждала следующая лестница. До слуха Шакала донеслись крики и ругань. Третья площадка. Бой теперь шел точно над ним. В считаных шагах от последней лестницы в проем провалилась фигура, ломая перекладины при падении. Шакал, скользя, затормозил и увидел у своих ног Хорька. Быстро сев перед ним на колени, он понял, что полуорк потерял сознание, но жив. Лестница была разрушена. Подпрыгнув, чтобы поставить ногу на боковую перекладину, Шакал перескочил к проему, ухватился за край и подтянулся.