Ворриор и Пиас. Гнев богов - Стелла Так

– Что теперь будем делать? – спросил мой брат.

– Поедем ко мне домой, – мрачно сказала я, звеня ключами. Передо мной замигала фарами гладкая черная машина. Вот где пряталась малышка!

– Т-ты поведешь? – в панике спросил Мэдокс.

– Конечно я.

Мэдокс с сомневающимся видом посмотрел на меня и плюхнулся на пассажирское сиденье. Вода стекала с его лица. Адский пес тем временем залез на слишком узкое заднее сиденье и, взволнованно дыша, высунул голову в окно.

– Нельзя водить, когда ты себя плохо чувствуешь.

– Все будет нормально.

– А что если тебя стошнит?

– Не стошнит.

– Ты наверняка опять въедешь в дерево!

– Не въеду!

– Ты не умеешь входить в повороты!

– Еще как умею!

– Твои повороты всегда ведут прямо!

– Заткнись и пристегивайся! – огрызнулась я, вставляя ключ в замок и заводя двигатель. Он зарычал, и я задрожала от наслаждения. Наконец-то снова почувствую скорость у себя под задницей!

Мэдокс быстро выполнил мой приказ, и, как только услышала щелчок ремня безопасности, я нажала на газ, и гравий захрустел под колесами. Мэдокс завизжал, когда я свернула за угол и ворвалась в поток машин. Кто-то сердито загудел нам вслед, но я проигнорировала его, моментально перестроилась и поехала на красный свет.

– Тут вообще-то ограничение пятьдесят километров в час! Ты едешь сто восемьдесят! – рычал Мэдокс.

Я закатила глаза и ускорилась до двухсот. В Лондоне было больше пробок, чем движения, и если обращать внимание на светофоры, ждать придется дольше, чем ездить. У нас не было столько времени, поэтому я ехала по всем переулкам, которые только могла найти. Лондон несся мимо нас. Мэдокс наделал в штаны, а Бладклоу в восторге высунул язык. И я почти наслаждалась поездкой, но ярость поедала меня изнутри. Я кипела, когда избежала столкновения с пыхтящим «Фиатом», и резко свернула налево, притормаживая.

– Извините, она выиграла свое водительское удостоверение в лотерею! – выкрикнул Мэдокс из окна.

– Быстрее, госпожа Ворриор! – рычал Бладклоу.

Я переключила скорость. Колеса закрутились быстрее, и мы помчались по частной дороге, ведущей к моему дому. К моему бывшему дому, мрачно поправила я себя в мыслях.

Уже издалека был виден огромный и ярко освещенный дом. По мере приближения я смогла разглядеть десятки машин, таких же быстрых и дорогих, как «Ламборгини», чьи амортизаторы я сейчас убивала. Они были там. Как я и думала. Ну слава богу! Могло ведь и не повезти. Мэдокс, кажется, тоже это понял, потому что перестал на меня орать и распрямил плечи. Гравий снова захрустел, когда я припарковала машину прямо перед входом и заглушила двигатель.

– Что будешь делать?

Я мрачно посмотрела на него.

– Приводить план в действие.

Ключ от машины я оставила в зажигании. В конце концов, неизвестно, когда нам придется сбегать. Блад выпрыгнул на улицу и облизнул мою руку. Мэдокс тоже вылез, хоть и качаясь, и поднял взгляд на дом.

– Скажешь еще раз, что любишь меня?

Я ткнула его в живот и подошла к двери, прежде чем позвонить в нее. Звук разнесся по поместью. Послышался громкий смех, за которым последовал звон бокалов. Вскоре по мрамору кто-то затопал, и большая дверь открылась. Горничная София высунула наружу свой острый нос. Когда она увидела меня, вернее, Даймонд, ее глаза округлились от удивления.

– Мисс Пандемос. Проходите, мы вас не ждали.

– Спасибо, София, – сухо сказала я, заходя внутрь.

Когда София заметила Мэдокса и адского пса, то сморщила нос и покачала головой.

– Никаких домашних животных.

– Ты его имеешь в виду или меня? – Мэдокс с наглым выражением лица указал на Блада и наклонил голову.

Горничная окинула его скептическим взглядом.

– Собаку.

– Ха, так и знал, – торжествовал Мэд, захлопывая дверь перед носом пса. Господи, помоги. Он был моим братом, и мне нельзя его душить. По крайней мере, сейчас.

– Боги сейчас в салоне, пьют аперитив.

– Отлично, обожаю аперитив. Я хочу «Космополитан», – наигранно весело пропел Мэдокс, хватая меня за руку и волоча в гостиную.

Он будто боялся, что я развернусь и уйду прочь. В общем-то, отчасти он был прав. Тошнота снова вернулась, и чем ближе мы подходили к гостиной, тем больше моих волос вставало дыбом. Воздух был наполнен запахом затхлой магии. Гнилой, перезрелой и забродившей, словно старые фрукты. Мне было настолько неуютно, что моя кожа светилась даже через тело Даймонд. Крылья, которые не могли пробиться через человеческую плоть, дергались на моей спине, как беспокойные червячки.

Мэдокс сильнее сжал мои пальцы.

– Мы справимся, – прошептал он и в следующее мгновение открыл дверь.

Все разговоры тут же стихли, и два десятка сияющих божьих глаз обратились на нас. В комнате было душно, как в сауне. На моей коже мгновенно проступил пот.

Видеть столько богов в тесной комнате – все равно что смотреть на солнце без очков. Солнце, которое воняло и лежало на смертном одре.

– Даймонд! – вдруг залепетала моя мать.

Я так вздрогнула, что аж шея хрустнула. Богиня любви встала с одного из диванов, золотые волосы извивались вокруг плеч, подчеркивая кристально-голубые глаза. Ее нос слишком быстро сменился с узкого на аристократичный, а затем на курносый.

– Мы не думали, что ты приедешь так скоро. Что-то произошло? – сказала она, улыбаясь в искреннем удивлении.

– Что? – раздраженно спросила я.

На щеках Афродиты появились ямочки.

– Думала, ты проведешь еще две недели на Карибах с сестрами!

– На Карибах? – неуверенно переспросила я.

Внутри себя я истерично кричала и бегала, мысленно нарезая круги. Они видели, что я не Даймонд. Эти взгляды! Словно волки, окружившие хромого олененка. Они знали, что мы придем. Они эвакуировались из Олимпа и пытались убить нас. Сначала в Тартаре, чтобы не дать нам вылезти наружу, а затем и в сломанном лифте. Я уверена, что они знали это, и все же это сбило меня с толку. Как я ни пыталась оставаться спокойной, по моему лицу, кажется, все было видно. Мое сердце билось слишком быстро, и показалось, что боги слышали это дикое стаккато.

Афродита подняла бровь, и ее волосы стали темно-коричневыми, словно горький шоколад. На ее лице появились веснушки, а фигура стала мальчишеской. Я почти забыла, как сильно это раздражало.

– Да, ты ведь даже брала отпуск, не так ли?

Значение этого вопроса дошло до меня не сразу. Мое внутреннее «я» перестало кричать и вопросительно на нее смотрело. Значит, они думали, что Даймонд была на Карибах? Она все-таки нас не сдавала?