Искусство шпионажа. Тайная история спецтехники ЦРУ - Генри Шлезингер

Парр спал дома, когда в два часа ночи телефонный звонок разбудил его. Узнав голос старшего офицера связи ЦРУ, Парр прибыл в свой офис и увидел сообщения с пометками «срочно» и «ночная работа», которые требовали немедленного реагирования.

Это сообщение пришло из дружественной США страны, чьи политические лидеры часто были объектами террористов. Сообщалось, что у главы разведки страны имеется чемодан с бомбой. Он принес чемодан в свой кабинет, открыл его и обнаружил в нем провода вместе с другими неопознанными предметами, обернутыми черной лентой. Он решил с этим не возиться и обратился за помощью к ЦРУ.

Парр провел в своем офисе всю ночь, задавая в телеграммах дополнительные вопросы с пометками «срочно» и «ночная работа», прежде чем отправиться на утренний рейс, чтобы самому посмотреть на чемодан. В полдень Парр прибыл в офис генерала, где увидел на столе открытый чемодан. Внутри был грязный пучок проводов, коробочки, обернутые черной лентой и другим упаковочным материалом, что могло быть бомбой. Когда в тюрьме, расположенной по соседству, обнаружили рентгеновский аппарат, туда с предосторожностями доставили чемодан. С помощью рентгена Парр увидел шнур-детонатор, обмотанный вокруг непонятной упаковки, которая могла содержать взрывчатку.

Спусковой механизм дистанционного управления был соединен с электронной схемой. Парр решил, что можно на безопасном расстоянии вытянуть электронику из бомбы без риска детонации. Когда чемодан перевезли в отдаленный и безопасный район, он зацепил электронную часть крюком с длинной веревкой и резко дернул с безопасного расстояния. Электроника с детонатором были отсоединены от взрывчатки. Затем Парр просветил чемодан рентгеном еще раз, чтобы перепроверить схему подрыва. Когда бомба была обезврежена, возникла интересная идея. Бомба была получена через агента, внедренного в террористическую группу. Если прикрепить к бомбе радиомаяк, то можно попытаться проследить за чемоданом и выявить цели террористов. Однако для этого надо было снова собрать бомбу.

Парр знал, что у агента есть всего несколько часов, чтобы положить бомбу обратно в тайник, прежде чем кто-то обнаружит пропажу. В Лэнгли, скорее всего, не одобрят возвращение бомбы в тайник террористов. Офицеру OTS пришлось бы собрать бомбу и при этом не оставить никаких следов. Парр использовал слой эпоксидной смолы для предотвращения замыкания капсюля-детонатора. Потребовалось несколько часов для сборки бомбы безо всяких следов постороннего вмешательства. И офицер-техник после бессонной ночи все-таки собрал взрывное устройство, которое затем доставили обратно в тайник. Когда-нибудь в будущем в неизвестном месте и в неизвестное временя местный террорист потерпит неудачу.

Разбирая и собирая бомбу, Парр внимательно изучил и сфотографировал все ее компоненты и сделал эскизы. В этом устройстве использовались детали, которых Парр раньше не видел в изделиях террористов, в том числе новый тип таймера, который впоследствии появится и в других бомбах в качестве отличительного признака конкретного изготовителя.

«Вы заслуживаете медали», – сказал руководитель Парру, когда тот возвратился в резидентуру.

«Я так не думаю, – ответил Парр. – Я провел большую часть своей жизни во Вьетнаме и Лаосе за изготовлением устройств, которые убивают людей. Давать мне медаль за обезвреживание такого устройства – это смешно». Тем не менее несколько месяцев спустя, по рекомендации резидента, Парр и в самом деле получил медаль ЦРУ – «за инициативные и мужественные действия в опасных условиях».

В декабре 1988 г. Джон Оркин был руководителем направления в OTS, занимавшегося техническими исследованиями, в том числе оценками результатов использования советской и другой спецтехники, применяемой против американских объектов. Эти устройства, как правило, оказывались в ЦРУ в результате поисковых мероприятий или приобретались благодаря связям с дружественными спецслужбами.

Инженеры в отделе Оркина, как правило, анализировали каждое получаемое устройство, чтобы определить страну происхождения, назначение, материалы, конструкцию и возможности. Это была непростая задача, поскольку разведки постоянно старались скрывать производителя спецустройств. Когда «жучок» находили в стене дипломатического кабинета, на нем, конечно, не было штампа «Сделано в СССР» или инструкции по эксплуатации, и потому подразделение Оркина пыталось выяснить, как таинственный аппарат работал, кто его сделал и как его можно запустить.

Как шутил Оркин, его конспиративная лаборатория с хорошо оборудованными помещениями за пределами Вашингтона была достаточно далеко от Лэнгли, и можно было спокойно проводить инженерные работы без перерывов на совещания или набеги начальников. Лаборатория была хорошо защищена от нервной атмосферы многих разведывательных подразделений ЦРУ.

Оркин начал свою карьеру в начале 1970-х гг., занимаясь тестированием оборудования OTS. Этой процедуре подвергалась каждая деталь изготовленных в OTS спецустройств перед выдачей свидетельства для использования их в резидентурах. Это подразделение работало внутри ЦРУ как «особая лаборатория». Удаленные от агентов, шпионов и закулисных интриг, процедуры тестирования частот передатчиков и замеры времени работы аккумуляторов в радиоустройствах, проводимые здесь, казались чем-то пришедшим из другого мира, далекого от шпионажа.

Сертификация спецустройств OTS и анализ импортного оборудования включали в себя технические процедуры и тестирование. В 1970-е гг. анализ зарубежных устройств был делом весьма специфическим. «К нам присылали зарубежное спецустройство, и счастливый дежурный инженер получал задание его опробовать и написать отчет о том, как оно работает, – пояснял Оркин. – Мы имели дело с микрофонами, передатчиками, устройствами связи и камуфляжами. В конце концов, стало ясно, что в каждом анализе мы "изобретаем велосипед". Когда поступала зарубежная техника, мы часто не могли вспомнить, видели мы это три года назад и существует ли отчет об исследовании. Наконец один из инженеров сказал: "Отдайте это мне, и я буду сам все фиксировать". Со временем он стал настоящим архивом сведений о зарубежном оборудовании».

В конечном счете в OTS было создано подразделение, специализирующееся на «обратном проектировании» – разборке импортного оборудования и последующем воссоздании действующего образца, оценке его потенциала и технических возможностей страны-изготовителя. Несмотря на ограниченное число поступающих зарубежных устройств, а это не более 10 штук в год, в процессе анализа было необходимо устанавливать их преемственность. «Нам нужно было удостовериться, что мы имеем дело с двумя одинаковыми устройствами, а если нет, то готовился документ об изменениях и улучшениях».

В 1980-е гг. Советский Союз был по-прежнему в центре внимания OTS в плане оценки иностранного оборудования. Анализ спецтехники СССР и стран Восточной Европы позволял получать бесценные контрразведывательные сведения для ФБР, Госдепартамента и подразделений безопасности Армии США.

Однако увеличение количества террористических организаций в Африке, Европе, Ближнем Востоке и в Азии в 1970-е гг. привело к тому, что в ЦРУ стали присылать бомбы и детали взрывных устройств, обнаруженные в тайниках террористов или найденные после взрывов. Большинство ранних СВУ были изготовлены индивидуально из деталей и материалов, которые имелись у террориста под рукой. Экспертиза OTS во время «обратного проектирования» и знание иностранных электронных схем оказались наиболее подходящими для анализа типов воспламенителей, активаторов и таймеров. Именно так, практически случайно, Оркин и его коллеги создали координационный центр ЦРУ по сбору, анализу и учету вооружений террористов.