Ветер с Варяжского моря - Елизавета Дворецкая

Лейв подмигнул Загляде, приглашая и ее порадоваться таким заманчивым возможностям. Загляда улыбнулась, но с внутренней тревогой: корабль, дружина, походы напомнили ей о судьбе «Медведя».

– Пожелай нам удачи, Бьерк-Силвер, – тихо сказал Лейв и взял ее за руку. – Ты приносишь удачу, я вижу это по твоим глазам. Все, кого ты любишь, выходят невредимыми из огня и из воды. Полюби же и меня хоть немного. Ты ведь можешь совсем чуть-чуть любить меня издалека, никому об этом не говоря?

Загляда торопливо отодвинулась, отняла руку и вскочила со скамьи. Ей было стыдно глядеть на Лейва. И зачем он опять появился, когда она, наконец, забыла все, успокоилась и поверила в свою судьбу?

– Желаю вам невредимыми из Альдейгьи выбраться… И поскорее! – почти с мольбой воскликнула она.

Лейв пристально смотрел на нее, взгляд его привел ей на память давний вечер в этой же девичьей, словно он и не отошел в прошлое на долгие месяцы. Грань того, что ушло безвозвратно, снова заколебалась перед лицом, шагни вперед – и все решится по-иному…

Как от пожара, Загляда повернулась и бросилась бежать.

– Я тебе говорю – мы зашли не туда! – остановившись посреди улицы, Лейв огляделся. Он никак не мог связать вид этих полупустых улочек с тем, что видел здесь в первый день набега. – Нам надо было от того двора с рыжей лошадью повернуть направо. Придется идти назад.

– А я тебе говорю – мы правильно идем! – уверенно и с некоторым раздражением отозвался Хельги. – Я помню, как мы тогда шли от берега. Просто они тут все понастроили заново, и ты не узнаешь дороги.

– Ну, смотри! – Лейв пожал плечами. – Я бы на месте здешних людей поставил святилище заново. Кристус не очень-то хорошо их берег. Тогда мы сразу бы его нашли.

– Ты придумаешь! – Хельги усмехнулся. – Тогда наше золото нашел бы кто-нибудь другой. И мы остались бы на всю жизнь такими же голодранцами, как сам Сенный Гуннар.

Проходящая мимо женщина оглянулась на двух рослых варягов. Ладожане поуспокоились за прошедшие месяцы и перестали бить всех варягов без разбору, но косились на них с недовольством. Женщина была молода и недурна собой, и Лейв проводил ее глазами, даже улыбнулся. Она была отчасти похожа на Загляду.

Хельги дернул побратима за край плаща:

– Пойдем, хватит тебе пялить глаза на девок. Попомни мои слова – тебя это до добра не доведет.

– Удивительно, что она уцелела… – пробормотал Лейв, вспомнив набитые пленницами корабельные сараи.

Два побратима шли по узкой кривой улице Околоградья. Здесь основательно прошелся пожар. Много виднелось новых изб, ровных тынов, где бревна еще не успели потемнеть от времени. Но кое-где, как черные провалы выбитых зубов, зияли угольные пустыри. Соседние, более удачливые дворы понемногу прихватывали их землю, так что в иных местах недостающий двор уже и не сумел бы втиснуться на старое место.

– Вон туда повернем, и там будет это святилище, – сказал Хельги. – Сенный Гуннар, конечно, был сильно пьян, но я – гораздо меньше.

– Если он не придумал все это… – проворчал Лейв. Они свернули на другую улочку. Какой-то мужик вдруг остановился прямо посреди дороги и вытаращил глаза на Хельги. Лицо мужика было морщинистым, в неряшливых волосах и бороде белела седина, и весь он был как-то скрючен на правый бок, стоял, опираясь на кривую клюку. Побратимы хотели его обойти – то ли пьяный, то ли полоумный. А мужик вдруг крикнул:

– Эй! – и ткнул в Хельги пальцем, как будто хотел проткнуть насквозь.

Его морщинистое лицо налилось кровью, глаза из удивленных сделались бешено-страшными. Лейв и Хельги разом вспомнили, как опасно им появляться в Ладоге меньше чем через год после набега. Почему же они вспомнили об этом только теперь?

– Он, лиходей! – орал мужик, кашляя от натуги и волнения. – Я тебя на дне морском узнаю, гад! Держи его! Держи!

Не понимая слов, побратимы поняли, что дело плохо. А народ сбегался со всех сторон, ни вперед, ни назад они пройти уже не смогли бы. Мужик из толпы кинулся на них с занесенным колом; отскочив и встав под тыном спина к спине, побратимы выхватили мечи.

Не зря оба викинга провели в походах и битвах почти половину своей жизни, которая у них обоих еще не насчитала тридцати лет. Мечи в их руках были разящими молниями, и мужики, вопя, бранясь и размахивая всевозможным оружием, не могли подойти к ним близко. Кто-то приволок рогатину, но Хельги сильным ударом отрубил ей наконечник и перебил пополам ратовище, когда его попытались достать им. В руках рыжеволосого парня появился лук, стрела свистнула мимо плеча Лейва. Следующую он успел отбить мечом, третья задела ему бедро, пока он отбивался от кузнеца с секирой. Мужики валили толпой, один за другим, не видно было никакого просвета.

«Эйт син скаль верр дейя» – один раз должен умереть каждый. Лейв и Хельги готовы были принять смерть здесь, раз уж так распорядилась их общая судьба. Не зная языка словен, они не понимали, что кричат люди вокруг них.

– Живыми берите, живыми! – требовал высокий худой старик. – Порешить успеем! Пусть скажет сперва, куда моих детей увезли!

– Пусть выкуп платит! – кричал кто-то еще.

А число раненых подходило к двум десяткам. К бранным выкрикам примешались удивленные: варяги были живыми людьми, о чем свидетельствовала красная живая кровь из их ран, но силы их, казалось, не имели предела. Светлые волосы их взмокли и прилипли к высоким лбам, они дышали тяжелее и чаще, но удары их мечей были так же быстры и сильны.

– Колдовство! – то здесь, то там вспыхивали крики. – Смотри, ровно железные! Так их не взять!

Еще один отрубленный наконечник копья отлетел в сторону и ударил кого-то по голове. Лейв и Хельги рубили и рубили без конца, бородатые лица противников сливались в их глазах в одно сплошное пятно, в море, которому не будет конца, и только взмокшая спина побратима казалась последним островком.

И вдруг тяжелая пространная рыбачья сеть из пеньки слетела откуда-то сверху. Грузила из глиняных черепков осыпали, как каменный град, один ударил Лейва по голове с такой силой, что чуть не лишил сознания. Руки, мечи, голова, даже ноги – все вмиг опуталось и ослабело. Толпа торжествующе заревела. Побратимы бешено дергались, рыча от бессильной ярости и отчаяния, а десятки рук торопились запутать их в сеть, не потрудившись даже отнять мечи. Но оружие стало бесполезным: нельзя было шевельнуть даже пальцем, и привычная рукоять меча была судорожно сжата в кулаке, как у мертвого.

Милута сидел у боярыни Ильмеры, рассказывая ей об увиденном в дальних краях, Загляда рядом возилась с маленьким сыном боярыни, которому уже исполнилось три месяца.

Вдруг в сенях послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и в гридницу вбежал Лейв. При виде его Загляда ахнула: он выглядел возбужденным и потрепанным, как после битвы, повязка с его лба исчезла, рубаха взмокла от пота, на бедре виднелось темно-красное пятно свежей крови.

– Лейв! Что с тобой? С кем ты дрался? – разом закричали Загляда, Тормод, Снэульв, даже Арнора.