Ведьмино озеро - Иван Тополев

Девушка погрузилась в мысли и не заметила, как приехала в город, из которого до аэропорта оставалось минут сорок. Теперь ее внимание было устремленно к архитектуре зданий, на ухоженные аллеи и дорожки. Людей было тоже много, и Ханне порой казалось, что со стороны прохожих, невольно поглядывающих на пассажиров автобуса, они рисовали картину, в которой удивленный портрет ловил глазами каждый необычный столб. Ей почему-то стало стыдно, за то, что она едет в автобусе, считая это знаком необезпеченности. Она старалась сделать свой взор невидимым, отвернувшись к окну боком. Жаль, но вскоре поняла, что это только портит ей зрение, и снова выставилась в анфас, сверкая широкими глазами за стеклом окна.

Через пол часа автобус подъезжал к аэропорту, и Ханна почувствовала легкое волнение. В этот момент она вдруг задумалась, на самом ли деле она хотела этой встречи, или это все лишь из благодарности. Джи, несомненно, была для Ханны неким спасителем, но искренних, доверительных эмоций она к ней не испытывала. Девушка вдруг словила себя на этой мысли, и постаралась списать это на волнение, ведь Джи, вправду, была великодушна, и ее открытость располагала Ханну к себе очень близко.

Автобус предательски остановился, заставив Ханну прижаться сильнее к неудобному креслу, к которому будто приросла за эти несколько часов. Ее переживания стали еще сильнее, и дождавшись, пока из автобуса выйдет последний человек, не спеша направилась к выходу. Джи уже должна была быть здесь, ее самолет приземлился двадцать минут назад. Выйдя из автобуса волнение притупились и, девушка стала оглядываться по сторонам. Джи в поле зрения не попадала, но через мгновение зазвонил телефон.

— Алло. — радостно произнесла Ханна, бегая глазами по сторонам.

— Я возле главного входа, я тебя вижу. Сейчас помашу рукой.

Джи сделала несколько движений руки, подняв ее вверх, и Ханна заметила ее, ответив тем же жестом.

— Я тебя вижу. Стой на месте. — молвила она и положила трубку.

Джи вышла на встречу, ослушавшись Ханну, но девушки вскоре нашли друг друга, обнявшись как добрые друзья.

— Ты не представляешь, как я рада. — сказала Джи и еще крепче обняла Ханну. — Даже не верится, что я здесь.

— Ты на долго? — вдруг поинтересовалась Ханна, и заметила смущение в глазах новой подруги.

— Ты меня собираешься скорее проводить? — слегка обидевшись спросила Джи.

— Что ты, вовсе нет! — радостно улыбнулась девушка. — Я просто хотела спланировать наш маршрут и узнать сколько у нас есть времени.

Джи мило взглянула на девушку, прищурив и так узкие глаза, а потом шутливо произнесла:

— Я не брала обратный билет. Но обещаю, улечу тут же как тебе надоем.

Ханна рассмеялась и тут же обняла подругу.

— Может быть тогда сразу в Париж? Я там никогда не была. — иронично молвила Ханна.

Джи удивленно взглянула на девушку и подняв брови ответила:

— Я не против.

Через четыре часа они уже летели над облаками, весело рассуждая о предстоящей экскурсии. Ханна сегодня была открытой и готовой к любому приключению, она вновь почувствовала себя живой, нужной. Джи поддерживала подругу, предвкушая предстоящее турне.

Они были в Париже уже вечером, и оставив сумки в камере хранения сразу направившись в центр города, чтобы посетить какое-нибудь уютное кафе. Ханна таращилась на все, что ей попадалось на глаза, будто боялась упустить что-нибудь интересное, а Джи все это время глазела на Ханну, посредственно поглядывая по сторонам.

После легкого ужина и бутылочки вина, настроение девушек поднялось еще сильней. Теперь они были более откровенны друг с другом и рассказывали не самые веселые моменты своей жизни. Проблемы Джи, выросшей в семье богатого бизнесмена, на фоне Ханны казались маленькой занозой, застрявшей в нежной руке, и она прониклась к девушке всей душой, сочувствуя и жалея ее. Ханна наконец излила весь свой негатив, почувствовав облегчение, будто смыла с себя толстый слой грязи. Все, что ее гнобило, стало вдруг воздушным шариком, готовым лопнуть при малейшем прикосновении иголки. Этой иголкой и была Джи, внимательная и понимающая, но за ее взглядом таилось нечто другое, то что волновало ее больше. В ее глазах Ханна была потерявшимся котенком, требующего ласки и тепла, но Джи боялась сделать неосторожное прикосновение, сказать лишнее слово.

Вечер продолжался и девушки присели в другом кафе, взяв на этот раз только вина и легких закусок. Язык Джи развязывался все сильнее, и она буквально стала намекать, на свое отношение к сидящей напротив Ханне. Ханна это не понимала, пропуская все мимо ушей, она возможно, даже не представляла, что пытается ей донести подруга. Девушка была погружена в атмосферу безпечности, она только избавилась от лежащей на ее плечах глыбы, и не хотела брать на себя новую ношу. Джи это видела, но делала вид, что не замечает и продолжала осыпать Ханну тонкими намеками.

— Чем думаешь заниматься? — спросила Джи, когда, допив еще одну бутылку вина, они вышли на узкую улочку.

— Честно сказать, не знаю. Я все еще в раздумьях, но скорее всего вернусь на прежнюю работу. — Ханна будто чем-то расстроилась. — Хотя здесь я обрастаю паутиной, которая с каждым днем держит меня все крепче.

— Хочешь уехать в Китай? — неожиданно спросила Джи. — Попробуешь, вдруг тебе понравиться. Жить можешь у меня, с работой я тебе помогу. Единственное — это язык, но и его ты выучишь, если будешь стараться.

Ханна всерьез задумалась над предложением, это и вправду был шанс попробовать себя где-то еще, и Китай был подходящим местом.

— Хорошее предложение. — согласилась девушка. — Но это нужно обдумать, не хочу больше спешить в своих решениях.

— Подумай, я не тороплю. — ехидно улыбаясь проурчала Джи. — Может уже самое время забраться на Эйфелеву башню?

— Едем. — тут же согласилась Ханна. — Я, если честно, про нее совсем забыла.

Девушки поехали на такси, водитель которой пытался что-то объяснить на французском. Девушки вышли возле башни, но подойдя ближе, они заметили несколько десятков единиц строительной техники, которая разместилась вокруг ее. По всей видимости там шел какой-то ремонт и увидев домики, обнесенные желтым забором, их сомнения полностью исчезли. Глаза Ханны наполнились жгучей досадой, неужели