Заговор генералов - Фридрих Незнанский

– Пит – неплохой мужик… Но с ним надо постоянно держать ухо востро. На козе объедет…

– Так чем у вас с ним разговор-то закончился? – не отставал Денис. – Или мне это знать необязательно?

– Ишь ты, хитрый какой! А я тебе что – копилка государственных секретов? Поговорили… Ты мне лучше капни того своего коньячку. Тебя в посольстве сильно мучили?

– Да ты что, дядь Саш! Они, видать, уже были в курсе. Соответственно и реакция: мы понимаем, господа, мы надеемся, господа. Уж их-то программа Президента и правительства вполне устраивает. А сейчас еще этот их врач, что специально прилетал для консультации. Такое, понимаешь, доверие!… Словом, рассыпались в любезностях, напоили дерьмовым кофе и пригласили заходить. Правда, все дела оформили за каких-нибудь полчаса. Вот что такое – администрация. Не баран чихал!

– Эт точно! Ну, наливай, чего жмешься?

– С условием, что ты расскажешь про Пита своего…

А чего, собственно, рассказывать-то? Ну, позвонил Турецкий вечером в Гармиш, сказал, что вылетает в Штаты, спросил, что передать реддвеевской родне? Питер хохотал, так как только что вернулся оттуда, и поинтересовался, с какой целью разыгрывается столь незамаскированный подхалимаж? На что Турецкий ответил, что первая посадка рейса будет производиться во Франкфурте-на-Майне и он будет рад вручить Питеру лично небольшой, но очень ответственный презент из Москвы: бутылку плохо очищенной водки, вызывающей спазмы желудка, настоящий малосольный огурец, поскольку в Европе таких нет, они солят, но невкусно, больше маринуют огурцы, банку килек, кусок розового украинского сала и, конечно, буханку черного хлеба. Все, вместе взятое, издавна является национальным джентльменским набором русского туриста. Питер, разумеется, обожает такие штучки… А говорили? Да, в общем-то, ни о чем серьезном не говорили. Вот встретимся в порту, тогда и поговорим.

Поскольку больше из Дениса спиртного было выжать невозможно, пропала охота и беседовать. Можно, конечно, свистнуть стюардессе или буфетчику – мигом примчатся. Но было жалко денег. Их и без того немного. В трудную минуту останется надежда на Дениса: как-никак, капиталист, фирмач, мироед по-старому. Вон и коньячком запасся, не иначе дядь Слава подсказал, да и дядь Костя выручил. Сам бы ни в жисть не додумался. Эх, молодежь!…

Меркулов специально прибыл в аэропорт, практически вместе с ними, чтобы еще раз обговорить некоторые детали расследования. Ну да, конечно, ему это сам Президент поручил, а как же! Поэтому, закончив с процедурой оформления документов и пройдя таможню, они втроем поднялись в уютный буфетик-бар, взяли по стопарю, как в лучшие годы и… поговорили.

Оказывается, этот молодой Грязнов был вчера препровожден в администрацию, к самому всесильному Чуланову, где имел доверительную и одновременно обстоятельную беседу. Чего там наговорил Геннадий Алексеевич, Денис, видимо сохраняя государственную тайну, не проболтался. Да не очень-то и хотелось знать. Секреты ведь рассчитаны на дураков. Умному и так понятно: раз направляется специальная миссия по поводу весьма щекотливого и, возможно, скандального дела, значит, будет дана команда – скандал всеми доступными средствами погасить, а компромату дать объяснение, которое должно устроить общественное мнение, поддерживающее потуги дорогого правительства вытащить страну из назревающего хаоса – и политического, и экономического.

Короче, необходимо изобразить на лице достойную мину и дать ей веское обоснование.

Пикантнее выглядели условия сделки. О чем Денис, естественно, умолчать уже не мог. Чуланов клялся всеми святыми, что ни в чем не замешан – ни сном ни духом. Конечно, в те времена, когда он находился на стажировке в Штатах, политическая погода в отношениях между СССР и США менялась постоянно, и американцы, разумеется, предпринимали некоторые попытки вербовки неустойчивых идеологически молодых людей. Возможно, одну-две попытки предприняли специальные службы и в отношении Чуланова. Чем он был лучше других? Но, натолкнувшись на решительный отказ в сотрудничестве, а также угрозу предать гласности наглые провокации, его оставили в покое. И естественно, что о каждой подобной акции он немедленно ставил в известность представителей советского посольства. О чем, вероятно, в архивах имеются соответствующие материалы. Вот на них просил обратить особое внимание Геннадий Алексеевич.

Он конечно же не мог предложить частному детективу, каковым в данном случае являлся Денис Грязнов, влезть в архивы Центрального разведывательного управления Штатов и, основательно в них покопавшись, отыскать досье на него. Хотя в подтексте именно такая мысль и сквозила. Зато он мог предъявить несколько фамилий видных ныне политиков и деятелей науки, среди которых имелась даже парочка нобелевских лауреатов. Эти люди могли дать исчерпывающую информацию о том, чем активно занимался стажер в Америке, как себя вел, с кем встречался и так далее. Такие сведения, полученные официальным путем, могли бы значительно укрепить пошатнувшийся было имидж регента государства Российского.

Но поскольку эта конкретная миссия имела, некоторым образом, частный характер, Геннадий Алексеевич посчитал необходимым внести в это дело личное финансовое обеспечение. Он сказал, что на всякий непредвиденный случай, ведь в последние годы судьба не раз забрасывала его в Штаты, в одном из американских банков у него имеется счет, куда поступают гонорары за чтение лекций, издание печатных трудов и так далее. В этом нет ничего зазорного, такие счета есть у многих, выезжающих в командировки в страны Европы и Америки. Деньги там, вероятно, небольшие, но их должно вполне хватить на непредвиденные расходы. После такой преамбулы Геннадий Алексеевич вручил своему молодому посланнику кредитную карточку и сказал, что тот может пользоваться ею по своему усмотрению. В разумных пределах, разумеется.

– Без последней фразы, – даже крякнул Турецкий, – я б ему все простил. Даже многолетний шпионаж в пользу Латвийской Советской Социалистической Республики! Зачем он не остановился вовремя?

Денис предъявил карточку, которую тут же они все внимательно рассмотрели.

Вот таким образом для Турецкого наконец прояснилась суть миссии Дениса. О своей он еще не думал всерьез. Нет, думал, конечно, но не так, чтобы прямо уж с ходу принимать ответственные решения. Идеи бродили, но оформиться они могли после разговора с Питером Реддвеем, свидание которому он назначил во франкфуртском аэропорту, пока самолет будут заправлять перед ответственным броском через океан, и для которого был приготовлен скромненький российский сюрприз, составленный из милых желудку старого Пита пищевых продуктов. В упакованном виде сюрприз размещался в перевязанной бечевкой коробке из-под обуви с содранной рекламой Ле-Монти. Другой тары у Турецкого просто не нашлось. Ничего, решил он, важна не форма, а запихнутое в нее содержание. Да и старина Пит не эстет, а обжора…

Собственно, по этой причине Александр Борисович и не смог ничего толком ответить Меркулову на его безмолвные вопросы.

– Поглядим на месте…

Прощаясь, Костя сказал, что надеется на него. Дай-то Бог, чтоб все оказалось липой и очередной провокацией. Но нельзя забывать и того обстоятельства, что в досье у Коновалова, по его же словам, имеется немалый компромат и на других бывших стажеров. И кто может с уверенностью сказать, что он не всплывет неожиданно и не обольет грязью какого-нибудь другого, не менее достойного человека?