Нефертити - Мишель Моран

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 ... 124
Перейти на страницу:

— Мы еще точно не знаем, чума ли это, — с надеждой произнесла я.

Отец, прежде чем войти в царские покои, бросил на меня долгий взгляд:

— Это чума.

И все же пир состоялся. В тот вечер вокруг было множество арфистов и лотосовых свечей, и блики пламени играли на серебряных и золотых украшениях сотни танцовщиц. Гости держались напряженно, но никто не посмел заикаться о чуме, уже ширящейся за стенами Большого зала Амарны. В ночном воздухе витал запах цветущих апельсиновых деревьев, а во внутреннем дворе смеялись гости, нервно и пронзительно. Нахтмин принес мне блюдо с отборными кусочками мяса, и мы поели, а в это время Анубис уже бродил по улицам. Женщины флиртовали, мужчины играли в сенет, а слуги раз за разом наполняли чаши красным вином. К концу празднества страх смерти почти покинул даже меня. И лишь на следующее утро, когда несколько сотен гостей учуяли в воздухе приторную сладость, всякий понял, что творится в городе.

Вернувшийся посланец сообщил об увиденном всему Залу приемов.

Пока мы пировали, тысяча бедняков уже гнила в своих постелях.

— Запереть дворец! — крикнул Эхнатон, и стражники-нубийцы кинулись выполнять его приказ, отрезая дворец фараона от города.

— А как быть со слугами, которых отправили с поручениями? — спросил отец.

— Раз они сейчас не во дворце, то умрут на улицах.

Нахтмин повернулся ко мне:

— Это наш последний шанс, Мутноджмет. Сейчас мы еще можем вернуться в Фивы. Мы можем бежать.

Я ухватилась за край стула.

— И бросить мою семью?

— Они сами решили остаться.

Он пристально взглянул мне в глаза, и мне вспомнился тот вечер у реки.

Подошедший отец положил руки мне на плечи.

— Ты беременна. Тебе нужно думать о ребенке.

Стук молотков вдали стих. Окна закрыли ставнями, двери заколотили досками. Если болезнь проберется во дворец, то разойдется по всем комнатам. Я положила руку на живот, словно могла этим защитить ребенка от надвигающегося ужаса. Я посмотрела на отца:

— А как же ты?

— Эхнатон не уедет, — сдержанно произнес отец. — Мы останемся с Нефертити.

— А мать?

Мать взяла отца за руку.

— Мы останемся вместе. Вряд ли чума проникнет во дворец.

Но, судя по глазам, она не очень-то верила в то, что говорит. Никто не знал, отчего чума приходит в тот или иной дом, к тому или иному человеку.

Я посмотрела на Нахтмина. Он уже понял, какое решение я приняла — то же самое, что и всегда. Он понимающе кивнул и взял меня за руку.

— Это может случиться и в Фивах.

Мы тихо собрались в Зале приемов. Иноземных дипломатов, от Родоса до Миттани, выставили на улицу, и меж массивных колонн сейчас собралось всего три сотни человек. Кийя со своими дамами торчала в углу, а Панахеси тем временем что-то нашептывал фараону. Почти все стояли недвижно. Никто не разговаривал. Мы выглядели словно пленники, ожидающие казни.

Я посмотрела на плачущих слуг. Писец, которого я много раз видела в Пер-Меджате, был без жены. Где она находилась в тот момент, когда фараон решил без всякого предупреждения запереть дворец? Возможно, отправилась в храм с благодарением или домой, навестить пожилую мать. Теперь они будут ожидать прихода чумы в разлуке и надеяться, что Анубис пощадит их обоих. Либо что они воссоединятся в загробном царстве. Я сжала руку Нахтмина, и он, взглянув мне в лицо, вернул пожатие.

— Ты боишься? — спросила я.

— Нет. Этот дворец — самое безопасное место во всей Амарне. Он стоит над городом и расположен в отдалении от жилищ рабочих. Чуме потребуется пересечь две стены, чтобы добраться до нас.

— Ты думаешь, в Фивах было бы лучше?

Нахтмин заколебался.

— Чума может добраться и до Фив.

Я подумала об Ипу с Джеди. А вдруг они уже заболели и заперты в собственном доме, и некому принести им ни еды, ни воды? А как же маленький Камосес? Нахтмин положил руку мне на плечо:

— Мы возьмем с собой твои травы и постараемся как можно лучше обезопасить себя. Я уверен, что Ипу и Джеди в безопасности.

— И Бастет.

— И Бастет, — уверенно произнес Нахтмин.

— Неужели чуму вправду принесли хетты? — прошептала я.

Лицо Нахтмина посуровело.

— На крыльях фараоновой гордыни.

Когда за стенами дворца люди умирали тысячами, я преждевременно отправилась в родильные покои.

Павильон, в котором рожала моя сестра, находился снаружи, так что женщины поспешно приготовили комнату с оградительными изображениями солнца на стенах, а когда начались схватки, сестра сунула мне в руку статуэтку Таварет, а потом спрятала ее под подушку, когда я стала кричать. Повитухи велели принести хепервер и базилик, чтобы помочь мне тужиться, а позднее, когда они послали за гвоздикой, я поняла, что это дитя — подарок от Таварет и что другого у меня может и не быть.

— Он идет! — закричали повитухи. — Он идет! — И я выгнулась в последнем усилии.

Когда мой сын наконец-то решил явиться в мир, солнце уже почти село. Его рождению не сопутствовало никаких благоприятных знаков. Он был ребенком погибели, ребенком заходящего солнца, ребенком, рожденным посреди хаоса, когда люди, пировавшие на дурбаре фараона, уже умирали на улицах, сперва чувствуя, что их дыхание отдает медом, а потом обнаруживая у себя в паху и под мышками опухоли и видя, что их члены чернеют и из них сочится гной. Но здесь, во дворце, повитухи сунули мне моего ребенка с возгласом:

— Госпожа, мальчик! Здоровенький мальчик!

Малыш завопил так, что услышал бы и Осирис, и сестра выскочила из родильных покоев, чтобы сообщить моим мужу и отцу, что мы оба живы.

Я погладила сына по густым темным волосикам и коснулась их губами. Они были мягкие, словно пух.

— Как ты его назовешь? — спросила мать, и в тот самый момент, когда в родильные покои влетел Нахтмин, я ответила: — Барака.

Неожиданное Благословение.

Два дня я осознавала лишь блаженство материнства и ничего более. Нахтмин постоянно находился рядом со мной, следя, не появятся ли у меня признаки лихорадки и не начнет ли маленький Барака кашлять. Он даже запретил слугам подходить к нам, на тот случай, если кто из них заражен чумой. На третий день, когда Нахтмин решил, что мы достаточно хорошо себя чувствуем, чтобы покинуть постель, он приказал перенести нас в нашу комнату, где он мог защитить нас от приходящих дворцовых доброжелателей.

На всех лицах лежала тень Анубиса. Слуги пробирались по коридорам дворца, стараясь не шуметь, и только вопли Бараки нарушали безмолвие гостевых покоев. Нефертити распорядилась, чтобы нашу комнату украсили бусами, золотыми, как кожа моего сына, и придворные дамы вынули бусины из своих причесок и нанизали их на нити. Так они могли хоть чем-то заняться, пока сидели во дворце, словно пленники. Меритатон, Мекетатон и Анхесенпаатон нарисовали по низу стен всяческие радостные картинки. Бусы висели в каждом углу и свисали с потолочных балок. По всему дворцу в жаровнях жгли мирру, и когда я впервые вошла в комнату, та была вся пропитана ее тяжелым запахом. Сестра посмотрела на Бараку, и мне почудилась тень негодования в ее глазах, но, когда Нефертити увидела, что я смотрю на нее, она радостно улыбнулась:

1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 ... 124
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?