Кремлевское кино (Б.З. Шумяцкий, И.Г. Большаков и другие действующие лица в сталинском круговороте важнейшего из искусств) - Александр Юрьевич Сегень

оркестра под руководством доброго Дуни, а заодно и Орлова с Александровым подтянулись со своими выступлениями. Оказалось, чехи без ума от их кинокомедий. Побывав на пражской киностудии «Баррандов», Александров слюнками истек от зависти, видя новенькие умопомрачительные павильоны, совершенное оборудование, манящие высоченные операторские краны. Любочка же готова была умереть на блистательной лестнице, по которой в «Девушке моей мечты» скакала венгерка Марика Рекк, такая же платоническая любимица Гитлера, как Орлова — любимица Сталина.

— А вам не кажется, что эту лестницу они слизали с нашей из «Веселых ребят»? — усмехнулся Александров.

— Кажется, — согласилась жена. — Но эта куда шикарнее, заграничнее. Я обязательно должна на ней танцевать!

Александров был не первым советским режиссером на студии «Баррандов», до него сюда уже проник Савченко и снял комедию «Свадьба с вензелями» по водевилю прошлого века «Аз и ферт». Фильм так и переименовали: «Старинный водевиль». Чехи охотно согласились распахнуть павильоны и перед Григорием Васильевичем, знай только деньги плати. Так мосфильмовцы временно превратились в пражфильмовцев, а Орлова ласково называла студию «Баррандов» бараночками.

Осень в Праге оказалась просто упоительной. Чехи носили русских на руках, могилы советских воинов всюду были украшены коврами из живых цветов, а там, где в бою пролилась кровь нашего бойца, об этом сообщала воткнутая табличка, горела лампадка и тоже росли милые цветы.

Зная, что на «Баррандов» снимается советский фильм, организаторы различных представлений не давали покоя артистам, занятым в съемках, таскали их по всем городам. В Брно устроили выступление на переполненном стадионе, к машинам несли на руках, от стадиона до вокзала провожала огромная толпа, на вокзале, едва поезд тронулся, тысяча голосов запела «Ходни штести, здраве» — песню, с которой чехи провожают любимых гостей. Поезд ехал медленно, и еще долго слышалось это пожелание счастья и здоровья, Любовь Петровна все махала ручкой из окна вагона и плакала, и Григорий Васильевич тоже плакал. Потом сказал:

— Знаете, любовь моя, есть такое понятие — исторический оптимизм. Оно свойственно мне и вам, всему нашему народу. Потому мы и непобедимы. Потому что мы — исторические оптимисты. И наш фильм должен выразить это ощущение. Такая чудовищная война закончилась только что, земля еще дымится и пахнет кровью, а мы уже поем и смеемся.

— Как дети, — добавила Орлова и счастливо прижалась к груди любимого мужа.

— И хорошо, что нам не дали снимать про ядерную бомбу, — радостно произнес Александров. — Это бы только утяжелило фильм. Весь мир боится этой проклятой бомбы. А вот энергия солнца — совсем иной коленкор. В самом этом понятии есть животворящая сила. Фашисты и вся мировая сволочь питаются энергией мрака. Мы, советские люди, питаемся энергией солнца. Вот о чем фильм. Может, так и назвать: «Энергия солнца»?

— Лучше проще, как сейчас: «Весна», — выдохнула Орлова, все еще в счастливом экстазе после успеха в Чехословакии.

Подошел Черкасов:

— Хорошо, братцы! В Гражданскую мы с этими чехами воевали, а теперь — такая любовь! А пройдет время, и нас все так будут встречать — и венгры, и немцы, и всякие прочие шведы. После такой войны все народы осознают, вот увидите, навсегда осознают!

К зиме использовали на «бараночках» все, что требовало хорошего оборудования, Любочка сбацала свою чечеточку на ступенях лестницы Марики Рекк, и все вернулись в Москву, где их ждала злая Любочкина закадычная подруга Фуфа — Фаина Раневская:

— Наелись шпикачек, напились вкусного пива, а мне даже понюхать не пришлось.

В Прагу ее не брали, поскольку сцены, в которых она участвует, легко снимались в мосфильмовских декорациях. И началась феерия! Фуфа Великолепная играла так, что операторы с трудом могли работать, их распирал смех, а уж остальные просто чуть не по полу катались. Пятидесятилетняя Фаина Георгиевна исполняла роль экономки Никитиной, Маргариты Львовны, простодушной старой девы, хватающейся за последнюю возможность обрести свое личное счастье с завхозом Института солнца Бубенцовым. Его играл тридцативосьмилетний Ростислав Плятт, влюбленный в актрису Веру Марецкую, чего Фуфа никак не могла ему простить и потому на съемочной площадке то и дело старалась наступить Славику на ногу или опрокинуть на него реквизит.

— В цирк можно больше не ходить до конца жизни, — от души потешался Александров.

В конце февраля павильонные съемки завершились, и теперь с нетерпением ждали, когда можно будет снять заглавную героиню картины — московскую весну во всей ее красе. А в ожидании весны во всю прыть праздновали присвоение Черкасову звания народного артиста СССР. Гуляли три дня в самых разных местах, даже во Внуково, а когда расположились ближним кругом у камина, Николай поведал о недавней встрече в кабинете у Сталина. Эйзенштейн с того августа, когда его раздраконили на Оргкомитете, так ничего и не изменил во второй серии, осенью он написал Сталину письмо с просьбой о личной встрече, и наконец главный зритель-потрошитель пригласил к себе его и Черкасова.

— Если он отозвался и пригласил, все будет решено в положительном аспекте, — страшно волнуясь, твердил Эйзенштейн, внушая себе надежду.

В одиннадцать часов вечера Поскребышев проводил их в кабинет, они вошли, пожали руки Сталину, Молотову и Жданову.

— Сядем здесь, — предложил Хозяин и первым сел во главе длинного стола, стоящего вдоль стены кабинета, Молотов и Жданов сели справа от него, режиссер и актер — слева.

С минуту сидели молча, разглядывая друг друга. Сталин раскурил трубку и только затем произнес строго:

— Я получил ваше письмо. Получил еще в ноябре, в Сочи, но в силу занятости откладывал встречу. Правда, можно было ответить письменно, но я решил, что будет лучше переговорить лично… Так что же вы думаете делать с картиной?

— С картиной… — глухо отозвался Эйзенштейн. Похоже, он и впрямь надеялся на чудо, что Сталин признается в ошибке, мол, пересмотрел еще пять раз и наконец осознал всю гениальность. — Товарищ Сталин, мы понимаем, что, наверное, совершили ошибку. Растянули и затем искусственно разделили вторую серию фильма на две серии — на вторую и третью. По этой причине ливонский поход, разгром ливонских рыцарей и победоносный выход к морю, то есть те события, ради которых ставилась картина, не вошли во вторую серию, почему получилась диспропорция между отдельными ее частями и оказались подчеркнутыми такие эпизоды, которые должны были быть проходными.

— И что намерены делать? Мне сообщили, что с августа месяца работа стоит, никаких переделок. Можно исправить картину или нельзя? — еще суровее спросил вождь.

— Можно, — кивнул Сергей Михайлович. — Исправить картину, как нам кажется, можно, но для этого нужно резко сократить заснятый материал и доснять сцены ливонского похода.

— А вы что думаете, товарищ Черкасов? — спросил