Расплата - Вячеслав Бец

До Днепра «анархисты» ехали на грузовиках и сто с хвостиком километров преодолели чуть больше, чем за четыре часа. Вероятно, удача сопутствовала им, потому что они не только не попали ни под один авианалёт, но даже гула самолётов ни разу не услышали. В Днепре планировали устроиться на поезд, идущий на восток – всё равно куда, лишь бы подальше от фронта и поближе к «Убежищу».

Можно было, конечно, не ехать аж в Днепр, а попытаться сесть на поезд и где-нибудь поближе, но с этим могли возникнуть трудности. Во-первых, огромное количество путей в радиусе двадцати километров от Вольного были повреждены либо авиацией секты, либо её диверсионными отрядами, которые в крупных количествах продолжали действовать в тылах Альянса. Эти отряды активно искали, старались с ними бороться, но успеха добивались нечасто. Из-за всего этого немногочисленные действующие станции испытывали сильную перегруженность, и там можно было застрять очень надолго. Во-вторых, эшелоны, подвозившие поближе к фронту всё необходимое для наступающих войск, были вкусной целью для штурмовиков и тех же ДРГ противника, да и обратно они тоже следовали, набитые под завязку ранеными и повреждённой техникой, из-за чего на них не так-то непросто было попасть.

Поначалу в дороге Андрей размышлял о том, какие ещё могут быть ходы у его противников, которые он поначалу, поддавшись страху, не учёл. И первое, что пришло ему в голову – Косарь. Да, тогда в Вольном всё, что говорил наёмник, показалось Андрею логичным и последовательным, да и Лёша своим молчанием утвердил парня в этих мыслях, но сейчас… Что, если Косаря подослали намеренно? Что, если «Рассвет», не добившись результата через командование «Булата», решил действовать сам? Ведь мог же Косарь получить новый контракт, но уже на поимку самого Романова? Или слежку за ним.

«Не-ет… Только не это. Неужели я самостоятельно пригрел на груди змею? Блин, и что теперь делать?», – примерно такие мысли сидели сейчас в голове у Андрея.

Оно и не странно – слишком уж неоднозначен Косарь, чтобы безоговорочно ему верить. Но Андрей уже совершил эту ошибку и теперь понятия не имел, что делать дальше. Выгнать его? Да, это казалось самым правильным решением, но… Не лучше ли будет держать врага поближе к себе? Так он хотя бы будет под наблюдением, и если выяснится, что Косарь действительно враг, то он сможет стать неплохим источником информации… Или не сможет, если вспомнить прошлые попытки устроить ему допрос.

Если копнуть глубже, то идея прогнать Косаря тоже не выглядела такой уж удачной – он может последовать за ними тайно, и тогда станет только хуже, потому что у «анархистов» пропадёт даже минимальный шанс узнать что-то о его планах. Это, разумеется, если они у него действительно есть или будут.

«Чёрт, как же неприятно предполагать, что люди вокруг могут быть предателями. Как бесит само осознание этого. Ладно, время покажет, а пока пусть всё остаётся, как есть», – на этом Андрей перестал сушить себе голову проблемами, которые сейчас не мог разрешить с уверенностью в положительном исходе.

А затем его размышления были окончательно прерваны кое-чем куда более страшным. Чем-то таким, что Андрей впервые увидел своими глазами: здесь, в тылах, где ещё не прошла война, он увидел лагеря беженцев. За сотню километров они в итоге проехали три таких, хаотично устроенных рядом с дорогой. В одном из них колонна даже зачем-то делала короткую остановку.

В каждом лагере находились по несколько сотен человек, в основном женщины и дети, и лишь изредка старики и мужчины. Кто они, эти люди, бегущие от войны и пожарищ, от криков умирающих близких, от вони обгоревших тел и холодящих кровь стонов смертельно раненных, изувеченных людей?

Вряд ли они состояли в группировках Альянса, ведь тогда им всем нашлось бы дело: женщинам – в тыловых лазаретах и на производстве, мужчинам – в боевых частях, детям… лучше об этом просто не думать. Нет, скорее всего, это простые украинцы из нейтральных поселений, отупевшие от страха, голода и безысходности, отвечающие на вопросы только испуганным, ничего не понимающим и не выражающим взглядом пустых от несчастья и ужаса глаз. Жизнь уже во второй раз отняла у них всё, бросив в бурлящий водоворот, состоящий из смерти и циничного безразличия.

Глядя на них, на их исхудавшие тела, осунувшиеся лица, впалые глаза; глядя на рыдающую над телом, вероятно, мёртвого ребёнка мать; на детей, сбившихся в стайку у края дороги и протягивающих к пролетающим мимо на высокой скорости машинам тонкие ручонки, глядя на грязь, оборванство и всеобщую депрессию, Андрей видел ещё одну сторону истинного облика любой войны и ощущал боль. Настолько сильную боль, что сердце, казалось, не выдержит.

Он вспомнил себя в начале пути, вспомнил, зачем тогда взял в руки оружие, ради чего пошёл убивать врагов, за что намерен был бороться. Вспомнил и с горечью осознал, что не может ничего сделать – ведь с ним лишь горстка людей, а против них вся современная система.

Нет! Всё не так. Не так… На уме крутились слова, которые он прочёл однажды… Как же там было? Точно!

«Для того чтобы зло восторжествовало нужна только одна вещь – чтобы хорошие люди бездействовали».

Андрей не помнил, кто сказал эти слова, или в какой именно книге он их встретил, но он понимал, что они означают – он должен действовать, должен делать всё, что может. Сейчас, завтра и послезавтра. Не искать оправданий, не откладывать на понедельник, а делать всё, что в его силах. И, чёрт возьми, он будет это делать. Потому что не может иначе. Потому что не хочет видеть, как умирают от голода дети, тем более, что и сам он когда-то тоже вот так умирал.

Чёртова война… Чёртова секта… Чего им неймётся? Чего ещё не хватает? Чем больше он думал об этом, тем больше ненависти ощущал, и тем сильнее внутри него сгущалась тьма. Он не мог помочь этим несчастным беженцам, но мог сделать так, чтобы в будущем меньше людей повторили их судьбу. Он верил в это. Должен был верить, чтобы сохранить свой рассудок, сохранить себя.

Днепр стал первым большим городом, который Андрей увидел после эпидемии не в состоянии сильной разрухи и глубокого упадка, а в виде чего-то отдалённо похожего на Волгоград времён его детства. Конечно, и здесь встречалось великое множество заброшенных домов и зданий, целые микрорайоны, где не обитало ни единой живой души, находились и постройки, разрушенные как временем, так и агрессивными действиями двуногих прямоходящих обезьян, именуемых людьми. Но всё равно город выглядел намного живее и чище Волгограда, который предстал перед глазами Андрея зимой. Впрочем, Днепр быстро перестал увлекать парня. Его мысли сейчас оказались заняты другим – знают ли здесь о нём?

Возможно, всё стало случайностью, а может, дело было в настрое Андрея, потому что его мысли так и притягивали неприятности. В город они вошли вместе с колонной, и у солдат на КПП при въезде не возникло никаких вопросов, но даже тогда Андрей не смог успокоиться: ему всё казалось, что он вошёл в ловушку, и она захлопнулась. Казалось или не казалось, но в итоге так и вышло.

Когда Ростовцев начал попытки договориться о выдаче провианта и местах на поезде, торговцы его ожидаемо послали подальше. Такой вариант «анархистам» категорически не подходил, и лейтенант проявил упорство. В итоге всё, чего он смог от них добиться, так это того, что группой заинтересовалась местная служба безопасности.