Третий проект. Точка перехода - Сергей Кугушев

Наверное, нет. Человечество вплотную подошло к опасной развилке исторических путей, к точке большой бифуркации, где придется выбирать судьбу на долгие столетия вперед. Мы подозреваем, что человек как личность, и человеческая цивилизация (крайне сложное структурное образование!) есть не что иное, как инструмент Бога, действующее в точках перехода. А главная миссия человечества — порождение новых миров с помощью причудливой технологии. Люди структурируют неопределенности, превращают их в вероятности — и в решающие моменты выбирают единственный путь, который и становится Новой Реальностью.

Если наше предположение верно, то перед каждой точкой бифуркации общество должно главное внимание обращать на самое себя и на механизмы своего существования. Оно должно замыкаться на себе, забывая об экспансии (в космос или океаны). Не это ли происходит в наши дни?

Этот процесс, пожалуй, можно считать светлой стороной гуманитаризации в постиндустриальном межвременье.

А теперь попробуем описать шестую черту постиндустриального социума. Наверное, ее можно считать самой необычной и трудной для понимания.

Имя ей — полисубъектность.

Что же это такое? Если переводить слово на простой язык, то сначала нужно растолковать термин «субъект». Историки, философы и аналитики произносят его, когда хотят определить активного участника исторических событий. Субъект — это тот, кто действует. Объект же — тот, на кого действуют, кого используют в ходе исторической драмы.

В древних, архаических обществах все было просто. На Западе существовали свободные граждане и рабы. Иногда между ними были неполноправные — вольноотпущенники. Устройство мира отличалось четкостью. Есть государство во главе с императором. Вот — его институции, которые представляют свободных граждан. Каждый занимается строго определенным делом. Жрецы отправляют религиозные обряды. Бюрократия обеспечивает работу государства. Купцы занимаются торговлей. Крестьяне — пашут и скот разводят. На Востоке (скажем, в древней Индии) бытовала та же ясность. Общество делилось на касты, место в обществе каждого человека и его семьи было раз и навсегда определено. У каждого имелись навсегда определенные обязанности, права и возможности.

С переходом к индустриальному строю система субъектов исторического действия стала намного сложнее. Политическая, экономическая и культурная власти больше не совпадали. Почему? Быстрое развитие промышленности породило совершенно новые, могущественные в экономике, но весьма слабые в других областях силы. Развитие финансового капитализма оторвало формальную политическую власть от реальной: появились некоронованные финансовые владыки, неподконтрольные никому. Наконец, прогресс образования и информационная революция (дитя книгопечатания) сделали отдельных людей и небольшие группы мыслителей властителями дум, у них чаще всего не было ни политических рычагов, ни экономического могущества. Но сила умов и завоеванный авторитет позволяли мыслителям приводить в действие мощнейшие исторические процессы.

XVIII и XIX века прошли под знаком «приведения в соответствие» структур экономической, политической и культурной власти. Иногда соответствие достигали через революцию — как, например, во Франции. Иногда — через жесткие политические реформы, как в Германии Бисмарка. Несмотря на противоречия и перекосы, эти три вида власти существовали в органичном единстве.

А вот при переходе к постиндустриализму картина получается куда как драматичнее! Вблизи от точки исторического перелома рядом с человеческой цивилизацией возникает Античеловечество, а затем и его порождение — Сообщество Тени.

Одновременно в постиндустриальном мире идет стремительная интеграция всех основных видов деятельности: экономики, политики, культуры. Сегодня они сливаются в нечто единое, в универсальный поток человеческой деятельности. Если пользоваться английским языком, то наиболее точным определением этого потока станет слово «action». Если же прибегать к нашему великому и могучему русскому, то более благородным термином, охватывающим не черную, а белую сторону слияния разных видов деятельности станет старое доброе слово — «дело».

«Экшн»-делом вместе с государством сегодня занимаются и другие игроки-субъекты — негосударственные организации. А то и вовсе антигосударственные! Это не только «Гринпис», антиглобалисты или «Международная амнистия», не только «Врачи без границ» или «Ученые за социальную ответственность» — но и религиозные, культурно-политические организации. От Ассоциации синтоистов Японии до негритянских мусульманских организаций в США вроде движения «Расисты наоборот». Здесь же мы видим и самые разные преступные синдикаты: от американо-итальянской мафии до русских «бригад», организованных, от китайских «триад» до колумбийских наркореволюционных армий.

Совершенно самостоятельными субъектами исторического действия стали крупнейшие транснациональные корпорации, каждая из которых обладает доходами выше валового внутреннего продукта многих стран. Каждая ТНК сегодня располагает внутренней структурой политической власти, отработанным законодательством и собственной идеологией, зачастую с тенденцией превращения в религию.

Откроем доклад Национального совета по разведке США «Контуры мирового будущего» (сценарии на 2020 год» и прочитаем:

«Сегодня у частных пользователей персональных компьютеров в руках больше возможностей, чем было у НАСА в 1960-е годы, когда оно использовало компьютеры для запуска первых летательных аппаратов на Луну. Тенденция к еще большему увеличению возможностей, скорости, доступности и мобильности возымеет огромные политические последствия. Бесчисленные множества частных лиц и небольших групп — многие из которых прежде не обладали такой властью — будут не только устанавливать контакт друг с другом, но и планировать, запускать и завершать дела, в потенциале достигая большего успеха и результативности, чем может обеспечить государство…

Рост связности компьютерных систем будет также сопровождаться распространением транснациональных виртуальных сообществ по интересам — тенденция, которая может не только осложнить способность государственных и глобальных институтов добиваться согласия внутри стран и проводить в жизнь решения, но и угрожать как авторитету, так и законности последних. Иногда члены группы, спаянной общностью религиозных, культурных, этнических или иных интересов, могут разрываться между присущим им национальным менталитетом и другими видами идентичности. У таких групп есть весомый потенциал для «продавливания» на национальном или даже глобальном уровне нужных решений по широкому спектру вопросов, обычно находящихся в компетенции государственных структур…»

Вот вам и полисубъектность («поли» — «много»). В отличие от старого доброго Вчера эпохи индустриализма, сегодня в мире действует множество субъектов исторического действия, которые сталкиваются между собой, конкурируют и взаимодействуют. Уже нельзя сказать: «С нами воюет Америка» — потому что единство времен индустриальной эпохи кануло в Лету. Под словом «Америка» могут крыться самые разные силы. Теперь мы живем в мире, расколотом на множество частей, в мире мозаичном и лоскутном. Теперь у нас — не один мир, а множество миров. Более того, эти миры подчас относятся к параллельным реальностям. Разные игроки существуют как бы в разных вселенных, у них — разное время, разный взгляд на исторические процессы. Они и саму– историю воспринимают неодинаково, исходя из реальности, где эти субъекты существуют. Так, разве в нынешней России власть предержащие не отделились от остального народа в совершенно особую Реальность?