Остров выживших - Карен Трэвисс

Маркус наконец тоже отреагировал:

— Это гребаные инди! Пятнадцать лет прошло после прекращения огня, и они появляются сейчас?

Берни заметила, что один из моряков вышел на правое крыло мостика, чтобы сделать фото. Дом уставился на вражескую лодку во все глаза.

— Это же шутка, да?

— Сынок, я сейчас приму таблетки от морской болезни и залягу где-нибудь в темноте, подожду, пока это утро не кончится, — простонал Коул.

На палубе «Фальконера» наступила полная тишина — почти полная. Единственным звуком, который слышала Берни, было негромкое хихиканье Бэрда.

— Я так рад, что ты считаешь это смешным, черт бы тебя драл! — сказал Маркус. — Потому что у нас только что появилась целая куча врагов.

— Черт, мы все равно собирались передавить Жака и его банду. — Бэрд протянул Маркусу бинокль. — По крайней мере, у нас появилась вторая субмарина и еще канонерка.

— Думаешь, Треску так тебе ее и отдаст?

— А иначе почему он всплыл, вместо того чтобы бежать?

Берни когда-то раздражало всезнайство Бэрда, но сейчас она поняла, что мозги у него действительно работают неплохо и что он способен верно оценивать ситуацию. Треску нужно было что-то еще, кроме сведения счетов с пиратами.

И еще Берни ужасно хотелось выяснить, где же все это время прятались остатки СНР.

«Фальконер» направлялся обратно на Вектес, за ним следовала канонерка, а «Милосердный» плыл почти вплотную за «Зефиром». Это была необычная со всех точек зрения флотилия. Берни пару часов провела согнувшись над столом с картами, пытаясь сообразить, откуда бы мог приплыть Треску, а затем в голову ей внезапно пришла мысль — удивительная хотя бы потому, что ждать ее пришлось так долго.

Джон Мэсси получил свое. И она не чувствовала себя ни виноватой, ни обманутой. Теперь она могла двигаться дальше.

До тех пор пока мы не построим в нужных местах радарные станции, нам придется полагаться в основном на корабли. Заверьте жителей Пелруана в том, что мы в состоянии обеспечить наблюдение за всей береговой линией на расстоянии шестидесяти километров от побережья. Скажите им, что беспокоиться не о чем — флот здесь.

Капитан Квентин Майклсон, в разговоре с Льюисом Гавриэлем

Офис Председателя, военно-морская база Вектес, спустя десять недель после эвакуации из Хасинто, через четырнадцать лет после Прорыва

— С чего мне начать? — спросил Хоффман. — На сегодня у нас чертовски длинный список.

Из окна офиса Прескотта он мог видеть субмарину инди, реальную, черную и предвещающую неприятности. Появление этой лодки из глубин истории произвело своего рода сенсацию. Моряки и солдаты столпились на пристани, чтобы поглазеть на нее.

— Давайте начнем с частной войны Майклсона, — произнес Прескотт. — Мы предоставили ему свободу выбирать методы борьбы с пиратством. Мне безразлично, сколько пиратов он потопит. Но я хотел бы получить больше сведений насчет того, что нам может встретиться в море: например, о каких-то неизвестных нам островных сообществах. Мы уничтожили Хасинто не для того, чтобы развязывать очередную войну. Мы сделали это для того, чтобы спасти последние остатки человечества. Нам нужны люди — как можно больше людей.

— Он говорит, что в этом и заключался его план. «Милосердный» не атаковал Даррела Жака.

— В настоящее время главное — получить реальную картину. Со временем, разумеется, мы решим, что делать с пиратами дальше.

Для человека, принявшего решение уничтожить большую часть Сэры, Прескотт время от времени рассуждал на удивление ханжески. Хоффман заскрипел зубами. Председатель, видимо, забыл о том, что на этом идиллическом острове цепляются за жизнь последние оставшиеся в живых граждане огромного города. Большая часть этих людей по-прежнему обитала на кораблях или в тесных бараках в порту. Хоффман считал, что несколько банд могут подождать до тех пор, пока он не разберется с более насущными проблемами.

Это был не гигантский подводный червь. Остальное не имело значения. Несколько забытых инди мало волновали его.

— Значит, эта подлодка инди — сюрприз только для меня? — Хоффман не ожидал ответа, но все равно спросил об этом снова, подавляя естественное желание хорошенько постучать Прескотта головой об его чертов письменный стол. — Если у вас имеются еще какие-нибудь секретные материалы, сейчас самое время их рассекретить, потому что никто больше не знает, что важно, а что — нет.

Прескотт медленно покачал головой, видимо копаясь в памяти:

— Ничего не приходит в голову.

Хоффман решил, что отныне он свободен от обязательства быть с Прескоттом откровенным. Это была не обида, не месть — просто он уже устал стараться в одиночку поддерживать нормальные отношения. Он еще помнил, как расспрашивал об уродливых формах жизни — предках — и других диковинных находках, сделанных тогда «Дельтой» на материке. Он был уверен, что не одинок в своем раздражении, потому что Маркус Феникс почти наверняка испытывал те же чувства по отношению к своему отцу и его связям с Саранчой. Но теперь все это было в прошлом.

«Если бы мы с Маркусом встретились за кружкой пива, стал бы он обсуждать это со мной?»

Хоффман вдруг понял, что снова мысленно называет его «Маркусом», а не «Фениксом». Это было показателем состояния их взаимоотношений.

— Итак, доктрина сухопутных вооруженных сил сменяется военно-морской, — заговорил Прескотт. — Как вы к этому относитесь?

«Я знаю, что ты с радостью столкнешь нас с Майклсоном лбами, даже не понимая, что делаешь, ублюдок ты этакий. Ну отдай ему мою работу, если хочешь. Он хороший человек. А я чертовски устал».

— Мое отношение к этому не имеет никакого значения, господин Председатель. — Хоффман по-прежнему рассматривал «Зефир», стоявший рядом с «Милосердным», и поражался живучести всяких бессмысленных идей. Ну какой идиот будет стараться поддерживать на плаву субмарину столько лет, тратить на нее драгоценные ресурсы и труд — ведь без военно-морского флота она бесполезна. «А может, этот идиот просто надеялся, что в один прекрасный день найдет свой флот?» — Мы колонизируем свою собственную страну. Нам необходимо будет охранять топливо и минеральные ресурсы на материке, а потом перевозить их сюда, и не важно, остались там черви или нет. Это морская операция.

— Значит, вас это не пугает.

— Нет, я просто сознаю, что солдатам придется приспособиться к плаванию по морю.

— Возможно, «пугает» — неудачное выражение, — сказал Прескотт. — Я хотел сказать, что эта перемена несколько тревожит нас всех.

— Я сторонник любых перемен, которые позволят моим солдатам выспаться и снова прийти в норму.

— Вы выражаетесь более дипломатично, чем доктор Хейман. — Прескотт оглядел Хоффмана с головы до ног, словно искал течь. — Она говорит, что травматический шок уже стал нашим образом жизни и наше малочисленное общество уже превратилось в «культуру аномальной психики». Иногда она, конечно, употребляет вместо этого выражение «чертовы психи». Сейчас, когда нам приходится общаться со сравнительно… нормальными людьми, мы вынуждены принимать это во внимание.